Зуфар Гареев - Ее горячая мамочка

Когда Долгопят прикрывает устало глаза, на веках можно прочитать наколку: «Не буди».

– А сейчас выступит уборщица Кима, – руководит процессом Пална. – Встань, Кима, и скажи как есть.

Кима встала – в слезы.

– Ну, говори как есть, ничего не утаивая.

Кима воет громче, в арсенале у нее как всегда всего два русских слова:

– Ага, ага…

Садится.

– Вот и я того же мнения, что простые рабочие люди! Мы вам даем такие преференции, такие бонусы, такую мотивацию, господа арендаторы…

Дина раздражена:

– Ну при чем здесь преференции и бонусы? Разве мы не платим исправно арендную плату?

– Да какая там плата, я умоляю! В Кремлевском кольце, за такие деньги… Смешно! Да тут до Путина рукой подать! Сердце России!

– Свернул направо – и Кремль, считай! – подтверждает Долгопят.

– Причем, за копейки! Не хочется смотреть на Кремль – пожалуйста за МКАД! За кольцевую, Диночка, к Ашану, к таджикам! Еще раз говорю – мы такие преференции, а вы нам в ответ? Гадюшник!

– Я не говорила такое!

Марина Евгеньевна шепотом уговаривает:

– Подожди, Диночка, я сама. Оставь это мне…

Пална:

– Через дорогу детский центр «Танцевальный Малыш»…

Долгопят:

– …во дворах детский сад «Знайка и Умейка»…

Пална:

– …ниже школа 461 с оздоровительным уклоном… Правильно, Сычев?

– Ну, ел-палы… Мелкие всякие копошатся… как блохи…

Долгопят стал строг и политически вдруг ориентирован:

– Повернул направо, вот он Кремль, вот он Путин! А тут что? Хочу, простите…

Кладет палец в рот, сосет. Смешки молодых девчонок.

– Да что вы заладили – Путин, Путин… Там не Путин, кстати, а Медведев.

Долгопят поправляет медаль:

– Если вам Путин ничто, то нам – что! Не пустой звук.

Сычев тоже возмущен:

– Ну, ел-палы… Путин… Медведев…

Девушку на дороге готов обидеть всякий, тем более, если она хороша собой, умна, воспитана, – тем более, если она едет в храм с благой целью: в очередной раз попытаться причастить бабушку, вернее, добиться хотя бы исповеди от нее.

Хамских приемчиков обидеть девушку много, но нынче – новшество, о котором Дина незамедлительно оповещает мать.

– Мама, ты смотри, он презерватив показывает! Козел, сдвинься вправо!

Галкина заботливо подсовывает Анастасии Егоровне открытую брошюрку «Помоги, Господи, изжить гордыню».

Наставляет:

– Почитай на этой странице… Уйдет гордость… Сейчас исповедуешься, потом причастишься, и перестанешь наконец драться…

Анастасия Егоровна послушно кивает.

Галкина возвращается к прерванному разговору:

– В сорок два года…

Дина поправляет:

– В сорок два с половиной!

– В сорок два года…

– В сорок два с половиной!

– Зачем ты опять хочешь сказать, что старая? А ты… ты наглая молодая кобыла! Наглая и безмозглая!

– Ну ладно, мама, забыли. Но ты скажи, какая может быть жизнь после сорока? Одни слезы!

Закипает:

– Козел, сдвинься вправо! Мама, ты смотри, он опять презерватив показывает!

Кричит:

– Знаешь куда его засунь?! Не знаешь? Значит, Бог ума не дал!

Раздраженно возвращается к прерванному разговору:

– Ну и какая жизнь после сорока? Тут и в двадцать-то никакой… одни нервы вот с такими уродами…

Она сует в окно фак.

– Доживешь – поймешь. Не только слезы.

Мечтает:

– Я вижу ребеночка… Я неотступно вижу ребеночка… Вот он кричит: «Мама, посмотри у меня во рту… Я съел какую-то бяку… Мама, не тупи, давай быстрей!»

– А про Чеснокова говорить? – сомневается Анастасия Егоровна.

Дина вопит:

– Урод! Урод, я сказала!

Анастасия Егоровна поддерживает внучку:

– Ну, да, приворовывал, правильно ты говоришь, внуча… Приворывал Чесноков, это точно…

– Не страна, а полный Гондурас! Держите меня семеро, я ему сейчас яйца отгрызу!

Бабушка любопытничает:

– Где яйца?

Подумала и добавила:

– Ну да. У Марии Степановны две чайные ложки украл… У Яшиной 100 рублей украл… Вот не помню, прищепнула я его, когда обмывала… Или не щипнула… Три года прошло. Прищепнула, Лена?

– Прищепнула… Может и пристукнула…

– А вы говорите не бить. Как наших людей не бить? А если он руки-ноги не гнет, упрямится…

– Мама, хватит о покойниках, я жить хочу…

– Так значит правильно прищепнула?

– Не забывай, мама – мертвого прищепнула!

Галкина вздыхает и опять мечтает:

– Мне кажется все только начинается.

Счастливо добавляет:

– «Мама, не тупи, давай быстрее, я съела бяку! Вызывай скорую!» Именно так ты говорила, доча… А теперь кто скажет?

– А про Кулешову говорить? Крутанала ей ухо, когда ногу не сгибала… Говорить, Лена?

Галкина закипает:

– Говорить! Это же исповедь, мама! Ты страшная грешница, мама, страшная! Ты хоть сама понимаешь, что ты делаешь? Обмывая, ты регулярно избиваешь покойников в последний путь, регулярно!

– Что ты такое говоришь матери?

– А ну повтори честно: обмывая покойников, я их регулярно пощипываю, постукиваю по темени, сую тумака, накручиваю уши…

– Когда? И что ты такое говоришь?

– Слабо, мама? Тоже мне знатная обмывальщица! Ты их уже три года избиваешь, три!

Дина бьется в истерике:

– Убери фак! Среди идиотов мы сами станем идиотами! Убери фак, я сказала!

– Где фак? – интересуется бабушка.

– Страшная грешница! Умей отвечать за свои поступки!

– Нету фака, что ли?

– И оставь гордыню! А ну открой книгу! Открой книгу!

Старушка послушно открывает захлопнутую брошюрку.

…Старушку выводят из храма спустя полчаса. Галкина помогает матери сесть на заднее сиденье машины. Дина поднимает от руля заспанное лицо, прикемарила.

– Никак?

– Как всегда. Нет у нее грехов и все. Как ангел чиста.

Дина вздыхает:

– Третий год не можем причастить…

Включила зажигание:

– Не забудь, в пятницу я на объекте… Проектируемый проезд 6445… Чтоб сгореть ему синим пламенем…

– Слушай, ПП – это не Проектируемый Проспект? Ты точно знаешь?

– Пэпэ – это проезд. Заколупалась… В печенках уже, полгода не могу найти клиента…

– Где фак? – почему-то опять спрашивает Анастасия Егоровна.

Дина уезжает. Галкина тоже поймала машину, села.

По понедельникам на подъезде кастинг-центра висят свадебные поздравления, оставшиеся с пятницы. Не всегда Галкина помнит об этом. Вот и нынче: автоматически бросила фломастером на бумагу свою подпись, привычно нарисовала ромашку рядом с той, которую рисовала в пятницу.

По коридору, озирая двери студий, идет светловолосый парнишка, оглядывая листочки.

«Присяжные-Новые, судьи, случайные свидетели», «Шваль-Антагонисты», «Предатели – кто они?»

Навстречу Галкина, за ней Надя, всхлипывая.

Галкина жалуется по телефону: