Зуфар Гареев - Ее горячая мамочка

– Мама, ты слышала? Ты слышала, что он сказал? Ты теперь видишь, какой он?! Мама, ты видишь, что он хочет и тебя, и меня?! Причем, тебя больше!

Автоответчик тоже обделался от страха, торопливо бубнит:

– Абонент временно недоступен.

Дина снова хватает светильник и начинает преследование. Круг по комнате, круг по кухне, удары по голове возле ванной комнаты.

– Бля-а-а-а! – орет Федор Иваныч на кухне. – Стас, нам пришел пиздец!

Наконец Стас заперся в туалете.

Скулит за дверью:

– Дина, прости…

– Хрен, говоришь? Немытый? Вот и сиди там с ним!

– Я принимал душ! Я свеж как никогда!

Дина отчаянно закрывает глаза.

– Подумать только: этот урод хочет мою маму! Он хочет нас вместе! Мама, если бы ты слышала! Если бы слышала!

Дина приносит остатки торта из комнаты. Из туалета доносятся звуки воды: очевидно Стас умывается из сливного бачка.

Голос Дины вдруг наполняется лаской, какой-то запредельной космической нежностью.

– Ты принимаешь душ, киса?

Стас за дверью позитивен и бодр, он готов начать жить сначала:

– Да.

– Ванна не мала?

Молчание.

Голос Дины совсем елейный:

– Ты опять свеж как бутон розы, кисуля? Чистый как умывальник… Открывай скорей, я хочу посмотреть.

– Не верь ей! – вопит из кухни Федор Иваныч. – Это подстава! Стас, это засада, придет пиздец!

Умытый Стас открывает.

– Вау, милый! Я принесла тебе сладости.

– Вау!

Дина впечатывает торт в физиономию Стаса, Стас захлопывает дверь.

– Вот тебе за маму! Чтобы моя мама… Да с таким как ты…

Тишина.

Дина приносит из холодильника три бутылки пива. Залпом высаживает одну, тут же с жадностью другую, задумчиво делает пару глотков из третьей. Звуки воды. Это опять умывается Стас из сливного бачка.

Дина задумчиво произносит:

– Кажется, я стала много пить…

Приносит еще одну.

– Пойду насру ей в туфель! – орет на кухне разгневанный Федор Иваныч. – Она всех достала! Она – мировое зло! Она получит сейчас крутую месть, Стас, не плачь!

…Через полчаса Стас, проклиная все на свете, моет ее туфель в раковине. Второй валяется рядом, он только что погулял по голове Стаса.

– Здорово я ее опустил? – опасливо тянет голову в дверь Федор Иваныч. – Стас, держись меня, мы одна команда. И мы уделаем ее, уделаем!

Совсем уж поздним Стас выходит из лифта на руках с пьяной дремлющей любимой.

– Кажется, я стала пить как лошадь… – бормочет Дина. – Ну а как не пить с такими уродами, мама, как? Ты забыла в какой стране живем?

Еще не было дня, чтобы Надя не плакала. Вот и сегодня она, всхлипывая, тащится вслед за своей начальницей.

– Вы каждый день меня доводите до слез… Называете тупой… Свинюшкой… Омерзительным пончиком… Нет, нам надо прояснить отношения!

Галкина молчит, вызывает дочь.

Надя тверда, она перфекционистка, она всегда замотивирована на успех:

– Вы забываете, что я самостоятельная личность, принимающая ненавязанные решения!

– Надя, ну простите меня, я просто полоумная… Это все подтвердят…

– Да, я тупой пончик, но я счастливая, счастливая!

– Я вижу…

Она сентиментально целует Надю в щечку.

– Не обижайся, пожалуйста, угу? Ты счастливая, а я нет, хотя тоже тупая. Это элементарная зависть. И мои комплексы.

Опять поодаль топчется Вологжанин.

Надя простила все и включилась в дела:

– Опять этот… с блохой…

Галкину и Надю догоняют Ася-Вера и сценаристка. Галкина отмахивается, дозвонилась и надиктовывает на автоответчик.

– Доча, через час выйди в Скайп, мне плохо и одиноко. Мне всегда плохо и одиноко.

Тараторки тараторят тыр-тыр-тыр.

Гаклина вслушивается, различает речь.

– Елена Андреевна, а геи экономят на крупах в кризис?

– Да, конечно. Это электорально.

Сценаристка записывает:

– Нам надо показать, что геи ходят в «Копеечку» и помогают бабушкам донести крупы, правда?

Вологжанин деловит и подтянут.

– Вот блистательная Патриссия Фишер из штата Огайо. – Протягивает фото. – Она была прекрасна в свои 83…

Надя опять всхлипывает, сейчас пойдет речь о том, что кто-то опять помер.

– Фишер? Но тут написано, что это Элизабет … из штата Айова… Восхитительно играла на губной гармони в свои 97…

– А какая разница? Эта Элизабет по косвенным признакам специалистов тоже умерла от горя.

Галкина не может припомнить был ли лимон к коньяку.

– Надя, дайте мне дольку лимона.

Надя отмахивается:

– Ну зачем Вам сейчас лимон, зачем? Мы уже давно вышли из кабинета! Выш-ли! Вы видите – это не кабинет, а коридор! Ко-ри-дор! И попробуйте меня назвать сейчас тупой! Только попробуйте!

– Так она хрипела перед смертью? – спрашивает Галкина.

– Об этом история умалчивает.

Галкина сердится:

– Вы что не знаете как она хрипела перед смертью?

– Конечно, знаю!

Вологжанин закатывает глаза, вываливает язык, складывает руки крестом на груди.

– Кирдык, можно сказать. Пипец бабульке.

– В главную историю к геям пойдете?

– Я уже был геем! Я – нормальный!

Ася-Вера тараторят как с цепи сорвались:

– Ну, все так сначала говорят, потом попривыкните…

Галкина резюмирует:

– Тогда и решим вопрос с блохой. Пока неэлекторально. Девочки, придумайте ему историю. Он полюбил боксера, они хотели пожениться, но боксера затравила родня и он покончил собой. Логлайн: «Его больше нет на свете. А я по-прежнему хочу с ним целоваться».

– И танцевать! – тараторят тараторки. – И танцевать тоже как Амалия!

– Ну, разумеется, какой вопрос.

Ее личный психолог господин Еремеев нынче с утра напомнил о себе по телефону. Она, как водится забыла… И только к вечеру вспомнила, задремав на заднем сиденье своего авто.

– Мне надо чего-нибудь съесть, Ангел. – Галкина смотрит в окно. – Тут есть устойчивый Вай Макс, как думаете?

Движение уже неплотное. Ангел подруливает к кафе. Выходя, Галкина прихватывает нетбук.

Связь хорошая, Скайп не сбоит, оттенки высокого нервного голоса господина Еремеев (неопрятного полного мужика в вечной толстовке) прослушиваются хорошо.

Еремеев говорит грустно и мягко, время от времени беспокойно почесывая плешь. Ангел почтительно топчется сзади, принимая на телефон Галкиной звонки и смс-ки Дины.

– В общем, Вы чувствуете себя загнанным зверьком, Елена Андреевна…

– Да, зверьком. Ощущение возраста и конца всего не покидает меня. Я боюсь себя как боятся трупа… Я боюсь каждый день… каждый час… каждую секунду…

Ангел отрывается от мобильного, подает записку.

«Позвонить Дине. Она пьяная, избила Стаса как в тот раз, из носа кровь».

– Поэтому Вы много пьете. Вы перестали думать, что надо хотя бы раз… А лучше два, три раза… сделать с собой или над собой что-то необычное.