Зуфар Гареев - Ее горячая мамочка

– Я тоже! Я тоже!

– Я так и знала. Старая дура, я все знала наперед… Ох, доча, отольются кошке слезы, вот увидишь, отольются… Останови машину! Останови машину, я сказала! Я не могу ехать с тобой в одной машине!

Слезы Дины горячи сегодня как никогда.

– Кошке? Слезы? Не-на-ви-жу! Ненавижу твою наглую толстую сраку, она всю жизнь поперек моей дороги!

Лицо ее становится строго-отрешенным, так разговаривают только с предателями Родины.

– Выйди из машины! Я не могу с твоей наглой задницей ехать в одной машине после этого!

И Дина уезжает. Усатый южный товарищ в «копейке» улыбнулся со значением – теперь Дине.

Галкина добралась до кафе, сидит как пристукнутая. Слезы ее сегодня тоже горячи как никогда. По ней не скажешь, что она современная деловая женщина, самостоятельно принимающая решения, перфекционистка с активной жизненной позицией, любящая сама формировать события, а не ждать, когда события начнут управлять ею.

Официант-парнишка как всякий дурак неумолим.

– Пиво? Сухарики? Вода с газом-без? Чай? Чипсы?

Галкина молчит. Послать бы его в жопу, но Галкина от горя забыла адрес.

– Кола? Мороженое? Кофе? Эклер?

– Да.

– И то, и другое?

Галкина кивает.

Парнишка:

– Все вместе?

Да, вместе. «И твои яйца впридачу, чтобы выбросить воронам…»

Официант, пожав плечами, уходит. Вскоре приносит все, расставляет. У кафе останавливается машина Дины.

– Мама, дорогуша, пообедаем?

– А друг он в самом деле не смотрит на мою задницу? Вдруг он увидел во мне женскую душу? А она прекрасна, моя душа, уверяю, Дина!

– За-мол-чи! Он мой парень!

– Но ты его не любишь! И никогда не полюбишь!

– Какая разница?!

Галкина размечталась:

– Вдруг он сказал себе: конечно, у нее мерзкая попа свиньи… но какая тонкая душа… вдруг?

– Бля-а-а-тть! Ты издеваешься надо мной, да? Какая душа? Ты издеваешься? Душа есть меня, а у тебя нет души!

Швыряет на пол мобилу – вдребезги!

– Как ты можешь издеваться над своей дочерью?

Галкина в гневе смахивает на пол пинту с пивом, пинту с колой, воду, эклер, чипсы, сухарики.

– Она бьет в моем доме посуду! Наглая свинья, бей в своем!

– Как она унижает дочь, как унижает!

– Мало того, что она унижает мать намеками, так она еще бьет посуду!

– Мама, это тебе хватит бить посуду! Хватит!

Дина выхватывает из сумки второй мобильник – об пол!

– Хватит бить посуду, я сказала! Оставь эту манеру!

Официант встал столбом.

Похоже его похолодевшие от страха яйца уже полетели к воронам. Он из тех, кто панически боится женских слез.

– Что еще будем заказывать?

…Прошло полчаса…

На пустом чистом столе две сиротливые симки. Мать и дочь сидят рядышком, обнявшись, всхлипывая. Дина расчесывает мать, нежно целуя ее в волосы.

О, как долго на свете жили мамины волосы, сколько они всего перевидали-перетерпели…

Официант опять расставляет: колу, чипсы, чай, кофе и так далее.

– Мама, как я тебя люблю… Ты одна у меня… И я у тебя тоже…

– Он что, так и сказал: это не задница, а энциклопедия женской души?

– Да, мама. А мне он ничего такого не говорил. Он молча пилит и пилит, мама!

– Молча?

– Да. И готов круглые сутки пилить молча!

– Передай ему, доча: молча нельзя.

– Сейчас это не модная тема. Скажи, моя попа разве не похожа на энциклопедию, мама?

– Она похожа на стихотворение, зайчик! На короткое изящное стихотворение…

– На короткое? Почему моя – на короткое стихотворение, а твоя на энциклопедию?

Дина заводится с полоборота.

– Мама, ты что, умнее меня? Если ты продюсер на своем говенном телевидении, значит, ты умнее меня?

Дина срывает с шеи iPod, швыряет об пол.

– Не забывай, ты вся из говна сделана мама! Ты служишь идеологии правящих властей, ты продажная тварь, мама – и ты умнее меня?

Галкина – об пол чашку!

– Хватит о телевидении! Хватит о телевидении, пока я не сдохла!

Официант уточняет:

– Что еще будем заказывать?

Женщины тупо смотрят друг на друга, синхронно шепчут:

– И это ты, ты… Окстись!

– О, какая ты наглая и мерзкая!

– Зачем ты опять заговорила о телевидении?! Сколько можно говорить о телевидении?!

Дина вносит ясность:

– Так ты умнее меня, мама? Объясни спокойно, без истерики.

– Нет, конечно, кто может быть умнее тебя в этом доме? Никто.

– Я так и знала, мама! Мы опаздываем! Маленькая моя… Чудненькая…

Они целуются, приветливые голоса их вновь звенят звонкими весенними ручьями… Как быстры женские слезы, как моментальны нежные женские улыбки!

Они торопливо рассчитываются, торопятся к машине, на ходу приводя себя в порядок.

Дина врубает музыку, выруливает на проезжую часть.

– Последний раз об этом придурке. Он скот, мама. Он быдло и больше ничего.

Галкина вздыхает:

– Согласна. Но кажется, он немного спас мне жизнь. Я кажется впервые вздохнула свободно… Как-то по-человечески…

– Блин!

– Он поднял мое достоинство, ты понимаешь?

– Нет.

– И пусть это только случайные слова, брошенные вскользь… Ты знаешь, мне наверно этого достаточно, чтобы до конца жизни быть счастливой… Осталось родить Сашу…

– Это не случайные слова, ты забыла? Ты забыла, что он любит старых теток! Он твоей ненаглядной задницей просто бредит. Бре-дит, ты понимаешь?

Лицо ее внезапно холодеет, так разговаривают только с предателями.

– Я не могу это слышать! Мама, выйди из моей машины! Я не могу ехать с твоей задницей в одной машине!

Останавливает машину, уезжает. Вскоре возвращается.

– Ты хочешь сказать, что у меня нет ничего кроме моей позорной задницы? – не понимает Галкина.

– Похоже она заметнее всего, мама!

Галкина садится и хнычет.

– Он слепой, что ли? Неужели он ничего не увидел?

На нее нападает настоящий страх, почти что экзистенциальный.

– Поняла! Все поняла! теперь я сама вижу каких необъятных размеров эта срака! Она заполонила все?! Все, доченька, все!

«Неужели все?» – размышляет Галкина, рассеянно прислушиваясь к голосу переводчицы.

– Что сказал врач при первичном осмотре Елизаветы Мироновны?

Дедок как всегда рядом:

– Да Вы что, не знаете наших врачей?

Что-то шепчет на ухо переводчице.

– Сколько у нас изнасилованных? – уточняет Галкина.

Надя заглядывает в ежедневник.

– Из Курска еще одну привезут… Из Ростовской области… Ну, в принципе, достаточно.

С ужасом:

– А сексоголиков сколько, Елена Андреевна, подумали?!

Наташа не отступает:

– А что сказал врач при вторичном осмотре? Постарайтесь вспомнить все детали.

Галкина отвечает на вызов мобильного. Дина гневно шипит:

– Впервые он запал на старую тетку, когда ему было 9 лет – у разведенного отца на даче. Отец привел любовницу, Стас случайно увидел ее выходящей из ванной…