Зуфар Гареев - Ее горячая мамочка

Надя с готовностью всхлипывает:

– …И сама… И сама…

Никогда Надя не может устоять перед серьезными историями, в которых кто-нибудь мрет.

– В геи к нам пойдете?

– Простите, не понял. Вы некоторым образом не по адресу.

Галкина вскакивает и грозно наступает.

– А кто Вам это сказал, кто?

Надя тоже наступает:

– Вот именно! Кто это проверял?

Добавляет – с радостью, вдруг:

– Елена Андреевна, он и так у нас в геях! Я просто забыла!

– Поработайте еще, а там решим вопрос с блохой. Пока неэлекторально.

В самом деле, это 3-этажное бывшее промышленное здание на окраине Москвы сидит у Дины уже в печенках. Просто какое-то проклятье, три месяца «Риэлт-Мастерс» не может найти арендатора!

Во двор въезжает машина Дины, за ней другая. В ней молодой человек Терехов, огненно-крашеный малый.

Терехов вытягивает голову из салона. На голову тут же садится курица, слетевшая с будки КПП. Рядом охранник этой будки, в ус не дует, зевает, сонный сегодня день.

Терехов брезгливо утирает платочком волосы.

– Что это у вас курицы тут того… понимаете, да?

– Понимаю.

– Они могут того… понимаете, да?

Он снимает огненный парик; обнажается полная плешь.

Терехов тычет в плешь:

– Она мне не того?

– Да нет, не того.

Терехов на всякий случай вытирает плешь платком, надевает парик.

…В унылом помещении под офис тянется вялый разговор между Диной и Тереховым, иногда вклинивается охранник этажа.

Вид из окна не способствует бодрости. Забор, за ним какой-то двухэтажный облезлый барак-залепуха, кирпичная труба, из который валит подозрительный ядовитый дым.

На бараке большой веселенький банер: «Культурный центр «Евразия и СНГ. Начало строительства октябрь 2011 г.»

По двору ходит гастарбайтер, почесывая себя то сзади, то спереди. Время от времени он лениво вызывает кого-то из открытых дверей:

– А ну выходи… Выходи давай…

Терехов демонстрирует разочарованность:

– Вы мне сказали, что это прекрасный офис…

– Это действительно прекрасный офис для такой цены.

Мама в своем репертуаре:

– Кто мы без ребеночка, кто? Я – старая швабра, мочалка… А ты просто молодая блядь.

– Мама, ты на всю голову, да? Да? Как ты можешь так называть собственную дочь?

Галкина, чувствуется, стучит кулаком по столу:

– Сколько раз тебе говорить! Учись видеть правду, какая бы беспощадная она ни была! Открой глаза и посмотри на правду!

– Я вижу правду! Ты точно тупая старая калоша – это правда! А я не старая и не тупая, я живу интересно и насыщенно, ты поняла, да?

Гастарбайтер опять чешет то спереди, то сзади.

– Послушайте, почему он все время почесывается? – не понимает Терехов.

– Ах, ты не поняла, да, мама?! Не поняла?!

Отрывается от телефона:

– Кто почесывается? Еще раз повторяю: культурный центр Азии и Востока… Мы с уважением относимся к чужим традициям… Что тут непонятного? Мама, это ужасно то, что ты сказала, ужасно!

Гудки, Дина дала отбой. Не услышала как мать с досадой стучит ладонями по столу.

– Нас Бог не любит, Дина, за то, что мы без детей… Неужели ты не чувствуешь, как страшно жить, когда тебя не любит Бог? Дина, ты не чувствуешь?

Возмущению Терехова нет конца:

– Хватит чесать свою немытую жо…

Подумал, пришел к выводу:

– Ну и урод!

Из дверей наконец выходит тот, кого ласково зазывал гастарбайтер: ишак.

Терехов злорадствует:

– А зачем они выводят ишака под наши окна? Откуда здесь, вообще, взялся ишак?

Дина набирает номер:

– Мама? Повторяю: это культура востока, мы уважаем чужие традиции…

Охранник сочувствует Дине:

– Что Вам все не так? Чего девушку мучаете?

Ишак обильно испражняется.

Терехов зорким глазом это замечает первый.

– Вы видите – он того! Я еще на вахте почувствовал, что все к тому!

Охранник – горой за Дину.

– Ну и амбиции у Вас, молодой человек! Еще спросите, а будет ли он подтирать задницу!

Добавил с апломбом:

– Не будет. У него нет туалетной бумаги.

– А вы умник, я смотрю! И за эту красоту 200 долларов?! За квадрат?! Я с ума, что ли, сошел арендовать этот цирк? Никогда!

Ушел, хлопнув дверью.

Снова про любвеобильных обезьян поздним вечером. Женщины – на диване, голова матери на коленях дочери. Дочь расчесывает.

– Хочешь расскажу как я хочу ребеночка?

– Я слышала двести раз.

– Скоро мамы не станет. Скоро и ты упорхнешь в свою жизнь. С кем я останусь? Доча, а я так тебя люблю… Ну с кем я останусь? Ты у меня одна. У меня никого нет.

Дина передразнивает:

– С кем? С ребеночком… с пусенькой-апусенькой…

– Не дразни меня. Поживешь с мое – все поймешь…

И ласково бормочет, закрыв глаза:

– Ах ты моя крохотулечка… Если я не рожу – я сойду с ума.

Звонок на городской.

– На, опять тебя.

– Ангел плачет. Его слезы невидимы миру.

Ласково в трубку:

– Ангел, успокойся. Я никогда не выйду замуж.

Трубка молчит.

– Я просто рожу ребенка и все. Не плачь, Ангел. Ты всегда со мной. Спокойной ночи.

– Если рожать, то почему не от него? Он хороший преданный мужик. Почему?

– Нипочему. Не знаю почему.

На Проспекте Мира в середине дня ее машину тормозит инспектор Михайлов.

– Превышаете. О чем-то опять задумались?

Галкина молчит: да фиг знает о чем…

– За полгода я остановил Вас 25 раз. По сути Вы законченный рецидивист, Елена Андреевна.

Галкина открывает дверь. Михайлов с заметным удовольствием садится.

– Так о чем думают женщины, когда находятся за рулем.

– Не знаю.

– Вы 25 раз не ответили мне. Может быть сегодня по случаю юбилея?

Галкина опустила голову на руль. Как ему сказать о чем думают женщины, когда они думают фиг знает о чем.

– Я думаю о том, что я тупая и одинокая. И это ужасно понимать, ужасно чувствовать.

– Да.

– Я просто одинокая и неустроенная. Иногда мне хочется закрыть глаза и уйти куда-нибудь…

– Босиком?

– Почему босиком?

– Потому что мне тоже хочется уйти куда-нибудь. Босиком.

– А что Вам мешает?

– Не знаю. А вам?

– Не знаю. Но я никуда не уйду потому что я жду… Жду ребенка…

Михайлов ироничен:

– Семь месяцев назад вы говорили то же самое… – Кивает на живот. – А где оно оно? Ничего не видно.

– Но я же жду оно…

В кастинг-центре уже давно завелась какая-то рыхлая молодуха с больным ребенком – все дни таскается за всеми, тянет за рукав.

– Ну, хорошо, я слушаю тебя: я – мерзавка, я дрянь, у меня мерзкая жирная задница… Ты это хочешь сказать, Дина?

Молодуха канючит:

– Ну-ка, скажи «а»!

– Зачем? – не понимает ребенок.

– Видите, даже «а» не говорит! И где теперь денег взять на лечение? Тут без телевидения не обойтись…