Юрий Козлов - Реформатор

«Ах ты, ублюдок, — шагнул к Савве президент определенно с намерением дать ему в морду. — Мне говорили, что ты ублюдок, что тебя давно надо прихлопнуть, но я, дурак, не верил. Я отвечал, не мешайте парню работать. Теперь я понял, чем ты здесь занимаешься!»

Воистину Фонд «Национальная идея» превращался в филиал дома для умалишенных.

«Только не объявляй меня американским шпионом, — ввинтился в окончательный (из которого уже не выйти) штопор Савва. — А то придется быстренько отпустить. Ты ведь у нас гроза всех шпионов».

Кулак президента просвистел в воздухе, но не коснулся лица Саввы, перехваченный… блоком, который поставил восставший из кресла отец. Сейчас он совершенно не походил на чучело, пустой ворох одежды. Глаза отца весело (как у сытого ворона) блестели, тело излучало энергию. Да он ли это, изумился Никита, расслабленно бродил с пивком по Кутузовскому? Похоже, «Самоучитель смелости» был не только теоретическим трактатом, но и практическим руководством.

«Ладно, ребята, погорячились, и хватит. Закрывайте базар, — сказал отец, отпуская руку президента, делая знак лезущему в подмышечную кобуру охраннику, что все в порядке. — Я понял, что тебя гнетет, сынок, — повернулся к президенту, — и знаю, как сделать так, чтобы овцы были целы, а волки сыты. Ты ведь именно к этому, быть может даже неосознанно, стремишься всей своей душой. Потому тебя и поставили. Чтобы не тронул тех, кто наворовал — раз. Чтобы особо не суетился, не путался под ногами — два. Ну, а пока ты тут сидишь, они решат, что делать дальше. Я тоже к тебе давно присматриваюсь. Знаешь, кто твой тотемный зверь? Овца в волчьей шкуре. Пока еще народ видит волчью голову. Но уже видит и копытца, слышит не рык, но блеяние. Я знаю, как сделать так, чтобы ты проходил в волчьей шкуре… долго, точнее, сколько тебе нужно. Говоря, по-простому, я знаю, как не только отсрочить то, что показал на макете он, — кивнул на Савву, — но как все это переиначить в твою пользу».

«Еще один вечный оппозиционер, — усмехнулся президент, — теоретик восстания масс. Я знавал в прошлом трудовые династии сталеваров, механизаторов и даже… чекистов, но впервые встречаюсь с трудовой династией революционеров. Откуда вы взялись, уроды?»

«Из России», — вдруг сам того не ожидая, подал голос Никита.

«Ну, а ты, парень, конечно же, знаешь, как мне заплатить долги, покончить с криминалом, задавить сепаратистов, договориться с американцами, чтобы не закидали нас ядерными бомбами, с китайцами, чтобы не оттяпали Дальний Восток, исламскими террористами, чтобы не взорвали, к чертовой матери, Кремль?» — спросил президент.

Никита хотел сказать ему, что малые решения не просто находятся, но бесследно (автоматически) растворяются внутри больших. Все, кажущиеся невозможными, бесконечно трудными, решения, в принципе, скрываются (как матрешки) в одном — главном — какое человек принимает или не принимает. Стоит только принять главное решение, и все прочие, текущие принимаются легко, незаметно, а главное, в нужное время и к месту. Главное решение можно уподобить муравейнику, прочие же — муравьям, согласованно исполняющим свою работу. Муравьи-солдаты делают одну, муравьи-регулировщики — другую, муравьи-ассенизаторы — третью. Надо просто решиться принять, хотел (не боясь тавтологии) сказать Никита президенту России, решение, но не успел.

«Мои дети — мое продолжение, — подал голос отец, — причем сразу во все стороны: бытия и сознания, пространства и времени, истории и современности. Вот почему, какой бы вопрос передо мной ни ставили, я с легкостью нахожу на него ответ. Если ты, господин президент, настаиваешь на том, что экономика должна быть либеральной, то направление главного удара должно быть иным, нежели полагает мой старший сын. Не по ребятам, богатеющим на горе народа, экспортирующим ресурсы и вывозящим капитал надо бить, а… — посмотрел на макет отец, пальцем поманил к себе старшего компьютерной группы, — по ним, по малым сим, по всей этой, подлежащей уничтожению, сволочи, именуемой великим российским народом. Они должны неустанно пополнять казну, чтобы властям жилось легко и приятно. Но как этого добиться? Ты, парень, в общем-то, правильно, — повернулся к президенту, — понимаешь либеральную экономику, только вот действуешь слишком робко, непоследовательно. В принципе, проблемы либеральной экономики и свободного рынка решаются предельно просто, — усмехнулся отец. — Для начала надо сделать пять вещей. Многократно увеличить плату за жилищно-коммунальные услуги — раз. Чтобы народу жизнь медом не казалась. Чтобы он платил за газ, свет, воду и жилье не сто, а сто двадцать процентов, то есть еще и пополнял казну. Резко поднять собираемость налогов с бюджетников и малоимущих, коих в России не счесть — два. Чтобы боялись налоговых инспекторов сильнее ОМОНа, который колотит их по головам, когда они собираются на свои бессмысленные митинги. Форсировать продажу земли — три. Пусть эти ленивые свиньи работают на хозяина, если не хотят на себя. Поставить своего человека в Пенсионный фонд, чтобы он выдирал взносы со всех работающих, за исключением, естественно, богатых, пенсию же не платил бы практически никому, потому что они, гады, не должны доживать до пенсии! И последнее, — добавил отец, — хотя, конечно, здесь могут быть варианты. Прекратить эту канитель с бесплатными образованием и медицинским обслуживанием. Чем меньше народ учится, тем ему проще жить. Ну а лечить лентяев и пропойц за казенный счет — верх легкомыслия и глупости. План ясен? Программируй, любезный, — велел, вытаращившему в изумлении глаза старшему компьютерщику, — как я сказал, а мы поглядим, что получится. Вперед, любезный, поспешай, не торопясь!»

Некоторое время группа сосредоточенно работала, составляя, вводя в компьютер программу.

Наконец, все было готово.

Старший посмотрел на Савву.

Савва пожал плечами, махнул рукой.

Макет загудел. Тихий вой, а может, громкий стон пронесся над ним, как ветер. Крохотные человечки влипли в землю, как будто были гвоздями, а сверху на них обрушился невидимый молот. Причем, многие гвозди этот молот вбил в землю бесследно и невозвратно.

«Ну вот, — с удовлетворением произнес отец, — картина близка к гармонии, хотя, как известно, совершенство недостижимо».

«Почему недостижимо?» — неожиданно заинтересовался вечной проблемой президент.

«Потому что совершенство — это Бог», — просто ответил отец.

«Значит здесь, — с сомнением посмотрел на макет президент, — если не сам Бог, то… тень Бога?»

«И ты под ней, как черепаха под панцирем, парень», — сказал отец.

Президентский кортеж свободно летал по вымершим московским улицам. Страна была тиха и безмятежна, как кладбище. Вены нефте- и газопроводов, тем не менее, функционировали исправно. Судя по всему, они обслуживались вахтовым методом, потому что никакой хозяйственной деятельности вблизи них не наблюдалось. Сквозь отсутствующие границу в страну, как иголки с длинными нитками, тянулись караваны с ядерными отходами, порознь и колоннами пробирались восточные люди — смуглолицые тюрки и широкоскулые китайцы в меховых ушанках и конических соломенных шляпах.