Зуфар Гареев - Ее горячая мамочка

Переводчица разводит руками.

– При вторичном половом осмотре врач, к сожалению, был тоже…

– Наша Рашка-говнорашка, – гневается дедок. – А как вы думали?

– Он запал на ее черный треугольник… Ну и прочее…

Галкина оживляется.

– Это был мой черный треугольник, доча… И тетка эта была я, кажется…

Голос Дины истерично мечется в трубке:

– Это очень серьезно, мама! Оставь свои шутки! Все очень серьезно!

– О-о, понимаю! – восклицает Наташа. – А что сказал врач при третичном осмотре изнасилованного тела?

– Да что он может сказать вообще, этот врач Хулудеев у нас? Всю жизнь пил как сапожник!

– С тех пор он мастурбировал по 8 раз в сутки… Ты понимаешь, что это просто сексуальное чудовище, мама?! Монстр!

– Так что сказал врач?

– Что бабушка подозрительно похорошела. Советская медицина! Чтоб ему так подозрительно похорошеть, идиот!

Нет, это не кончится никогда!

В кабинете за компьютером – сисадмин (серьезный мужчина к тридцати), Пална с «мыльницей». Сисадмин открывает снимок.

«Дико хачу…» Ну и так далее, ничего умного, записки сумасшедшего.

Сычев взволнован – протискивается к экрану.

– Ну-ка… Е-мое… Жесть…

Сисадмин посылает снимок на печать. Пална торопится к принтеру.

Сычев шепотом делится с сисадмином сокровенным:

– Моя мечта – тупые сисястые телки… А твоя?

Сисадмин лишь крякает.

Пална протягивает ему распечатку:

– Каковы нравы наших арендаторов? Полюбуйтесь.

Сисадмин молчит, взволнованно ерзает.

– Не хулиганка, а? Не дрянь конченная?

– Вопрос, я бы сказал непростой… – размышляет сисадмин. – А телефона нет?

– Удушила бы гадину! Убила бы незнамо как! Всех позорит, всех! На! – Протягивает распечатку Сычеву. – Даже в руках эту гадость не могу держать!

Торопятся к Николаю Михайловичу.

Николай Михайлович вертит в руках распечатку. Он явно взволнован, что понятно – он современный человек, он самостоятельно принимает решения, неконфликтен, стрессоустойчив, он – душа молодого дружного коллектива.

– Сергей, ну-ка воды мне… Аж в пот бросило…

– Да у меня холодный пот уже два часа на спине, – жалуется Пална. – Какой нелюдью надо быть, чтобы писать такое?

– Телефон не приписала? – волнуется Долгопят.

Сычев ждал этого вопроса.

– Нет. Досконально проверили.

– Жди, телефон! – машет руками Пална. – Она же подлюка, хамка! Она же исподтишка действует!

– Вот и я говорю! – оживляется после стакана воды старший рабочий по зданию. – Оставь телефон, если ты на такое способна, – и делов! Так записки не пишут, правда Серега!

– Ел-палы… Неграмотная…

– Так и я могу: накарябал и убежал.

– Говно вопрос…

Пална сердито протягивает распечатку Сычеву:

– На, сил моих больше нет смотреть на это!

Уходят.

Николай Михайлович в одиночестве не может сдержать нахлынувшее волнение.

– Тоже мне писательница! Взбудоражит народ – и в кусты! Так люди не делают. Ты оставь телефон – позвоним, разберемся, так Серега?

Вдруг он хватается за сердце, сползает. Сычев возвращается, привлеченный стуком.

– Пална! Катанул! Сдох нахуй Михалыч!

Сычев читает одно веко, потом другое:

– Не-бу-ди… Епта! Пална, звони в скорую!

Влетает Пална.

– Довела! Довела человека, мерзавка! Ветерана!

Хороши ранние московские ночи, когда по улицам расползается прохлада, город наполняется огнями и девушками, манит, обещает всем удовольствия, музыку, жаркие шепоты, нежные откровения…

Во двор кастинг-центра въезжает машина Ангела, припарковалась.

Ангел пересел в машину Галкиной, подогнал ее удобно к подъезду. Он не торопится выходить из ее авто. Достал мобилу, еще раз просмотрел ролик с Ютуба, где обнаженная Галкина бредет, взяв за руку Михайлова. Вздохнул, засунул телефон в карман…

Предмет его вожделения тем временем дремлет в тиши своего кабинета – в кресле, в полутьме.

Укараулил! Исхитрился!

Рядом стоит Косой и подсвечивая себе фонариком, читает популярную брошюрку «Геннадий Запечный. Как быть красивой и привлекательной».

– «Женщина должна быть умна, интересна, сговорчива и лицом хороша…»

Косой посмотрел на Галкину и добавил душевно от себя:

– Чтоб лицо красивое было, надо чаще сметанкой его мазать как у нас в деревне. В общем, хорошая книжка, Андреевна… Два года писал. Мне долги надо отдавать деду Петро, могут и убить, Андреевна…

Галкина бормочет:

– Убить… Это ведь нехорошо… Некрасиво…

– А с книжкой можно импульсный товар приобрести. Вот носовой платок, 5 рублей по скидке… И лупа всего за 14 рублей, вещь полезная… Могу скидку дать в два процента…

Вошедший Ангел, осторожно трогает Галкину за плечо.

Елена Андреевна открывает глаза.

– Мне снилось… Вечно снится какая-то дрянь…

Трет виски:

– Ангел, Вы такой весь хороший-бла-бла… А я такая плохая-плохая-бля-бля…

– Зачем Вы все время говорите неправду?

– Потому что плохая.

Встает, покачиваясь.

– Я не пьянею – вот это правда так правда. Поехали?

– Когда Вы говорите, что Вы плохая, я не верю ни единому Вашему слову.

– Я тоже. С чего мне быть плохой?

Она сильно качнулась. Ангел успел подхватить, поднимает на руки драгоценное женское тело, несет.

Галкина сладко бормочет:

– Саша говорит: мама, бросай пить… Мама, подумай обо мне…

За ними Косой.

Галкина коротко рассмеялась:

– Сашенька… Колокольчик мой… Как только, так сразу…

Уткнула голову в плечо Ангела:

– Ты слышишь меня, мой спаситель, мой ангелочек?

Может быть и слышит, кто знает…

Галкина отдает распоряжение:

– Купите у Запечного… Чего там… Книгу, штук 10…

Косой чует бабки.

– А лучше штук 15…

Косой чует золотую лихорадку, вопит:

– А лупу? Импульсный же товар! А платочек?

С каждым разом все меньше и меньше шансов причастить Анастасию Егоровну, все упрямее бабушка твердит, что у нее нет никаких грехов: так зачем ей исповедоваться? В чем?

…Худой высокий старик после обмывания чист, переодет.

Анастасия Егоровна неторопливо собирает в мешок принадлежности – тазик, губку, тряпицу, подстилку и т. п. Рядом с хозяйкой еще две обмывальщицы, помощницы.

– Значит, дралась? – негромко уточняет Ангел.

Хозяйка вздыхает:

– Ну да… Два подзатыльника папа получил… Или три.

– Строгая была нынче Егоровна, – добавляют помощницы.

Анастасия Егоровна по своей линии отдает следующие распоряжения:

– Мешок отвезите на Калитниковское, сторожу Кулакову. Скажите от меня. Он знает как это употребить, чтобы вреда не было… Пойдет в овражек, закопает.

– А с мылом чего?

– Обмылок спрячьте… Есть кто в семье злой, драчливый?