Юрий Козлов - Изобретение велосипеда
- Название:Изобретение велосипеда
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:«Советская Россия»
- Год:1988
- Город:Москва
- ISBN:5-268-00654-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Юрий Козлов - Изобретение велосипеда краткое содержание
Книга о десятиклассниках, делающих свои первые шаги в трудной «взрослой» жизни, осмысливающих себя и своё место в ней.
Автор ставит серьёзные мировоззренческие вопросы, над которыми во все времена задумывались молодые люди.
Изобретение велосипеда - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Что? — удивилась Инна.
…Валентина Дмитриевна пересказывала поэму «Манфред».
Окна кабинета английской литературы смотрели в парк. В парке ничего не происходило. А раньше на другой стороне улицы за парком находилась фуражная контора. С утра туда наезжали мужики на подводах, грузили мешки с овсом и увозили их куда-то. Лошади стояли и очереди, нюхали друг другу хвосты, а мужики сидели на скамеечках, курили и поплёвывали под ноги. Инночка Леннер… Выплюни кернер… Тьфу! Гектор представил, как белолицая, вежливая Инночка Леннер выплёвывает кернер, и он, громыхая, катится под стол. «Кто я? Что я?» — написал Гектор третью записку и передал её Косте Благовещенскому. Но Костя, увлечённый рассказами о Байроне, не спешил писать ответ. Гектор давно приметил Костину привычку внимательно слушать всё, что говорится о великих людях. По истории Костя получал исключительно одни пятёрки. «Садись, Благовещенский, — вздыхала Алла Степановна. — Садись, получай свою пятёрку, но не забывай, что основная движущая сила истории — народные массы… По крайней мере, на экзаменах в институт не забывай…»
Гектор задумался. Он вспомнил, как недавно подошёл к отцу и сказал:
— Мне кажется, что во мне сейчас расправляет крылья талант поэта…
— Это всем кажется в твоём возрасте, — усмехнулся отец.
— Но не того поэта, который пишет на бумаге стихи… Другого поэта… — возразил Гектор.
— Когда ты провалишься в университет, — сказал отец, — в тебе расправит крылья талант трагика… Но не того трагика, который всего лишь сочиняет трагедии… На твоём месте я бы больше занимался…
Гектор пожал плечами.
— Все скоро начнут заниматься, и я начну…
— Стоп, — сказал отец. — Пойми одну вещь… Ты сейчас, как стрела на взлёте… А до мишени ещё лететь и лететь… Ты будешь заниматься, я знаю, но по инерции… Как все… А чтобы поступить, придётся бороться, понимаешь, бороться! Нужна одержимость… А у тебя этого нет… Стихи вспомни: «Я с детства не любил овал, я с детства угол рисовал». А ты пока одни овалы рисуешь…
Ах, Байрон, Байрон, когда же ты наконец кончишься?
Спохватилась Валентина Дмитриевна за пять минут до конца урока. Прервав рассказ о Байроне, она вспомнила, что надо кого-нибудь и спросить.
— Лёша Казаков! — сказала она по-английски. — Расскажи-ка нам про Перси Биши Шелли… Я ведь на сегодня его задавала?
Лёша — классный комсорг — был высок, плечист и кудряв. В минуты задумчивости лоб его становился похожим на скомканный лист бумаги, так сильно Лёша собирался с мыслями. Черты лица у Лёши мелкие, и Гектор, видя его издали, узнавал только по шапке кудрявых волос, которые росли спирально вверх.
— Не знаю, Валентина Дмитриевна, — по-русски ответил Лёша, — не задавали вы этого…
— Как? — тоже перешла на русский Валентина Дмитриевна. — Не задавала? Что ты такое говоришь?
Лёша пожал плечами.
— Не задавали…
Валентина Дмитриевна посмотрела на группу. По скорбно изменившимся лицам она поняла, что, хотя все симпатии учеников на её стороне, глупая детская солидарность уже взяла верх. Теперь у кого Валентина Дмитриевна ни спроси, был ли задан на дом Перси Виши Шелли, ответ будет: не помню, не записал, не помню, не записала…
— Лёша, как же тебе не стыдно? — спросила Валентина Дмитриевна. — Лучше скажи, что не выучил, я тебе даже двойку не поставлю…
— Если бы вы его задали, я бы его выучил, — ответил Лёша. Он стоял совершенно невозмутимый и только смотрел не на Валентину Дмитриевну, а чуть выше, на край доски, где было написано: «Гуд бай, Лондон!» Почему Лондон? При чём здесь Лондон?
— Да как тебе не стыдно врать? — не выдержала Валентина Дмитриевна. — У меня же в журнале записано!
— Я не вру, — ответил Лёша. — Если бы это действительно было задано на дом, я бы выучил…
— Ох, Лёша… — Валентина Дмитриевна смотрела на него почти с восхищением. Потом оглядела группу: покрасневшую Инну, внимательно смотрящего в окно Гектора, Костю, ковыряющего ногтем стол.
Зазвенел звонок.
Все сидели, не двигаясь. Сонная апрельская муха ползла вверх по стеклу, но срывалась, падала и снова ползла вверх.
Все молчали.
Валентина Дмитриевна закрыла журнал.
— Ну а Байрон? — устало спросила она. — Байрона я вам на следующий урок задала? Или я про него сегодня вообще не рассказывала?
Лёша Казаков смотрел на Валентину Дмитриевну светло и чисто. Ей стало даже не по себе от этого его взгляда, и она снова заглянула в журнал.
— Лёша, — тихо сказала Валентина Дмитриевна, — я не пойду с тобой к директору, Лёша… Это не поможет… Но я скажу одну вещь, скажу сё в присутствии твоих товарищей… В те времена, когда я училась в школе, после такого случая ты бы не был больше комсоргом, Лёша… Всё. Идите…
— Валентина Дмитриевна! Я совсем не виноват, что вы не задавали Шелли, — ответил Лёша.
Двинулись разом стулья.
Ах, Байрон, Байрон…
8

Костя Благовещенский жил в пятиэтажном доме на улице Рижской, где тряслись и звенели трамваи, по обе стороны рельсов росли хилые деревья, вокруг дымили заводы — их трубы торчали на горизонте, как восклицательные знаки, указывающие, что именно здесь проходит та самая невидимая линия, где земля якобы сходится с небом. Костин район, хотя и не считался окраиной, почему-то удивительно напоминал пригород. Сразу за домом начинались поля — зимой белые, летом зелёные, осенью жёлтые. Туда ходили гулять с собаками, там шатались на ветру подозрительные постройки, оттуда по утрам доносились хриплые петушиные крики. Жил Костя на первом этаже, поэтому окна в его квартире почти вся время были прикрыты плотными тюлевыми занавесками. Только когда шёл дождь. Костя распахивал окна и сидел на подоконнике, наблюдая, как пенятся лужи, как рычат водосточные трубы, как прижимаются к стенкам, боясь замочить лапы, кошки, как голуби сидят на карнизах и печально качают головами.
Костин отец, в прошлом капитан танковых войск, а ныне смотритель теннисных кортов, был ещё и большим радиолюбителем. В комнате стояли гигантские, похожие тумбы для постельного белья магнитофоны, в специальных застеклённых шкафах прижимались друг к другу жестяные банки с записями. Плёнка тоже была не простая — чёрная, в красных цифрах, как в каплях крови. Её приносил отцу сотрудник какого-то НИИ, завсегдатай теннисного корта.
Записи были самые разные. Костя путался в плёнках, часто ставил наугад. Одни раз зазвучал оргáн невиданной чистоты, силы и мрачности. Костя замер, где стоял. Казалось, что нет ни стен, ни потолка. Костя головой задевал облака, смотрел вниз, прогоняя ресницами птиц, видел леса и реки, но взгляд не останавливался, и Костя видел черноту земли, видел огненное ядро, потом снова черноту и снова голубое небо…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: