Абель Крус - Моя вторая мама (Сериал). Книга 2

Иренэ увидела Мануэля, постаревшего со вчерашнего дня лет на десять, и остановилась в растерянности:

- Что здесь происходит?

- Ракель… Ракель умерла… вчера, - выдавила Долорес.

- Как? - с болью воскликнула Иренэ. - Все так внезапно…

- Мы все были потрясены… - сказала Долорес и перекрестилась. - Господи, прими ее душу!

Мануэль неприязненно смотрел на Иренэ. Ее вид и эта коробка конфет для умершей жены показались ему чуть ли не оскорблением.

- Пожалуйста, уходите! Вы - нежеланная гостья в этом доме! - надвинулся Мануэль на Иренэ. - За всю свою жизнь Ракель совершила только одну ошибку… Этой ошибкой была дружба с вами. Уходите!

- Прошу вас, Мануэль… Вы слишком суровы ко мне… Я любила Ракель! - пробормотала Иренэ и, повернувшись к Долорес, произнесла: - Мои соболезнования, Долорес! Мне очень жаль!

И Иренэ почти выбежала из комнаты, забыв на столе коробку с конфетами. Она выскочила из дома. Лицо ее пылало. Иренэ подошла к машине, открыла ее, села и, упав головой на руль, горько расплакалась. Вместе с Ракель из ее жизни ушло что-то светлое и хорошее. Немного успокоившись, Иренэ завела мотор и медленно поехала вниз по улице. Она не обратила внимания на машину, которая следовала за ней с утра от самого ее дома. За рулем машины сидел Херман.

«Вот и обрела Ракель вечный покой… - думал Мануэль, глядя на небольшой холмик свеженасыпанной земли. - Однажды я тоже окажусь здесь, рядом с ней…» Он не слушал прощальных слов, которые произносил священник над могилой Ракель. Что мог сказать совершенно чужой человек о его жене? Какие-нибудь банальные слова и не более. Мануэль почувствовал, что кто-то его дернул за рукав. Он обернулся и увидел сына.

- Не хочу, чтобы моя мамочка оставалась здесь совсем одна! - умоляющим голосом протянул Мануэль Хустино.

Долорес наклонилась к внуку и сказала громким шепотом:

- Да нет же, миленький! Здесь только ее тело, а сама она уже на небесах.

Мануэль обвел взглядом присутствующих и вдруг заметил Иренэ.

- Зачем Иренэ пришла сюда? Она же знает, что я не желаю ее видеть! - спросил он у матери.

- Она была подругой Ракель, сынок, и любила ее, - ответила Долорес, пытаясь говорить как можно мягче.

Похоронная церемония закончилась, и траурная процессия потянулась к выходу с кладбища. Присутствовавшие на похоронах подходили к Мануэлю с последними словами утешения и разбредались по своим машинам.

Даниэла окликнула Иренэ:

- Иренэ! Нам нужно поговорить!

- Я пришла сюда не для того, чтобы ругаться, тем более с тобой, - сказала Иренэ, нервно сжимая побелевшими от напряжения пальцами скомканный платок. - Ракель была моей подругой, и я… любила ее.

Иренэ порывалась уйти, но Даниэла остановила ее:

- Сейчас речь идет не о Ракель, а о твоих отношениях с Альберто!

- Не понимаю, о чем ты?… - Иренэ почувствовала, что все поплыло у нее перед глазами.

- Ракель сказала мне, что ты ждешь ребенка от Альберто. Я не верю в твое раскаяние, о котором мне говорила Ракель. Ты не из тех, кто способен измениться, - Даниэла посмотрела в глаза Иренэ и, поймав ее беспомощный и смущенный взгляд, подумала, что может быть, Ракель была и права.

- А почему бы и нет?… Я изменилась, Даниэла! - Иренэ сделала еще одну попытку уйти. - Прошу тебя, я не хочу скандала…

- Тогда поговори с Моникой! Скажи ей всю правду! - умоляющим тоном произнесла Даниэла. - Если ты действительно изменилась, не позволяй Альберто окончательно сломать ей жизнь!

Хуан Антонио увидел, что Даниэла остановилась и о чем-то говорит с Иренэ, и решил подойти к ней.

- Оставь ее! - попыталась остановить его Сония. -Им с Иренэ необходимо поговорить! Тебе лучше не вмешиваться. Даниэла тебе уже не жена, не забывай об этом!

Но Хуан Антонио уже шел к женщинам. Сония последовала за ним.

- Нет, Иренэ, - говорила Даниэла, - хоть ты это и отрицаешь, я не сомневаюсь, что то, что сказала Ракель, - правда. Если она знала, что у тебя будет ребенок, значит ты сама ей об этом сказала.

- Нечего тебе соваться в мою жизнь! - отрезала Иренэ.

- Меня волнует Моника. Поставь себя на мое место. Что бы ты почувствовала, если бы кто-то сделал твоему ребенку то, что Альберто вытворяет с ней? - пыталась достучаться до ее сердца Даниэла'.

- Ты же не родная мать Моники, - раздраженно ответила Иренэ.

- Я люблю ее как родную. Я отдала ей всю свою любовь и тепло после того, как потеряла своего собственного ребенка из-за аварии… - Даниэла не поняла, почему Иренэ вздрогнула, как от удара.

- Замолчи! Я не виновата в том, что с тобой случилось! - взвизгнула Иренэ. - Не желаю с тобой разговаривать!

- Иренэ, подожди!

Но Иренэ уже была у своей машины. Хлопнула дверца. Мотор взревел, и машина сорвалась с места. Почти одновременно с машиной Иренэ от кладбища отъехал еще один автомобиль и, быстро набрав скорость, последовал за машиной Иренэ. Но на это никто не обратил внимания.

Хуан Антонио подошел к Даниэле, когда Иренэ уже садилась в машину. Встревоженный, он спросил:

- Зачем ты разговаривала с ней?

- Разве ты ему не сказала, Сония? - удивилась Даниэла. - Полагаю, он имеет право знать! Иренэ ждет ребенка от Альберто.

- Кто тебе это сказал? - не поверил ей Хуан Антонио.

- Ракель, перед смертью, - Даниэла подняла на него страдающие глаза. - Я очень боюсь за Монику!

- Ей надо сказать… - растерянно пробормотал Хуан Антонио.

- Если скажу я… Если она узнает от меня, она не поверит, - сказала Даниэла. - Я хочу, чтобы Иренэ сама ей сказала…

- Даниэла… - выдохнул Хуан Антонио. В его взгляде была мольба. - Нам необходимо поговорить!

- Отпусти, - Даниэла резко выдернула руку, которую пытался задержать Хуан Антонио. - Не притрагивайся ко мне! Ступай к своей жене, а меня оставь в покое!

Даниэла, Сония и Ханс сели в машину. Хуан Антонио потерянно смотрел вслед удаляющейся машине…

Как-то само собой получилось, что с похорон Ракель Джина и Фелипе ушли вдвоем. Они поехали в центр города и там, оставив машину, бродили по старой части города. Они почти не разговаривали между собой до тех пор, пока, устав от ходьбы, не зашли в кафе. Выбрав столик в углу и сделав заказ, они еще некоторое время сидели молча. Обоим хотелось забыть о разводе и о том, что ему предшествовало. Они чувствовали, что то, что их объединяло, было нужнее и важнее. Столько пережито вместе! Это невозможно зачеркнуть! Джина наконец решилась нарушить тишину.

- Лучше поговорим начистоту, Фелипе, - сказала она. - Если ты так разошелся, значит, ты меня ревнуешь.

- Ты спятила! - сразу насторожился Фелипе. - Почему я дожен ревновать?

- Зачем тогда ты полез драться с Хансом? - допытывалась Джина. Ей очень хотелось, чтобы Фелипе признался, что все еще любит ее, но Фелипе не мог этого сделать: в нем говорило мужское самолюбие. - Зачем ты его ударил?