Юрий Козлов - Изобретение велосипеда

В лектории заседали очкастые юные натуралисты, члены клуба любителей животных.

— Дело в том, что к парнокопытным относятся ещё и ослики, — говорил один из членов клуба. — В нашем зоопарке тоже есть ослик, но он получает самую плохую пищу, живёт в самой тесной клетке, а летом его даже не пускают на траву… Я предлагаю учредить для ослика ежемесячную стипендию. Пусть каждый член клуба сдаёт каждый месяц по пятьдесят копеек для помощи ослику…

Костя сдал рубль.

— Вы сразу за два месяца? — спросил юный натуралист.

— Нет, просто я очень люблю ослика, — ответил Костя и вышел под дождь.

Сусанна Андреевна, подхватив под руку Аллу Степановну, спустилась с ней на первый этаж и остановилась около кабинета директора. За дверью было тихо. По телефону никто не говорил. На машинке никто не печатал.

— Я ничего говорить не буду! — предупредила Алла Степановна.

— Не надо. Ты всё равно не умеешь с ним разговаривать… — Сусанна Андреевна решительно постучалась в дверь.

Тимофей Тимофеевич Егоров — директор средней школы с преподаванием ряда предметов на английском языке, английского языка не знал и отчаянно скучал, когда ему вместе с иностранными гостями приходилось присутствовать на уроках. Видя, что гости что-то бешенно строчат в свои блокноты, Тимофей Тимофеевич тоже с важным видом извлекал из внутреннего кармана красивую записную книжку и начинал выводить в ней столбики цифр — подсчитывать, хватит ли отпущенных школе средств на строительство нового спортивного зала. Строительство должно было начаться летом, и Тимофей Тимофеевич мечтал заодно побелить стрельчатые своды потолков и покрасить стены на всех четырёх этажах. Иностранные гости, как правило, являлись в школу без переводчиков, и всё переводили Тимофею Тимофеевичу учителя английского — самая неудобная для него часть преподавательского состава. Какими-то хитрецами были эти преподаватели английского. И главное, не ощущал Тимофей Тимофеевич над ними своей власти. Словно за крепостную стену, прятались они за проклятый английский язык, утверждали, что новые методы преподавания базируются на полной свободе поведения школьников в процессе усвоения материала, а плохая дисциплина и шум на уроках — это, дескать, разрядка, которая просто необходима для учеников. Разрядка якобы высвобождает скрытые ресурсы памяти. Не нравились Тимофею Тимофеевичу и иноязычные таблички на дверях классов, и стенды, на которых красовались чужие города и надменные испитые физиономии неизвестных Тимофею Тимофеевичу английских гениев. Или, допустим, начинал он кампанию против мини-юбок, вызывал к себе в кабинет самых заядлых нарушительниц, а на следующий день Инга Павловна — молодая учительница, преподающая физику на английском языке (Тимофей Тимофеевич активно протестовал против введения этого предмета), являлась в школу в такой короткой юбке, что прежние нарушительницы начинали считать себя невинными жертвами, и кампанию приходилось прекращать. А эти длинные волосы! Юрий Сергеевич — завуч по английскому — сам ходил патлатый, и Тимофей Тимофеевич подозревал, что старшеклассники, не желающие стричься, находят в нём тайного сторонника, который курит с ними в туалете и поругивает директора. Недавно Тимофей Тимофеевич узнал, что кто-то из десятого «Б» приволок на урок английского пластинку «Битлсов», а Валентина Дмитриевна Ильюшина, вместо того чтобы отругать нахала, поставила пластинку на проигрыватель, вся группа слушала, а потом переводили слова. В журнале же Ильюшина бессовестно записала: «Освоение разговорной речи». Не радовала Тимофея Тимофеевича и преподавательница литературы Сусанна Андреевна, жена большого начальника, готовая до слёз защищать самого последнего хулигана из своего класса. Не нравился Тимофею Тимофеевичу и сам десятый «Б» — класс нагловатый, дерзкий, хитренький.

— Да, да! — закричал Тимофей Тимофеевич, услышав стук в дверь. Увидев Сусанну Андреевну и Аллу Степановну, он не удивился. Он так и думал, что Сусанна Андреевна придёт защищать своих любимчиков. «А Xодину она захватила с собой как свидетельницу, — решил Тимофей Тимофеевич. — Свидетельницу её благородной борьбы с ретроградом-директором… Юные души… К ним надо относиться чутко! Ах-ах!» — Тимофей Тимофееви украдкой зевнул.

— Как здоровье? — Он за руку поздоровался с Сусанной Андреевной. — И вы, Аллочка, прекрасно выглядите, — повернулся к Ходиной. — Румяная такая… Греблей не занимаетесь?

— Чем? — испуганно спросила Алла Степановна.

— Шучу, шучу… — Тимофей Тимофеевич похлопал её по плечу с фамильярностью пятидесятилетнего мужчины, не желающего злоупотреблять своим служебным положением.

— И вы, Тимофей Тимофеевич, сегодня какой-то отчаянно нарядный, — сказала Сусанна Андреевна.

— Весна… — Тимофей Тимофеевич осторожно снял волосок с рукава нового костюма. — И ещё конец месяца… И всё ещё хочется нравиться женщинам… — Он отвернулся к окну, чтобы дать возможность учительницам переглянуться и хихикнуть.

— Весна… — повторила Сусанна Андреевна. — Все хотят друг другу нравиться…

Тимофей Тимофеевич сразу посуровел, шаги его стали тяжелее.

— Вы, конечно, пришли ко мне, чтобы выгородить Леннер и этого Благо…

— Благовещенского, — подсказала Сусанна Андреевна.

— Скажите, зачем вам это надо?

— Они не виноваты…

— В том, что прогуляли три дня? Значит, наши взгляды на вопросы дисциплины в средней школе расходятся…

— Тимофей Тимофеевич, зачем вам нужен скандал, когда до последнего звонка меньше месяца осталось?

— Чтобы другим неповадно было прогуливать! — усмехнулся Тимофей Тимофеевич. — Америку я открываю, правда?

— Но они не прогуляли. У Леннер, например, имеется справка…

— Какая справка?

— Что она три дня болела…

— Вот как? — задумался Тимофей Тимофеевич. — Что ж, она оперативная девица… А у этого Благовещенского тоже есть справка?

— Его сегодня вообще в школе нет, — ответила Сусанна Андреевна.

— Он, по-видимому, ещё болеет? — Тимофей Тимофеевич внимательно смотрел на Сусанну Андреевну. — Объясните мне, — сказал он, — почему вы, зная, что ученики вас обманывают, приходите сюда обманывать меня? Это называется ходить в дураках! Не быть дураком, а именно ходить в дураках! И благодарности от них вы никакой не дождётесь. Они будут потом над вами смеяться…

Сусанна Андреевна молчала.

— Алла Степановна! — Тимофей Тимофеевич перевёл взгляд на Ходину. — У вас, как я понял, свободный час. Не в службу, а в дружбу, принесите, пожалуйста, мне журнал десятого «Б».