Дора Карельштейн - Дурочка

Отличие в том, что жители одновременно являются зрителями, исполнителями и критиками.

Можно написать большой трактат на тему: «Кобылянская – как двигатель прогресса.»

Подпольные миллионеры в Черновцах появились раньше чем в Одессе, а проститутки и мафия – задолго до Санкт-петербургских.

Допустим твоя жена первая выйдёт на Невский в сапогах выше колен и в расклешённой шубе чуть прикрывающей бёдра.

Сколько надо времени пока все будут знать, что это именно твоя жена?

Зато на Кобылянской тебя знают задолго до того, как ты осчастливил маму своим рождением, и знают какие туалеты в эти времена, были на ней.

Поэтому одеть на шею жены золотую цеть, которая сверкала бы от «Красной площади» до улицы Шевченко через всю Кобылянскую, заботит тебя со дня свадьбы.

Если ты не дурак, то «отцы города» тебя заметят и к 20-25 годам ты непременно будешь принят в одном из подпольных картелей: трикотажном, колбасном, ресторанов и кафе, или не менее почётном картеле сапожников, создающих такие шедевры которые не всегда удаются итальянским мастерам.

Не социалистическое соревнование и грамоты победителям заставляли черновчан повышать производительность труда!

Они очень рано поняли, что если жить по правилам сосания социалистической пустышки в виде лозунгов и призывов, сыт не будешь и никто не будет снимать шляпу, увидев тебя на другой стороне Кобылянской.

Поэтому никто особенно не стремился попасть на доску почёта героев труда на «Красной площади», зато всем хотелось «выглядеть» на Кобылянской.

Частная собственность в Черновцах потихоньку, явочным порядком, была провозглашена за 30 лет до Горбачёвско-Лукьяновских пререканий в Верховном Совете.

Итак, когда я в 1954 году «скоропостижно» ворвалась в Черновцы, брат моего отца дядя Велвл, который в 1941 году размахивал красным флагом, митингуя за советскую власть, в 1954 году сидел на скамье подсудимых, как один из директоров-основателей подпольного трикотажного концерна.

С тех пор как мы с ним тайком ходили к его толстой подруге Басе, прошло полтора десятка лет.

Я встретила его, вернувшись из ссылки, увы, в зале суда.

Поговорить нам не пришлось, но в его взгляде я прочла: «Бедная девочка, тебе опять не повезло! Как бы я тебя одел, за кого бы замуж выдал, если бы эти вонючие „товарищи“ не считали бизнес за преступление!»

Дальше в его глазах читалась решимость доказать этим бандитам, что он продолжит своё дело и в тюрьме.

Что ему и пришлось делать целых десять лет, от звонка до звонка!

Черновцы! Ещё надо рассказать о пляже, ресторане на Кобылянской, рынке, «Доме офицеров», психбольнице.

О фабриках, заводах и других организациях я рассказать не могу т.к. не имела к ним отношения, что не мешало им функционировать в обычном советском ритме.

Теперь пунктирно о родственниках мирно живших в Черновцах, не подозревая о том, что готовится пополнение их рядов таким бесценным сибирским кадром.

ЛИНИЯ ОТЦА.

Дядя Велвл был женат на тёте Беле и у них была дочь Эллочка.

Мой приезд совпал с двумя событиями в его семье: первое – родился сын, которого назвали Волик.

Моё участие в этом событие заключалось в том, что я несколько раз присутствовала при его купании и норовила до него дотронуться.

Второе событие – конец подпольного трикотажного концерна и моё присутствие на драматическом судебном заседании, где дядя сидел отгороженный на скамье для подсудимых, и я дотронуться до него, увы, не могла.

Вместе с дядей Велвлом на скамье подсудимых томился дядя Срул – муж сестры моего отца тёти Малки.

Тётя Малка и дядя Срул имели ни много, ни мало, четверо детей: мои две двоюродные сестры Хана и Голда, а также два двоюродных брата Берл и Нахем.

Братья тогда были 9-10 летние мальчики и ко мне будут иметь отношение, только когда нам доведётся встретиться много лет спустя, в другой стране и при других обстоятельствах.

Но иронией судьбы это произойдёт когда я также неожиданно и «скоропостижно» свалюсь без предупреждения уже в эту страну в более зрелом возрасте, но такая же беспечная и жизнерадостная как в 18 лет.

С младшей из двоюродных сестёр Ханой моя жизнь тогда переплелась более тесно, что также повторилось годы спустя.

Старшая Голда, увы, была хорошо известна в Черновцах, как девушка с которой не рекомендовалось показываться на Кобылянской, чтобы не «замочить» репутацию.

Как только я об этом узнала, она стала вызывать во мне повышенный интерес и любопытство.

Судьба её такова: Голда была опасно эффектна!

Магдалина с пламенными формами, смуглой кожей, аппетитными негритянскими губами и глазами навыкат, манящими, дразнящими и бездонными!

Встретить бы ей настоящего мужчину!

Такая женщина могла бы стать украшением дома, заботливой матерью и несравненной возлюбленной.

Но, либо жизнь не так распорядилась, либо судьба не та, либо виной всему узкий кругозор нашей красавицы, но вся её жизнь(при таких-то данных), шла по несчастной дороге.

Началом послужило знакомство с красивым солдатом южных кровей.

Любовь была недолгой, а последствия имела не раз описанные в художественной литературе – беременность.

Подробностей не знаю.

При попытке избавиться от ненужного ребёнка, Голда чуть не погибла, истекая кровью в горячей ванне.

Физически она поправилась, но духовно её добили несколько последующих «любовей», после чего суровая мораль Кобылянской навесила ярлык, который можно смыть только удачным замужеством.

Но папа Срул к тому времени уже не был подпольным миллионером, а отбывал срок, что делало перспективу замужества почти нереальной.

Бедной (буквально) красавице Голде терять было нечего, но любви и ласки хотелось.

Поэтому она плюнула на всё и делала что хотела.

Но ведь это была её жизнь, она никому не мешала и не делала ничего плохого, просто жила как могла, как удавалось.

Для меня всегда является загадкой, почему в России так много женщин, которые озабочены чужими делами и всегда найдут повод, чтобы вмешаться и навредить.

Стоило Голде с кем-нибудь познакомиться, как тут же находились «добрые люди», чтобы посвятить предполагаемого претендента в женихи в то, о чём «говорят» на Кобылянской, да ещё добавить от себя, не жалея чёрных красок.

В итоге, не Бог весть какое достойное мужское общество Черновиц, норовило, при случае, урвать Гольдиной любви и быстро покинуть место происшествия.

Мне не очень приятно описывать, что постепенно ей пришлось прибегнуть к угощениям взамен на ласку.

Через несколько десятков лет это станет явлением на Руси: инфантильный мужик, приходящий к женщине, чтобы, хорошо выпив и вкусно закусив, поплакаться на её доброй груди…….