Игорь Чубаха - Злаки Зодиака, или Ижица-файлы

Стакан с лимонадом забвения, за которым Максим прогулялся в следственную часть, юноша принял торжественней, чем посвящаемый в рыцари оруженосец меч у сюзерена. Без экивоков шумно выхлебал угощение.

– Ну, ни духа, ни гуру, – стал откланиваться Максим Храпунов. – Пароли ты знаешь, выход самостоятельно найдешь. – Почему-то расставаться было трудно, получалось, прикипел Максимыч товарищеской симпатией к этому благородному жулику от парфюмерной магии.

– Что-то с памятью твоей стало, – укоризненно качая головой, протянул вперед скованные наручниками руки парфюмерный художник. – Второй раз уж.

– Извини, слишком нервная обстановка. – Максим расстегнул браслеты на Валере и одел себе, как побратимы и договорились час назад.

Час назад они подошли к облепленной анфасами кандидатов станции метро «Елизаровская». Калейдоскоп предвыборных плакатов испятнал все мало-мальски подходящие места – вплоть до фонарных столбов и коммерческих киосков. Диковатые взгляды и раскосмаченные бороденки прежних лет канули – как-то незаметно отсеялись и сгинули в полной безвестности горластые демократы, в качестве козырей заявлявшие лютейший антикоммунизм, родственные связи с «врагами народа» и многократные ходки в психушку. Нынешний кандидат попер сплошь респектабельный – галстуки, аккуратные прически, вальяжные и чуточку обеспокоенные судьбой России физиономии. Однако по неистребимой привычке чуть ли не все они категорически и клятвенно обещали кто Луну с неба, кто принародный дележ Золотого фонда Эрмитажа посреди Дворцовой площади. Рядом с людским водоворотом приплясывала тетка, размахивая двумя яркими тряпками и напевая:

– Тарара-тарата-тарара!

Максим с подозрением отметил, что в последние дни чересчур часто встречает на улицах сумасшедших. Но потом допер, что мадам кричит: «Свитера-свитера-свитера!», которыми торгует с рук.

На посадке в вагон среди прочих пассажиров вошла среднеазиатских паспортных данных немолодая мулатка с тяжелой клетчатой сумкой известного фасона.

– Уважаемые пассажиры! – перекрикивая шум колес, запричитала гражданка, только с шипением съехались двери, и состав тронулся. – Хочу предложить вашему вниманию незаменимую в хозяйстве вещь... – здесь вдруг хозяйка стушевалась, помолчала, изображая губами картину Айвазовского «Девятый вал» и начала панегирик по новой. – Уважаемые пассажиры! Вещь, необходимая в любом хозяйстве. Причем, если в магазинах города вы приобретаете ее по тридцать рублей, то мы напрямую работаем с оптовиками. Поэтому предлагаем всего по пятнадцать... – Здесь горлопанка опять сбилась.

– Медицинский лейкопластырь? – сочувственно подсказал пенсионер поверх усаженной на колени сумки с картошкой.

– Распродажа женских журналов? – предположила пенсионерка напротив, оторвавшись от примитивной игры на дешевенькой мобиле.

Немолодая дочь Киргизии (или Таджикистана) не сдавалась:

– Уважаемые... хочу... причем, две вещи отдам за двадцать!

– Стеклорезы?

Все, бизнес сгорел синим пламенем. Мулатка устало села на свободное место и полезла за шпаргалкой в сумку. Какой позор, она забыла текст роли.

– Ты не понимаешь, – так, чтобы не слышали посторонние, рубил фразы Валерий. – К Богдухану в гости должен идти я. Он меня к смерти приговорил, а я таких шуточек не умею прощать. Я, может быть, только ради этой встречи ушел с тобой в нелегальное дальнее плавание. Должен же быть у Тузика праздник?

– Не туда мыло трешь, – не очень прислушивался к аргументам художника Максим. – Это мое доброе имя! Это моя работа – брать Богдухана за жабры!

– Пассажиры, а вот кому пальчиковые батарейки? – нашла нужные слова в шпаргалке женщина с Востока. – По пятнадцать три штуки. Шесть штук – за двадцать рублей, дешевле не бывает!!!

– А если провал? – не унимался Валерий. – Если окажешься в камере с теми, кого сам сажал?

– Я с Алиной договорился и комара заговорил, станет мне жарко, он ее в ухо укусит. Тогда пусть посвящает в наши виражи Матиевну, хуже не будет. – Отлученный игумен, сказать по совести, не очень стремился в гости к Богдухану, но обстоятельства складывались так, что явиться к Богдухану по наводке покойного Чека, для Храпунова было жизненно важно. – Ладно, подбросим амулет, – изобрел компромисс Максим. – Если он упадет лицевой стороной к небу, твое дело – сторона. Если тыльной, так уж и быть, отдыхаю я.

– Нетопырки за голову, пантаклем к стене! – распорядился конвоир.

Непохожий на себя, вспомним про вытерпевшую окраску и завивку прическу плюс накладной шрам из актерского реквизита, Храпунов не поторопился исполнить приказ:

– А матрац бросать, начальник? – скатка набитого сырой ватой матраца оттягивала Максиму руки.

– Поговори у меня, недотыкомка, – буркнул конвоир, но настаивать на исполнении команды не стал.

Под взглядом обезопасившегося за очередной стеной паутины корпусного надзирателя, зевающего на перекрестке тюремных коридоров, конвоир осенил себя крестным знаменем, поколдовал с замком, опять осенил, для острастки вынул из кобуры серебряный крест размером с бумеранг и только после этого распахнул дверь.

– Дежурный по камере? – на повышенных тонах, будто громким голосом пытался отогнать инстинктивные страхи, заслал конвоир запрос в разверзшуюся пасть каменного мешка.

– Дежурный по камере Иван Финита.

– Принимай новенького, Финита ля комедия, – выдал некий образовательный уровень конвоир.

– В лучшем виде! – многозначительно и злорадно посулили из каземата, дохнувшего вонью перенаселения.

– Доброй ночи! – уверенно глянул на будущих соседей с порога Максимыч. – Да не достанутся ваши тени полуденному лучу.

– Ты глянь, граальники, к нам сакралика подселили. Как правильно здороваться – знает, – решил, не откладывая, прокачать Максима на слабака Финита, – и за что тебя загерметили? – Лет хаму было не больше двадцатника, кося под старших, он сутулился и прятал руки в карманах. И из соображений осторожности держал дистанцию, мало ли – прописываемый окажется крут немеренно и без рассусоливаний плюнет в задиру миллионоджоулевым фаерболом.

Максим не стал суетиться с ответом, а сперва огляделся. Пенал три на двенадцать, по левую руку от двери унитаз в коросте ржавчины, дальше по стенке рукомойник в похожей коросте. По диагонали от санузла – в противоположном углу жилплощади – кухонный стол под стертой на изгибах сиротской клиенкой. Вдоль остальной дистанции боковых стен притулились двухъярусные шконки из осины, чтоб поселенцам жизнь медом не казалась. Свет тусклый, максимум, на что способна сороковаттная лампочка в оплетенном толстой проволокой грязном плафоне. Окна нет, да и откуда ему взяться в подземелье, зато на торцовой стене с талантом вышкрябан космический спутник планеты Земля в фазе полнолуния. Что это именно Луна, а не какой-нибудь арбуз, специалист легко определит по географической точности расположения кратеров и лунных морей. И никаких наскальных сентенций уровня «Здесь мотал предвариловку Штуцер» или «Паштет с Наркозом запетушили Чистякова Саву Галиновича 07.09.98»