Эмиль Брагинский - Служебный роман

– Верочка, – позвал он. – Если вас не затруднит, – и положил перед секретаршей исписанный лист бумаги, – передайте Людмиле Прокофьевне мое заявление.

В коридоре Новосельцев буквально нос к носу столкнулся с Самохваловым.

Новосельцев, не здороваясь, прошел мимо.

– Что же это ты не здороваешься, Толя? – с усмешкой остановил его Юрий Григорьевич.

– Если вы так хотите, здравствуйте, Юрий Григорьевич! – отчужденно проговорил Анатолий Ефремович.

– Толя, надо, чтобы между нами не было никакой неопределенности.

– По-моему, между нами все предельно ясно.

– Скажу тебе прямо, хоть для меня это и нелегко, ты – молодец! Я тебя зауважал! Ты меня стукнул по заслугам.

– Далеко пойдешь, Юра! – иронически похвалил его Новосельцев.

– Не остри! Дай лапу! – Самохвалов протянул руку.

– За что я себя презираю, так это за то, что я добрый! Ладно! Лучше мирное сосуществование! – И Новосельцев пожал руку Самохвалова.

– Ты, Толя, не такой простенький, как кажешься. Я восхищен тем, как ты стал начальником отдела!

– Я же твой человек.

На том и разошлись.

– Минуточку! – остановила мужчин Шура. В руках у нее была ведомость.

– С вас по рублю! У Аллы Федосеевой прибавление семейства.

– Цены растут! – недружелюбно заявил Новосельцев. – Когда родила Маша Селезнева, собирали всего по пятьдесят копеек!

– Но у Федосеевой двойня! – разъяснила неугомонная Шура. – Вносите деньги и распишитесь!

– Какая прелесть! – сказал Самохвалов, и мужчины полезли в карманы за кошельками.

Верочка принесла Калугиной заявление Анатолия Ефремовича.

– Тут Новосельцев принес заявление об уходе. – И подала бумагу Калугиной.

Тем временем Ольга Петровна расспрашивала Новосельцева:

– Ты на самом деле решил уйти?

– Понимаешь, нашел другую работу... – неумело лгал Новосельцев. – Совсем рядом с домом, и оклад больше... и, главное, работа помасштабней...

– Думаешь, я ничего не понимаю? Ты же из-за нее уходишь!

В это время у себя в кабинете Калугина прочитала ультиматум Анатолия Ефремовича.

– Пригласите Новосельцева ко мне! – попросила она Верочку.

Верочка тут же сняла телефонную трубку.

– Анатолий Ефремович, вас вызывает Людмила Прокофьевна!

Новосельцев пересек коридор, миновал приемную и открыл дверь в кабинет директора.

– Ознакомилась с вашим заявлением, товарищ Новосельцев! – И Калугина смачно разорвала заявление на клочки.

Новосельцев углубился в кабинет, взял со стола лист бумаги, достал из кармана ручку и присел за стол.

– Не так трудно написать его еще раз! – бесстрастно заявил он.

– Ваше новое заявление постигнет та же участь! – пообещала Людмила Прокофьевна.

– А я напишу в третий раз! – сообщил упрямец. – Я все равно ухожу. Не хочу работать под вашим началом и не буду! – Новосельцев старательно писал заявление.

– Будете, товарищ Новосельцев! Я вас не отпускаю: вы незаменимый работник! – злорадствовала Калугина.

– Незаменимых у нас нет. Найдете вместо меня другого, более порядочного, честного, который никогда не врет!

– Вы тоже отыщете себе начальницу покрасивее и помоложе!

– Конечно, найду! – запальчиво крикнул Новосельцев. – Это теперь не проблема!

– Вы каждый раз врываетесь сюда, чтобы меня оскорблять! – возмутилась Людмила Прокофьевна.

– Я сюда не врываюсь, – запыхтел Новосельцев. – Это вы меня все время вызываете, работать не даете!

– Ну и уходите отсюда. Никто вас не задерживает! – Калугина пожала плечами.

– Нет. Задерживают. Вы, товарищ Калугина! Не подписываете мое заявление. Я расчет не могу взять.

– Пишите заявление, – стиснув зубы, процедила Калугина. – Я его завизирую!

Новосельцев расписался и поставил дату.

– Пишите, пишите! С удовольствием от вас избавлюсь!

– Я уже написал! – Анатолий Ефремович передал заявление взбешенной начальнице.

– Я надеюсь, что вы не пострадаете материально и билеты в цирк не пропадут? – издевательски посочувствовала Людмила Прокофьевна.

– Не волнуйтесь, я их загоню по спекулятивной цене, – успокоил ее Новосельцев.

Калугина ознакомилась с заявлением.

– Составлено неправильно. Здесь не указана причина ухода. Любая ревизия обнаружит, что я отпустила ценного работника безо всяких оснований! – И Людмила Прокофьевна порвала второе заявление.

Новосельцев был вне себя:

– Хорошо, пожалуйста, все равно я не уступлю!

Он взял новый лист бумаги и стал писать новое прошение об отставке.

– Медленно пишете! Мне надоело ждать! У меня тысяча дел! – Калугина шагала по кабинету взад и вперед.

– Я уже написал! – И Новосельцев протянул ей свеженькое заявление.

Калугина просмотрела его и изменилась в лице.

– Значит... вы уходите потому... – она прочитала вслух: – «...что директор нашего учреждения товарищ Калугина – самодур!»

– Именно поэтому!

– Какой ты чуткий, внимательный, тонкий и душевный человек! – тихо сказала Калугина.

– Перестань наконец надо мной издеваться, – тоже тихо предупредил ее Новосельцев.

– Подумаешь, цаца!

– Да, цаца! – возразил Анатолий Ефремович.

– Ты так красиво и оригинально ухаживаешь! Ты – настоящий современный мужчина!

– Как ты смеешь меня так обзывать! – в ярости заорал Новосельцев.

Он встал и отшвырнул стул. Калугина тоже встала и молча отшвырнула другой стул. Они гневно смотрели друг на друга.

– Какой ты милый и обаятельный! – продолжала издеваться Калугина.

– Думаешь, если ты директорша, – взбеленился Новосельцев, – то тебе все дозволено? Можешь топтать и хамить? Мымра!

Калугина в бешенстве выскочила из-за стола и вцепилась в Новосельцева.

– Ах, ты еще и драться! – защищался Анатолий Ефремович.

Тогда Калугина схватила свой зонтик и наотмашь стала им лупить Новосельцева. Сначала Новосельцев прятался от разъяренной фурии, но потом не выдержал и пустился бежать.

Калугина бросилась за ним, продолжая довольно ловко наносить удары.

Сперва они напугали этой сценой Верочку, которая разговаривала по телефону в приемной.

В коридоре они пронеслись мимо оторопевшего Самохвалова.

Погоня выскочила в зал. Калугина неслась за своим подчиненным, нанося удар за ударом. Новосельцев прятал лицо за двигающимися люльками подвесной монорельсовой дороги.

Сослуживцы повскакали со своих рабочих мест. Такого они еще не видели. Действительно, в этом учреждении было не скучно работать.

– Я тебя ни за что не прощу! Я тебя ненавижу! – лупцуя любимого человека зонтиком, приговаривала Калугина. – Я тебя покалечу!

Новосельцев на бегу с трудом увертывался от ударов. Он бегал между столами, огибая их, и кричал:

– Я не позволю себя бить, я не позволю себя калечить!