Эрик Бутаков - Одиннадцать

– Пока не очень, – сознался Володя.

– А ты, Маша?

– Стараюсь! – созналась Маша.

– Молодцы, что стараетесь! Хотя… вам что делать-то? Поехали дальше! Вот, сейчас темно и мы, почти, не видим той «нашей» скалы…

– А почему она «ваша»? – вставила Маша.

– Не перебивай! – остановил её Вова. – Потом скажу. Продолжай, профессор.

– … Мы не видим скалы, потому что темно. Наше пространство сузилось по сравнению с дневным пространством. Туман вдруг упадет – пространство будет ещё меньше. Я закрою глаза, и моё пространство превратиться только в то, что я ощущаю руками и слышу, допустим. У слепых – своё пространство, у зрячих – своё, у глухих – другое, своё. А все они находятся в одной комнате. И это ещё не всё. Как я только что привел пример – разные географические точки отсчета этого пространства – и всё! пространство изменилось! Даже если набор чувств у нас одинаковый и работает нормально. Так что, нет никакого пространства – есть наше восприятие реальности. А мы называем его пространством.

– Что-то ты загнул, брат! – Вова на всякий случай посмотрел на звезды. – Вот когда за тобой медведь гнался, ты наверняка думал, как бы побыстрее свалить в дальнее «пространство», чтобы не остаться с Мишей в одном!

– Да! Вот именно! Мне и хотелось свалить в другое восприятие мира, от Миши, чтобы наши географические точки не пересеклись! Правильно говоришь! Ты же сам только что подтвердил мои слова.

– Не, мудрено, как-то! Ты давай чего-нибудь попроще.

– Во-во! Вам только попроще и давай! «Белые розы, белые розы»…, – запел Ефим. – Или: «Ветер с моря дул, ветер с моря дул»… Куда проще? Зато все знают, и сразу образ певца всплывает. Так?

– Да, – согласилась Маша.

– Конечно! – Ефим произнес это слово, четко выговаривая букву «ч». – Просто – потому что липко! Прилипло – и вся страна поет. Потому что, каждый способен воспроизвести эти звуки. А вот попробуй «Цепелинов» или «Дипапл» воспроизвести. Я уж молчу про Вагнера или Баха. Не каждый, далеко не каждый воспроизведет, поэтому остальным, кто не может, кажется: «Фу, дерьмо, классика!» А есть люди, которые, кстати, умеют читать ноты. Они смотрят в нотную тетрадь и слышат звуки. На концертах классической музыки такие люди покупают в фойе партитуры, чтобы следить за исполнением, читая ноты. Как мы покупаем программки в театре, так они покупают ноты. И не только слышат, но и, так сказать, видят музыку.

– Правда? – удивилась Маша.

– А чего ты удивляешься. Я дам тебе букварь – ты же сразу поймешь и увидишь, как мама мыла раму. А если я дам тебе китайскую грамматику, что ты увидишь? Закорючки, которые называются иероглифами. Но для тебя это непонятные знаки. А практически, любой китаец тебе объяснит: там написано, что мама мыла раму, стоя на бамбуковой циновке, выжимая тряпочку в воде, пахнущей лотосом. Ни так?

Маша пожала плечами.

– Так-так, Маша – точно тебе говорю! – Ефим улыбнулся озадаченной Маше. – Вот почему «Белые розы» – это шлягер, а «Тридцать восьмая симфония» – это классика.

Ефим приподнялся, подошел к котлу и зачерпнул себе чая (они же всё это время сидели у костра после ужина, и чай, само собой, уже был). Глотнув, продолжил:

– Так и во всём остальном! «Граф Монте Кристо». Сюжет прост и понятен – известная книга на весь мир, «классика для школьного чтения». «Пестрая лента» – элементарно, Вадсон! Целый музей несуществующего никогда человека – музей герою книги, которого мы воспринимаем, как когда-то живущего в натуре. «Три мушкетера» – ну тут Боярский сильно помог. А вот интересная фигня – Гончаров «Обломов». Аббревиатура известная всем… а кто читал? О чем книга «Доктор Фаусту»? «Игра в бисер»? Или «Война и мир»?

– «Война и мир» про войну с Наполеоном, – Маша читала эту книгу… не до конца, правда.

– Правильно, Маня! А о чем она?

– Ну, про войну.

– Верно – про войну. И про Мир. В смысле – не отсутствие войны, а Мир, как все страны, планета земля, общество людей, и тэ пэ. Правильно?

Маша задумалась, пожала плечами:

– Не знаю…

– Знай. Это так. Это вообще всегда так – важно, о чем книга, в чём смыл, идея, а сюжет забывается. И уж тем более имена героев, если они в анекдоты не попали. Наташа Ростова запомнилась, потому что она на балу с поручиком Ржевским частенько в анекдотах встречается… и не только на балу. Правильно? Прочитал книгу, сюжет забыл, но помнишь идею – значит, не зря читал. Стихи – необязательно учить наизусть, как машина, не понимая сказанного, как в школе заставляли. Прочти, проникнись, прочувствуй, что в них заложено – вот это польза. А то: «Ночевала тучка на груди утёса великана»… Чё ты понял? Что Лермонтов раньше всех проснулся? Или эти умники ещё говорят: «Как сказал Сократ…» И чё? Если ты помнишь, что кто-то что-то сказал, то, скорее всего, ты не врубился в сказанное. Всё уже когда-то кем-то говорилось… и ни один раз. Если ты понял смысл, то это стало уже частью тебя, твоим миром, твоей философией жизни… и ты выдаешь это уже, как своё собственное. А ни как мысли Сократа… Уверен, Сократ в тот данный момент, если он вообще это говорил, имел в виду совсем другое, ни то, что ты хочешь сказать. Прочитанные книги оставляют в тебе свои идеи, свои мысли, которые автор и хотел тебе преподнести с помощью своих героев. И не надо сюжет запоминать – в книгу не врубишься. Зря время потеряешь, если в книге нет идеи. Понимаете, братья и сестры?

– Скучно! – Вова встал и потянулся.

– Скучно? Скучно, конечно. Рассказы про мысли – всегда скучны, спать охота, если мозги не воспринимают. Конечно, если ещё и рассказчик жует себе что-то под нос – тогда вообще скучно. Книги про мысли – скука. Книги полные действия… «На балконе, драка завязалась на балконе! Он отбивался, как мог, но их было больше. Руки, уже не слушались руки, окровавленные от бесчисленных ударов по сопаткам этих гадов. Но этих гадов было больше. И они вытолкнули его за перила! „Всё! – подумал он. – Это конец!“ Его маленькое тело летело с небоскреба, неотвратимо приближая его к страшной развязке жизни. Сейчас будет удар, резкая боль – и бесконечность! А как не хотелось умирать! Но… О чудо! Он зацепился пиджаком о раму раскрытого окна на двадцать шестом этаже. Но предательская ткань начала трещать и расползаться. „Что делать, что делать?!“ – судорожно думал он. И вдруг он увидел, что там, за окном, в глубине комнаты, в тускло освещенном углу, на огромной кровати, несколько людей занимаются групповым сексом. И среди них была Она! Она – из-за которой всё и случилось, из-за которой он теперь висит на волоске между жизнью и смертью Она! Она! Она держала чей-то ужасно большой член в своих руках. И вот она, вдруг, у него на глазах начала!.. В глазах у него всё потемнело – он не хотел больше жить! Нет – не стоит жить! Это же из-за неё он… а она!.. и он почувствовал, как всё тело его обессилело, перестало бороться за жизнь и… ткань затрещала… Ещё мгновение, и он полетит вниз, в бездну городских джунглей, в поток машин, в бесконечность, в вечность! „А ты куда?!“ – чьи-то сильные, волосатые руки успели схватить его за воротник. „Нет, малый, не стоит этого делать!“ И руки втащили его в комнату. Она узнала его! Она узнала его! Не ожидала, но вот он здесь!»… Так лучше, не скучно?