Дора Карельштейн - Дурочка

Что делать?

Начали приходить письма от Виталия, но даже это не спасало.

Однако жизнь всегда идёт полосочками, за темной полоской следует светлая.

Я получила отпуск и…о, чудо! – Путёвку в Крым.

Письма между Черновцами и Костромой зациркулировали более оживлённо. Было решено, что по пути в Крым я на один день остановлюсь в Киеве, где меня должен был по поручению Виталия встретить и проводить его друг Беня.

Каждый из нас получил письменный портрет другого, чтобы не разминуться в вокзальной суете.

Поезд плавно подкатил к перрону и самым красивым молодым человеком на нём (на перроне) оказался Беня.

Не думаю, что я была самой красивой девушкой в поезде, но тем не менее, Беня тоже сразу же меня узнал.

Он был чудный парень! Водил меня целый день по Киеву и показывал этот южный чудо – город.

К вечеру мы были влюблены друг в друга и в Киев, укутанный белыми кружевами цветущих каштанов.

Беня повёз меня к себе домой и познакомил со своими родителями.

С его мамой мы были тезками, и она смотрела на меня добрыми, ласкающими глазами.

За две минуты до отхода поезда Беня засунул меня в вагон, и крикнул вдогонку, чтобы я писала Виталию тоже, как будто между нами что-то уже есть или будет.

Я ни о чём не думала и не мечтала (а жаль!) Я была счастлива, что, наконец-то и у меня есть друзья, где всё просто и красиво и никто не тянет меня в постель.

Отдых в Крыму (на фоне таких событий) не оставил никаких воспоминаний.

Перед отъездом я получила из Киева телеграмму, где значилось, что я должна по пути домой остановиться в Киеве.

Под телеграммой красовалась Бенина подпись.

Я была несколько озадачена.

Стоя на подножке, подъезжающего вагона, я увидела сияющего Виталия и почти на ходу спрыгнула в его подставленные руки.

Он устроил мне сюрприз, подписавшись Беней.

Но в отличие от Бени, с родителями не познакомил, сказав, что они особые.(Увы, я в этом позже убедилась.)

Он устроил меня жить к одной знакомой девушке. Тогда это мне показалось не столь важным.

Теперь я знаю, что могла действительно стать счастливой, выбери я тогда Беню.

Но я на такие подвиги не способна!

Если я влюбляюсь, то надолго теряю голову и способность соображать.

Я становлюсь такой счастливой, что возношусь к небесам, становясь почти святой и совсем блаженной.

Чувства без ума!

И все же! Господи, какие это были три дня в летнем Киеве!

Почему-то описывать счастье трудно, а читать неинтересно.

Горе оно объёмно весомо и выпирает. От него трудно избавиться или укрыться, оно преследует и настигает.

А счастье нереально… Кажется, что сегодня ощутил прикосновение его крыльев, а завтра оно уже улетучилось.

Вздохи, ахи да восклицательные знаки, как ещё описать почему гуляние по городу может переполнить душу счастьем.

Не тогда ли превратится СЧАСТЬЕ из миража в реальность, когда человечество научится описывать и понимать это состояние, свое и чужое, также хорошо, как описывает и понимает ужасы.

К счастью, у Виталия был фотоаппарат и на память остались Киев, я и платье в полосочку.

На всё это я теперь с удовольствием взираю.

Три счастливых дня – как мгновение!

И снова осень, да психбольница!

Но я теперь не так одинока.

Я пишу и получаю письма. Я живу почти реальными надеждами.

Каждый день, а иногда два раза в день, бегаю я на главпочтамт, куда приходят письма.

Это драма, это поэма, это роман в письмах!

Мне не нужны танцы, мне не интересны «кавалеры», мне никто нужен!

Я пишу и жду письма!

Его письма перечитываю по много раз, а свои пишу на черновике, и затем старательно переписываю.

Но это не всё. Свершилось, наконец.

Я всерьёз приступила к учёбе для поступления в институт.

Каждый день я остаюсь после работы и, закрывшись в ординаторской, «долблю науку». Теперь только поступление в институт может изменить мою судьбу!

Итак, что я имела:

1) Необходимый для поступления пятилетний стаж работы.

2) Образование – 7 классов + медучилище.

3) Порочащая еврейская национальность.

4)Предстоящий летний отпуск в размере 45 рабочих дней, который можно использовать, чтобы поехать и попробовать сдать вступительные экзамены.

5) Любовь – как двигатель внутреннего сгорания, толкающий меня на подвиги, т.е. на учёбу в ординаторской после работы, когда я спать хочу!

Чего я не имела:

1) Папы, готового позаботиться и помочь в решении моих проблем.

2)Денег, чтобы нанять репетиторов.

3) Квартиры, где можно нормально и спокойно заниматься.

4) Информации и системы для подготовки в институт.

5) Возможности выучить самостоятельно за несколько месяцев иностранный язык, который в семилетней школе тогда вообще не учили, но требовалось сдать экзамен для поступления в институт.

6) Возможности прочесть за короткое время необходимую литературу и критику, чтобы вложить это в Прокрустово ложе экзаменационного сочинения, которое, якобы, каждый пишет сам, но на деле надо либо выучить его наизусть, либо подготовить гармошки-шпаргалки, запрятать их в самые интимные места, чтобы пронести на экзамен, а потом, воровато косясь по сторонам, добросовестно списать.

Эти два пункта – иностранный язык и русская литература – могли стать для меня непреодолимым препятствием на пути к любви – транзитом через институт!

Но для чего же существовала такая важная спица в советском «колесе истории» как, уже упоминавшийся, мой дорогой любимчик Никита Хрущёв, лучший из советских вождей!

Что о нём помнят?

На родине про кукурузу, про первое повышение цен, про первое исчезновение белого хлеба и как первого свергнутого коммунистического вождя.

Здесь, за границей – только о том, что он хлопал «туфлёй» по трибуне ООН.

Никто не знает, что если бы не он, я бы не стала врачом и не вышла бы замуж по любви, чтобы потом через 30 лет расстаться.

Никита придумал великую вещь!

Только за это ему надо простить все ошибки. (Конечно, если учесть не только моё удачное замужество, но и то, что многие из его поисков и экспериментов имели положительное значение для миллионов советских граждан, да и всего мира, потому, что это он дал понять, что ПЕРЕСТРОЙКА возможна, даже если после него придёт плебей, который отложит её на двадцать лет.)

Никита открыл производственникам дорогу в институт.

Они не должны были при поступлении сдавать иностранный язык и получали, как сказал бы мой сын, на халяву пять баллов за, не сдаваемый экзамен. Хотя, по логике, как можно сдавать, то, что не учил? Но опять же, кто до Никиты искал логику в советских законах, тем более, что она не всегда присутствует даже в законах более демократичных государств.

Пять баллов за иностранный язык!? Это круто меняло дело и сильно приближало меня к любимому, а также к диплому.