Виталий Кривенко - Тюрьма

— Да, я понимаю, что это такое, когда нет курьева. Курить конечно же охота и бывает момент, когда совсем уже не в моготу, и человек по запарке берёт не спросивши. В этом нет ничего страшного и пусть тот, кто взял курёху, признается прямо сейчас, и ему будет «скачуха». Кто из нас не понимает, как тяжело на тюрьме без курёхи, здесь все мужики свои, и поймут если что… — и в таком вот духе дальше.

При этом, он продолжал ходить медленно по камере и внимательно глядеть всем в глаза, взгляд у него был тяжёлый и казалось будто он тебя видит на сквозь. Вся эта картина напоминала эпизод из мультфильма — «Маугли», когда удав Каа гипнотизировал обезьян.

Так продолжалось минут десять, и вдруг он остановился возле одного старика азербайджанца, и пристально глядя ему в глаза, продолжал настойчиво говорить, добиваясь того, когда человек сам признается в содеянном, и тот не выдержав признался:

— Да это я взял кисет, — сказал дед азербайджанец. — Ночью, когда Марка спал, я сильно захотел курить и вытащил у него из куртки кисет, табак я забрал а кисет выкинул в парашу.

Суворов повернулся к хате и заявил:

— Мужики, «крыса» есть, теперь дело за вами. — И спросил: — Кто будет его жопу распечатывать?

Все сидели и молчали. И тогда Суворов обратился к Марке:

— Ну говори, что будем делать с этой «крысой»? У тебя он увёл табак, ты и решай, как скажешь, так и будет.

Марка не стал его опускать слишком, а предложил всучить ему метлу. И Суворов объявил:

— Тогда пусть хватает метлу, и отныне он шнырь.

Вот так вот примерно, зеки раскручивают касячников, так что скрыть что либо среди зеков трудно, но бывают такие, кто долго остаётся безнаказанным, это в основном «кумовки» или «стукачи», что в сущности одно и то же. «Кумовки» знают на что идут, и по этому ведут себя очень осторожно, да и сам «кум» тоже старается оградить «стукачей» от разоблачения, особенно если «стукач» хороший. «Стукачи» сами по себе послушные и исполнительные, потому что деваться им не куда, если тебя «менты» подписали один раз, то ты их со всеми потрохами, а если будешь упираться, тебя продадут зекам, а зеки ох — как не любят «стукачей». А если он, настучал что ни будь серьёзное, и из-за него, какой ни будь блатной, сильно пострадал, то «Стукача» могут не только опустить, но и вообще грохнуть.

С моим братом сидел в одной камере парень, который имел несколько судимостей и даже сидел на «крытке», звали его Сергей вроде, он был весь в крутых "партачках"(наколки). И хотя он не был блатным, но авторитетом среди зеков, всё-же пользовался.

Я его видел один раз в карантине, братан рассказывал, что у него было всё в тюрьме схвачено, были свои "ноги"(дубак, который выполнял определённые прозьбы, за определённую мзду). Он сидел на игле, и ему с воли, передавали "шириво"(наркотики) и "план"(анаша), прямо в камеру. Через эти самые «ноги», он курил крутые сигареты, ему часто разрешали свиданку, и ещё ряд всяких привилегий запрещённых на тюрьме. Но ни какого подозрения у зеков, это не вызывало, такое на тюрьмах и на зонах бывает, за деньги, как говорится, можно сделать всё, если конечно, они у тебя есть. И уже когда мы были на воле, сидели бухали с мужиками, среди нас был парень, который недавно освободился, а братан мой сидел с ним в одной камере. По ходу пьянки, зашёл базар за тюремную житуху, и братан спросил, про этого Серёгу с «крытки». И бывший сокамерник братана рассказал, что Серёгу раскрутили, оказалось, что он несколько лет был «стукачём» и в тюрьме работал на «кума», ни кто даже не думал, что он способен на такое, и для всех это было неожиданностью, но факт есть факт, он оказался «кумовкой». Не известно что с ним стало, но думаю, он дальше "пики"(ножа) не ушёл, и скорее всего, покоится с миром где-то на тюремном кладбище.

Карантин находился на втором этаже, а сама тюрьма, была трёхэтажная, в тюрьме было две камеры карантина, находились они рядом друг с другом. Мы сидели в камере N 39, но называли зеки номера не тридцать девять, а три-девять, одиночные номера, например, камера номер три, где я сидел, называли ноль-три, почему так называли номера я не знаю, это давняя традиция.

Рядом с карантином находилась камера «обиженных», или так называемая «обиженка» под номером три-восемь, в ней сидели, те, кого «опустили», я там не был и по этому не могу сказать, что там творится, связь с ними тоже не поддерживали, да и вообще, о чём нормальному зеку говорить с «петухами»? Я лично не знаю.

Среди зеков, как известно, воровать западло, но если ты добровольно отдаёшь вещь, то это твоё личное дело, а насильно у тебя ни чего не отнимут. На тюрьме, не надо никому ничего обещать, даже если ты уверен на сто процентов, что отдашь эту вещь, как и обещал. А то ведь, если вдруг, по какой ни будь причине не сможешь отдать, то, что обещал, считай что ты в глубоком «косяке» и можешь прокатить за обещенку, а там уж с тебя спросят по всей строгости, можешь и на жопу раскрутится. Говорить надо в таких случаях, "сделаю по возможности", в жизни ведь всё делается по возможности. Есть возможность, отдал, нет возможности отдать, "тут уж извини братан, не имею такой возможности", с тебя за это, уже ни кто не сможет спросить.

Бывало, что мужики кто давно сидит, обкатывали новичков — первоходников, меняя у них хорошие шмотки на свои по хуже, они говорили: "Подгони "колёса"(обувь) или штаны на суд, тебе ведь ещё долго до суда, а после себе достанешь точно так же".

Это называлось, "заезжать на гнилой козе", ты конечно можешь отказаться и ни кто у тебя силой ни чего не заберёт, но бывалые зеки, делают это всё так убедительно, что почти все соглашаются меняться, а потом сами становятся бывалыми зеками, и так же сшибают себе «прикид» на суд.

Бывали такие деятели, которые сшибали шмотки не на суд, а складывали их себе в «кешер», это в основном те, кто был уверен, что на зону не попадёт, а получит условно или отсрочку от приговора и окажется после суда на воле. Или может на деялись эти шмотки сменять на что ни будь у «ментов», на тюрьме, или на этапе, а может и надеялись на зону это «шмотьё» протащить и там уже «толкнуть». Называли таких — «рысь», их вычисляли и тоже опускали, такое на тюрьме не «канало». Если на суд «прикид» сшибаешь, это одно, а если «шмотьём» затариваешься, чтобы нажиться, это совсем другое.

Просидев в карантине чуть больше недели, настал момент, когда назвали наши фамилии на раскидку по камерам. В интересах так называемого следствия, нас подельников разбросали по разным камерам, я попал в камеру N03, находилась эта камера на первом этаже.

КАМЕРА N03

Назвали около десяти фамилий, в их число попала моя фамилия и Хатабыча, а Серёга и Нурлик остались до следующей раскидки.

В камеру 03 завели троих, меня и ещё двоих, один был из другого района, а второй местный из города. Нас сразу спросили: "Откуда мы?" А потом начали разбирать по «семейкам». "Семейки" распределялись по районам, двоих моих попутчиков разобрали земляки, а с моего района никого не было и поэтому не было и «семейки», но в камере была общая «семейка», и я туда попал. В этой «семейке» "паханом" был мужик, который сидел в этой камере уже второй год, с его делом возникли некоторые сложности и поэтому ему суд постоянно откладывали, все называли его Жок.