Джузеппе Куликкья - Всё равно тебе водить

Паскуале возвышался на 278-ом. Я был отстранен от участия в устном экзамене. Он — допущен.

Моя альтернативная служба кончилась.

Прошло почти два года. Это время растворилось в длинной череде телефонных разговоров и ксерокопий, как будто я не жил вовсе. Часы, дни, недели и месяцы ушли сквозь пальцы, как песок. Ни с того ни с сего меня охватила тоска, которой не было названия. Что я пропустил, что проходит в мире мимо меня? Скольких людей я не встретил, в каких странах не побывал? От какого опыта, сам того не зная, отказываюсь?

Эти два года ушли навсегда — как и то, что оставалось от моей молодости.

Протяни я ещё хоть до восьмидесяти, всё равно моя жизнь закончилась. То, что я растратил, никогда уже ко мне не вернется.

Я съехал из своей комнаты. Вернулся домой. Больше идти мне было некуда.

Дома я нашел все таким же, как оставил.

Кот потер о меня спину. Мать, обнимая меня, всплакнула.

— Ну вот, со службой ты разделался. Подумай-ка теперь о карьере, сказал отец. Ничего не изменилось абсолютно.

Какое-то время я просто пробездельничал дома. Смотрел телевизор. Играл с котом.

Слушал музыку. Читал Хемингуэя и Буковского. Начал писать рассказы. Это было трудно. Я тратил часы, чтобы написать простую фразу или даже одно слово. Если мне это удавалось, если мне удавалось довести до конца историю, я бывал просто счастлив. Я почти никогда не узнавал сам себя, когда смотрелся в зеркало, а в этих рассказах — узнавал. Так вот чем я хочу заниматься в жизни: писать. Но надо было зарабатывать на жизнь.

Однажды утром я увидел, что последняя страница газеты полностью занята рекламой Первого Книжного салона. До его открытия оставалось около месяца. Мне нужны были деньги. Наверно, они ищут персонал, подумал я. Может быть, я смогу там познакомиться с разными писателями. Кто-нибудь из них возьмется прочитать мои рассказы. Но кто захочет их читать? Какое-то время я просидел в раздумьях, но так ни на что и не решился. Кому могут быть интересны мои дурацкие истории?

Несколькими часами позже, когда я играл с котом, мне пришло в голову, что в таких местах всегда полно красивых девушек. Я решил туда пойти.

На собеседование, 2-го мая, я надел старый отцовский пиджак. Мне было очень жарко(1). Пиджак был из какой-то очень плотной ткани, полушерстяной или что-то в этом роде. Я обливался потом. Это был единственный пиджак, который мне подходил — и то если не считать слишком коротких рукавов.

Менеджер, который должен был оценить, брать ли меня на работу, хотя и не был одет от Армани, щеголял чрезвычайно комильфотным загаром(2) и вид имел весьма представительный.

— Вы где-то учитесь? — спросил он.

— На философском факультете.

— Сколько экзаменов вы уже сдали?

— Четырнадцать, — ответил я.

Я не сдал еще ни одного.

— И с каким средним баллом?

— Тридцать!(3) — выпалил я. — Точнее говоря, десять на «тридцать», и четыре на "тридцать с отличием".

— Превосходный балл, — улыбнулся он.

— Позавчера я отказался от "двадцати девяти" по латыни. Буду пересдавать в июне.

Я молил Бога, чтобы менеджер не попросил меня показать зачетку. Из-за этого проклятого пиджака я обливался потом, как морж в Сахаре. Я увидел, как моё имя вносится в список.

— Хорошо. Салон открывается через две недели. Мы позвоним вам и сообщим, когда вам следует явиться. Вы будете работать за стойкой администрации. Это тонкая работа.

— Спасибо, — сказал я, поднялся и пожал ему руку. Потом хотел высвободить руку и уйти, но он продолжал сжимать её в своей. Я удивился.

— Ладно, мой дорогой, увидимся на Салоне, — сказал он.

Работа была действительно тонкая.

За стойкой администрации Салона мы должны были раздавать чемоданчики из прозрачного пластика посетителям-специалистам. Специалистами считались писатели, издатели, книготорговцы, распространители. Но пластиковый чемоданчик хотели получить все, чем бы они не занимались: на Салоне он приобрел значение статус-символа. Те, у кого он был, выставляли его напоказ, расхаживая между стендами. Чемоданчиком хвастались, словно это был «Ролекс» или "Феррари Тестаросса-2"(4). Чтобы его раздобыть, все, разумеется, возвращались к нам. И как всегда, самыми несносными были учительницы — всех оттенков и сортов. Я словно вернулся в СОБАК.

— Здравствуйте, я — преподавательница.

— Здравствуйте, чем могу помочь?

— Мне нужен пластиковый чемоданчик — К сожалению, мы не можем вам его дать.

— Это почему? Я его здесь видела у кучи людей…

— Мы даем чемоданчики только посетителям-специалистам.

— Я преподавательница средней школы.

— Я понимаю. Но преподаватели не входят в число посетителей-специалистов.

— ХВАТИТ! НАД НАМИ ВСЕ ИЗДЕВАЮТСЯ. ОТ МИНИСТЕРСТВА ОБРАЗОВАНИЯ ДО ЭТОГО ГРЕБАНОГО САЛОНА!

— Мне очень жаль. синьора. Если бы мы раздавали чемоданчики всем посетителям выставки…

— ВЫ ДАЕТЕ ИХ ПСАМ И БРОСАЕТЕ СВИНЬЯМ!(5)

Нам было категорически запрещено вступать в какие-либо пререкания с посетителями. Просто посылать их куда подальше тоже было нельзя. Тонкая работа, чрезвычайно тонкая.

— Видите, в этом чемоданчике всего-навсего каталог Салона. Если хотите, можете его взять.

— ДА КАКОЙ ЕЩЕ КАТАЛОГ! Я ЧЕМОДАНЧИК ХОЧУ!

Нас было восемь за стойкой администрации, каждый — на грани нервного истощения.

Училки не сдавались. Если у них не выходило раздобыть эту прозрачную пластиковую коробочку с первого раза, они возвращались попробовать как-нибудь по-другому.

Многие полагали, что они имеют право на чемоданчик, вплоть до мясников и монашек, но преподавательницы били здесь все рекорды. Порой мы с отчаяния пускались на разные хитрости. Бесполезно.

— Добрый день, я — преподавательница.

— Здравствуйте, чем могу помочь?

— Видите ли, ваш коллега дал мне этот пластиковый чемоданчик, но я его уронила, и он сломался.

— Что ж, бывает, они очень хрупкие.

— Да-да. Так вот, не могли бы вы мне дать ещё один?

Некоторые отступали. Наверно, почасовики и недавно работающие. Но стоило им увидеть подругу или коллегу с чемоданчиком!

— Добрый день, я — преподавательница.

— Здравствуйте, чем могу помочь?

— Послушайте, вы мне говорили, что не даете пластиковые чемоданчики преподавателям.

— Да, это так.

— А откуда он тогда взялся у моей коллеги?

Разумеется, эта чертова коллега стояла рядом в подтверждение. Что до меня — я бы дарил эти чемоданчики всем, кто их просит. Единственное они все были наперечёт. Если мы пойдем на поводу у преподавателей, что останется настоящим специалистам? Вряд ли кто-нибудь ещё начинал карьеру писателя с мечты о хотя бы одном лишнем чемоданчике из пластика.