Зуфар Гареев - Ее горячая мамочка

Галкина торопится дальше. Заскакивает в туалет, захлопывает кабину.

Дождался! Подкараулил!

Из соседней кабины выходит косой парень (Геннадий Запечный) с непомерной клетчатой сумкой, набитой всяким мелким товаром – утюгами, фонариками, зажигалками, мягкими игрушками и т. д. Геннадий Запечный – торговый представитель хрен знает чего. Может быть бренда «1000 мелочей и всякая херь впридачу»?

Косой достает из сумки неказистую брошюрку: «Геннадий Запечный. Как быть красивой и привлекательной». Вкрадчиво начинает зачитывать у запертой кабины:

– «Красота женщины – сильная красивая духовная сила природы. И тот кто познал женщину, кто брал ее стремительно и страстно…»

– Я обязательно куплю, Геннадий, обязательно куплю, только дайте сходить в туалет!

– Так оно ж тому не мешает… А фонарик с зажигалкой возьмете? 32 рубля по скидке. Или ножеточку, хорошая вещь в хозяйстве…

Врываются Надя и Амалия, набрасываются на Косого, тащат на выход вместе с сумкой.

Амалия не на шутку сердита:

– Я ему сейчас такую истерику закачу!

Сунула несчастному пендель.

– Такую истерику закачу! Ну достал всех своим мелким бизнесом!

Галкина жалеет:

– Надя, купите у него две книжки и фонарик…

Косой вопит:

– И ножеточку! Вещь нужная: чик-чик и поточил!

Немецкая корреспондентка Наташа Рауберг наконец здорова после внезапной июльской московской простуды, деньги из Германии уже перечислены на счет кастинг-центра, Наташа в полной мере может приступить к многолетней работе над вопросом, который волнует весь женский мир: когда мужчины всего мира прекратят насиловать женщин всего мира?

Галкина торопится в студию, чтобы проверить как начались съемки в студии «Изнасилованные старушки+ДойчТВ», все ли в порядке с жертвами?

– Только мой ребеночек скажет это с настоящим восторгом, только он, доча, а не какой-то мужик, неужели непонятно? – Галкина деликатно протискивается в дверь. – Дина, это непонятно?

На площадке все хорошо.

Изнасилованная Елизавета Мироновна покойно сидит на стуле, сухопарая Наташа Рауберг тоже вполне довольна. Ко всему прочему ей поменяли переводчицу так как прежняя была излишне эмоциональна, что мешало работе с первого дня. Нынешняя суха как хворост.

Галкина автоматически начинает неторопливый круг хождения вокруг площадки.

– Он посылал на Вас психологическую атаку, перед тем как подвергнуть насилию? – возмущена Наташа. – Он говорил Вам всякие унизительные слова, принижающие образ женщины?

– Какие слова, пьян же был… – объясняет дедок. – А вот трусы тоже надо заснять. Первым номером!

Он разворачивает трусы в газеточке.

– Это теперь как платье Моники Левински, на вес золота. Снимайте.

– Чьи трусы? – не поняла переводчица.

– Да этого мерзавца! Сделал дело, а трусы забыл по пьяни… Мы их в экспертизу пустим.

На втором круге хождения Галкина восклицает:

– Я перезвоню, но ты выслушай меня. Слушаешь? Только мой ребеночек скажет с восторгом: мама, ну у тебя попа… Только моя кровиночка это скажет…

Наташа отрывается от интервью и говорит что-то встревоженным голосом остановившейся Галкиной.

Переводчица переводит:

– Елена, ужасный случай насилия в Россия. Эту бабушку на съемках народного деревенского шоу случайно изнасиловали…

– Да-да, я помню. И кажется, помню кто…

Переводчица поясняет:

– Молодой пьяный оператор, ночью. Пошел к своей девушке и случайно забрел в палатку со спящей массовкой…

– Какой ужас…

Дедок тоже возмущен:

– Ужас не ужас, а пусть заплатит теперь, правильно я говорю? Ты отстегни маленько жертве, правда? А так я до суда дойду. Это что же получается: среди бела дня твою супругу схватили…

– Ночью же… – не поняла переводчица.

На глаза Галкиной наворачиваются слезы:

– Но ты же говорила это, я помню! Я все помню, доча! Когда мой ребенок скажет такое – я заплачу от счастья!

Корреспондентка с удивлением смотрит на Елену Андреевну:

– Почему Елена плачет? Ведь Елизавета Мироновна жива и готова дать насильнику достойную месть!

Переводчица по-немецки поясняет Наташе:

– Елена Андреевна сказала, что у нее восхитительная огромная задница. И потом заплакала.

Наташа стала суха, теряя интерес:

– У нас в Европе среди прогрессивных женщин так не принято выражаться о себе.

Галкина, завершив второй круг вокруг съемочной площадки, выходит.

– Я просто хочу правильно расставить акценты в этом вопросе, Дина… Без сантиментов…

Вечера молодые влюбленные обычно проводят в ссорах. Как правило, свидетель этих ссор – старый кошак Федор Иваныч, который обычно располагается на ковре перед полуоткрытыми дверями спальни, когда молодые предаются утехам.

Впрочем, его зовут не только Федором Иванычем. Когда Стас его называет Боней, он тоже откликается. На Плесень он тоже отзывается.

Федор Иваныч незлобив, как видим, и добр сердцем. Шевеля ушами при громких вскриках, он чаще сочувствует Стасу, совсем редко – Дине.

– Если ты еще раз скажешь такое про мою маму, я тебя убью! Убери свой дрын, несчастный сексоголик!

– Убрал.

– Зачем ты фантазируешь о моей маме?

– О тебе, и о маме… Вместе… Вы – мои девочки…

– Девочки?! Я не ослышалась, несчастный сексоман?

– Не ослышалась.

– Не целуй меня в губы, это помада с блестками, ее нельзя портить!

– Зачем тебе блеск в постели? Нас никто не видит…

– Как это никто? Я себя прекрасно вижу! Я не могу без блеска… Не гладь волосы потной ладошкой, мне неприятно… Убери дрын!

– Это не дрын.

– Что-о-о? А ну повтори! Повтори! Сделай музыку чуть громче… Вот так я красиво полусижу? Убери дрын!

– Это не дрын… Это половой…

Звук пощечины. При пощечинах Федор Иваныч обычно вздрагивает и вскакивает. Взволнованно начинает ходить туда-сюда. Ни разу в своей жизни Федор Иваныч еще не получал пощечину. А это очень больно.

– Так что половой?

– … Отросток… – робко отвечает Стас.

– Половой отросток… Ладно, зачет. Вот так я красиво полусела? Это какой сок в пачке? Томатный? Я не пью томатный…

Стас в бешенстве орет:

– Это не отросток, а хрен! Это половой хрен!

– Вот именно! – горланит за дверью ошалелый от страха Федор Иваныч. – Давай, Стас, не уступай! Ты же знаешь их!

– Хрен! Хрен! – как заклятье орет Стас.

– Что-о-о-о-о?

– Немытый соленый половой хрен!

– Я долго терпела, блять, котик…

Глухой звук, это на голову Стаса опускается пачка сока.

Федор Иваныч торопится на кухню, подальше от греха. Стас выскакивает из комнаты, – голый, облитый красным.

Он пляшет как полоумный, ликуя:

– Хрен! Хрен!

Дина выскакивает за ним с настольным светильником в руке, с мобильником. Звонит маме.