Вячеслав Морочко - Явление народу

Расстроенная Марина Васильевна долго бродила по городу, а вечером заглянула к Ивану. Дверь была – настежь. Пахло спиртным. По «телику» передавали футбол, а сам Ковалев, развалившийся в кресле, храпел.

Вымыв посуду, приготовила чай, отключила брезгливо болтающий «ящик». Сама она телевизор «не знала», считала безнравственным демонстрировать людям спортивные игры, сверхмодные платья, далекие страны и вообще развлекать, ублажать, развращать, обещая красивую жизнь, когда в каждом мгновении уж затаился кошмар живодерни. Ее воля, она запретила бы эти вещания… разве что изредка позволяла народу послушать старинные песни, в которых живет неизбывная дума о горькой судьбе.

Растолкав, отпоив Ивана Васильевича свежезаваренным чаем, Марина Васильевна «как на духу» открыла ему свою боль.

– Ах, Маринка, Маринка! – запричитал Ковалев (она понимала, у человека болит голова, ему тошно, жалко себя) – Ах, Маринка, Маринка! – стонал он, качая остриженной головой. – Ну куда тебя занесло!? Лучше выкинь ты из башки эти мысли! Люди пока еще не рехнулись? Уж как-нибудь разберутся без нас… А то, давай съедемся? Ить вдвоем – веселее?

– Да пойми ты, не за себя я трясусь? – вразумляла Марина Васильевна. – Тошно смотреть, как живем в унизительном положении гусеницы, над которой уже занесли сапожище?

Оповдали в столовку? Ефть бутевбводы и кофе, – ласковый Марк Макарович суетился вокруг Пляноватого, который, жуя бутерброды, оттаивая, испытывая благодарные чувства и не умея их выразить, ощущал себя мятым и битым так, что сладкий напиток казался с привкусом крови. Это потом он почувствует боль в кровоточащих деснах, а сейчас с полным ртом – неуклюже благодарил: «Марк Макарович, что бы я без вас делал!»

– О фтем рефть?! – возмущался сосед. – Не выдумывайфте глупофтей! Мне офтень пвиятно, фто я ваф тут выруфчил!

– Бегаешь, понимаешь, весь день как футбольный мячик, – сокрушался Владимир Владимирович, – и никаких результатов!

– Не наговавивайфте на фебя. Профло лиф пол дня.

– Ну и что за пол дня я успел?

– Вы фделали половину огвомной ваботы.

– Вы уверены?

– Убевден! – А в остаффуюся пововину вы ее заверфыте.

Самому Пляноватому прожитая часть дня представлялась «схлопнувшимся» промежутком времени: просидел в общей сложности два часа совещаний, просмотрел кой-какие бумаги, набросал кой-какие реляции, дал возможность заказчику «выплакаться у себя на груди», ответил на несколько телефонных звонков, имеющих и не имеющих отношение к делу и все… Нет, еще – реферат… Если можно всерьез принимать нацарапанное в «кабинете» уборщицы, на площадке под лестницей и в туалете?!

– Фто ф вами?! – качал головой Марк Макарович. – На ваф лифца нет!

– Устал, – вздыхал Пляноватый. – Спину ломит безбожно!

– Ну, это не фамое фтрафное. Вофт, примифте таблетку – долвно полефтять.

– Я, действительно, переменился в лице? – запивая оставшимся кофе лекарство, спросил Пляноватый.

– Вы фтали на дефять лефт старфе.

– Простите, на девять или на десять?

– Не морофте мне голову!

– День был тяжелый и бестолковый…

– За день софтарилифь!?

– Старость, говорят, – грим усталости… – лепетал Пляноватый, чувствуя, что от таблетки ему в самом деле «легчает».

– Так фмойте ф фебя этот гвим! Он вам не к лицу! Пока молоды, – думаем: «То ль ефте будет!» А, софтарифшись, благодавим Пвовидение: «Фпафибо за фто уф, фто ефть!».

– «Провидение»!? Странно… Вы это – о чем?

– Ф конце-фто концоф, кто-фто долвен ве контроливовафть фитуацию, когда кавется, фсе лефтит к февтовой бабуфке!

– Это кто ж это должен?

– Жывнь так фрупка, фто в любую минуфту гофтова ифтезнуть… Однако же не ифтезает. Похоже, фто кто-фто об этом забофтится.

– Есть доказательства?

– Профто сообравения… Ефли взять для примера зачафтки нацизма, они появилифь давно, как угрова изничтовения, первоначально, отдельных народов, затем – человефчества в целом. Эфто неивбежное вло, подобное вуткой болевни. Овнако инфтинкт выживания овганизма земного сообщефтва дейфтвует чефтко. Нувен был иммунифтет – фто-то вроде привифки нацивмом ф офлабленной фовме. А, фтобы офлабифть – «сбифть фашивм ф ног», понадобився офобенно мощьный режим, пофтроенный по искуфтвенной временной фхеме, котовому предфтояло потом за ненадобнофтью рассосаться, как посттравматифческой опуфоли…

– К косноязычию привыкаешь с трудом как к уродству, – думал Владимир Владимирович. – Подмывает смеяться в лицо. Зато правильные и «холеные» речи…, за которыми нет ничего, – не сразу раскусишь. Косноязычие Макара Макаровича по непонятной причине то возрастало, то сходило на нет. Он продолжал:

– Эфта «травма», овнако, дала «ословнение» у поколений, которые страфной ценою спафли человефтество. У них фто-фто сделалось с лобными долями, точно срофлись воедино и Вера, и Фтрах…

– Может быть, обойдемся без мистики? – изобразил Пляноватый иронию на роговеющей маске лица.

– Мифтика – ужас перед неведомым… А я хофтю знафть!

– Господи, и от куда берутся такие дотошные дедушки?! – думал «командированный», вслух же сказал: «Для того, кто погиб в этой битве, все уже решено… Но еще есть живые. Им за что мучиться? Каково жить со „съехавшей крышей“!»

– Не убивафть же их, в фамом-то деле! Они победили фашивм!

– Тем более, справедливо ли оставлять все, как есть? Неужто они не достойны чего-нибудь лучшего?

– А фто предлагаефте вы?

– Нет! Это вы мне скажите! По самому крупному счету! Будь вы «Проведением», чем облегчили бы судьбы людей со «смещенными лобными долями»? Судьбы несчастных, с которыми «все это» преднамеренно сделали в детстве?

– «По фамому крупному фтету»!?

– Вот именно!

– Будь я всефилен, я бы, повалуй, вернул им… их дефство.

– Всем сразу!?

– А фто мелофтиться?

Владимир Владимирович оторопел: показалось, что косноязычный старик его «раскусил» и находится в курсе всех дел, заставляющих «командированного» дожидаться команды. Но Пляноватый отбросил тревожные мысли: «Каких только не бывает фантазий! Возможны же и совпадения, черт побери!». Опять подмывало спросить: «А мне не звонили?»

Как раз в это время раздался звонок. Трубку взял Марк Макарович и сказал в микрофон: «Эфто я. О фтем рефть!» А затем – подмигнул Пляноватому: «Фот и довдалифь фвонка…» Владимир Владимирович окаменел.

– Фто ф вами? Да уфпокойтефь! – заулыбался старик. – Передафть, вам профили, фтобы вафли в отдел кадвоф… И фте!

– Ты не слишком торопишься, Пляноватый. – упрекнула инспектор по кадрам Звонкова Октябрина Антоновна.

Досадуя, что так получилось, Владимир Владимирович рассыпался в извинениях: с «кадровиками» не шутят.