Эльдар Рязанов - О бедном гусаре замолвите слово

Г о л о с з а к а д р о м:

«Это произошло лет сто, а может, и двести назад, так что очевидцев, скорее всего, не осталось. Поэтому никто не может упрекнуть нас в недостоверности…»

Пока проходят титры второй серии, зритель видит кадры, напоминающие ему содержание первой:

полк, входящий в город…

мавр Бубенцов, стреляющий излука в губернаторшу…

Мерзляев, разглядывающий попугаев…

гусары, выпрыгивающие из окон заведения мадам Жозефины в седла…

Настенька, которую Артюхов ведет по длинным тюремным коридорам…

полковник, сражающийся с Плетневым на бильярдном столе…

бегущий через заросли Бубенцов…

Плетнев, ударяющий рукояткой пистолета по голове Артюхова…

выходящий из кустов медведь, направляющийся к привязанному Плетневу…

На фоне всех этих кадров звучит лихая гусарская песня:

– Бред! Чушь!!! – Разгневанный Мерзляев расхаживал по кабинету. Перед ним стоял навытяжку Артюхов. К перебинтованной ноге прибавилась перебинтованная голова.

– Ты сам-то понимаешь, что ахинея? – орал Мерзляев. – Какие сподвижники? Откуда? Во что они были одеты?

– Не могу знать, ваше высокоблагородие. Не разглядел!

– Не разглядел, потому что их и не было!

– Так точно – не было!

– А кто ж тебя по голове стукнул?

– Сподвижники!

– Какие сподвижники могут быть у этого актеришки?

– Из театра кто? – предположил Артюхов.

– Брось! Театральные людишки трусливы…

– Ваше благородие, – робко заметил Артюхов, – а вдруг он – настоящий?

– Соображаешь, что говоришь? – побледнел Мерзляев. – Если у нас с тобой сбежал настоящий? Это значит: в губернии тайное общество, а мы главаря держали в руках и упустили… Это ж комиссия из Петербурга!

– Виноват! – испугался Артюхов. – Глупость сморозил… Конечно, актеришку отбили!

– Зачем его отбивать? – стукнул по столу потерявший выдержку Мерзляев. – Мы его и так отпускали… Как себя вел Плетнев?!

– Стоял насмерть!

– С кем стоял?

– Со сподвижниками…

– Как они выглядели?

– Не могу знать! Не разглядел!

– Не было их! Понимаешь – не было!

– Так точно, не было, – согласился Артюхов.

Мерзляев погрузился в размышления.

– А может, все это комедия? Корнет ваньку валял.

– А-а…. – понимающе протянул Артюхов. – Вполне может быть.

– Хотя, с другой стороны, так себя поуродовать?..

– Может, это наш карбонарий его помял?

– Нету никакого карбонария! Актер есть!

– Тогда сподвижники…

– Мне эта сказка про белого бычка надоела. Слушай, Артюхов, ты мне Бубенцова – уж не знаю, кто он, карбонарий, шпион или шулер, – вынь да положь! Установить по городу посты наблюдения… В театре…

– Уже стоит! – отчеканил Артюхов.

– В лазарете у Плетнева…

– Уже лежит!

– Где дочь Бубенцова?

– Уже сидит.

– Как? – вздрогнул Мерзляев.

– Она пришла папеньку встречать к тюрьме, а мы ее тут же и сгрябчили!

– Кретин! – Мерзляев подскочил к Артюхову и замахнулся.

Артюхов покорно подставил под удар голову.

– Скажи спасибо, что тебя бить не во что! А то бы…

Через несколько секунд Мерзляев влетел в камеру, где сидела Настенька.

– Сударыня, ради бога, извините! Произошло недоразумение! Поверьте, я тут ни при чем. – Мерзляев попытался поцеловать руку Настеньки, но та гневно отдернула ее.

– Какая ужасная эпоха! Да как они посмели! Вас, мимолетное виденье, гений чистой красоты, – и в одиночку!

– Не верю ни одному вашему слову! – оборвала его Настенька. – И вы еще говорили мне о своей любви!

– И сейчас говорю!.. Настенька! Звезда моя! Да знаете ли вы, что сегодня утром я послал вам корзину цветов! И сам ждал под балконом… А в это время, оказывается, вас уже держали в темнице… Как трудно любить, когда вокруг – сплошное дурачье!

– Где папенька? – перебила Настенька.

– Это и я бы хотел знать! Дорогая моя, произошло невероятное событие: ваш папенька бежал!

– Что? – изумилась Настенька. – Как он мог отсюда убежать?

– Не отсюда, – поморщился Мерзляев. – Мы его уже начали освобождать, а он… Вместо того чтобы уйти, как договорились, одним словом, по-человечески… бежал!

– Что вы сделали с папенькой? – напряженно спросила Настя.

– Выйдем из этих отвратительных стен! Здесь невозможно разговаривать! – Мерзляев схватил Настю под руку и повел по тюремному коридору. – Ему оставалась маленькая процедура… чистая формальность… И вот буквально за полчаса до освобождения – убежал. Такая престранность! – Мерзляев покрутил многозначительно пальцем вокруг виска. – Скажите, с ним раньше ничего такого подобного не случалось?

– Не случалось! Он раньше не сидел в тюрьме! – Настенька всплеснула руками. – Я поняла: вы его убили!

– За кого вы нас принимаете? Мы боремся только со смутьянами… Ваш папенька случайно не революционер? – Мерзляев с подчеркнутой наивностью посмотрел Настеньке в глаза.

Теперь пришла пора обидеться Настеньке.

– Опять вы за свое! Мой папа – порядочный человек и на госпожу губернаторшу не покушался! Где он? – Настенька разрыдалась.

– О, если б я знал, где он! – с притворным сочувствием произнес Мерзляев и перешел на лирику: – Милая моя, я не побоюсь сказать, любимая моя Настасья Афанасьевна, ваш папенька жив и ищет вас. Ступайте домой и ни о чем не беспокойтесь! А когда вы его увидите, передайте ему мою нижайшую просьбу: немедленно явиться к нам.

– Зачем?

– Чтобы мы его тут же отпустили. Потому что, если мы его поймаем, ему будет очень скверно. Вы меня поняли?

– Нет, – искренне призналась Настя.

– И слава богу. Ступайте домой! Скорей, скорей, вон из этого ужасного заведения! – Мерзляев распахнул дверь, ведущую на улицу. – О боже, как вы очаровательны! Помните у Тютчева, Федора Ивановича: «Твой милый взор, невинной страсти полный, златой рассвет небесных чувств твоих…» Вы не забыли наш уговор? Вечером я – у ваших ног! – Мерзляев провожал Настеньку взглядом, полным истинной любви.

Растерянная, обескураженная Настенька пошла по улице одна. Едва она сделала несколько шагов по мостовой, как от тюремной стены отделилась невзрачная фигура в гороховом пальто и стала неотступно следовать за девушкой.

Настенька ускорила шаг. Фигура тоже. Взволнованная Настенька побежала. Гороховое пальто припустилось за ней, но вскоре выбилось из сил и, задыхаясь от усталости, взмолилось:

– Сударыня! Остановитесь!

Настенька остановилась, удивленно оглянулась.