Евгений Клюев - Давайте напишем что-нибудь

На дно трехлитровой банки положить 10 вишневых, дубовых и черносмородиновых листьев, 45 кусочков хрена, 23 зубчика чеснока, 23 зонтика укропа с семенами. Затем заполнить банку огурцами длиной 1012 см, а сверху положить еще слой пряностей. Залить огурцы некипяченой водой доверху с солью (на 1 л воды 1 ст. л. соли), закрыть полиэтиленовой крышкой и поставить в холодное место…

Или:

Для консервирования, соления более всего подходят бугристые огурцы, желательно не больше 12 см, без пустот в середине и сформировавшихся семян. Корнишоны – огурчики длиной до 5 см – консервируют целыми, у более длинных с обоих концов делают срезы. Если огурцы покупные или пролежали 12 дня, то перед консервированием их надо замочить в холодной воде на 36 часов. Укладывать огурцы в посуду следует вертикально, но не набивать ее до самого верха: впитав часть рассола под крышкой, огурцы окажутся им не прикрыты и раскиснут. Зелень для засолки: душистый перец горошком, гвоздика, листья хрена, укроп, листья и черешки сельдерея, эстрагон в стадии цветения, майоран, листья черной смородины, вишни, дуба. Если банки не стерилизуются, то после закатывания банки переворачиваем, укрываем одеялом и выдерживаем до полного остывания. Секрет: если при засолке добавить чайную ложку хлористого кальция, то соленые и маринованные огурчики приобретут аппетитный хруст…

Или:

Салатные огурцы обычно не используют для консервирования: они получаются мягкими, пустотелыми. И все же, если урожай салатных огурцов больше, чем вы сможете съесть в свежем виде, попробуйте их засолить. Но для этого вам придется засолить сначала обычные огурцы. Через 56 дней эти огурцы съедаете или закрываете на зиму, а рассол, в котором идет молочнокислое брожение, используете вторично. Добавляете еще 10 г соли на литр рассола, кусочек корня хрена и помещаете в него салатные огурцы. Когда огурцы заквасятся (а происходит это на четвертый-пятый день), они ничуть не уступают обычным: такие же твердые и ядреные…

Не правда ли, поразительная чистота стиля?

Впрочем, кому я это все говорю! Вы же, дорогие мои читатели, едва ли способны по-братски разделить со мной мой восторг: вы пока живы, а значит и не велики! Однако потерпите еще немного: перспективы хорошие, поскольку ничто не вечно под луной. Как знать, может быть, будете и вы великими… потом. А покуда вы не великие, потуда придется обходиться теми, какие есть. С таковыми и отправлюсь-ка я опять в Японию.

Что значит – «были уже в Японии»? Ну, были… а толку-то что? Японскую культуру, доложу я вам, с одного взгляда не постигнуть. Наша же с вами задача – постигнуть ее полностью и окончательно, чтобы потом уже никогда больше к Японии не возвращаться – выбросить Японию из памяти навеки, а то место на карте, где она изображена, замазать черным маркером прямо по океану и сверху еще приписать: «Здесь никакой Японии нет и никогда не было!» Но это мы с вами все позже проделаем, если не забудем, а пока – в путь!

…Умная Эльза вчитывалась в корявые иероглифы Японского Бога и недоумевала. Недоумевать она не любила: от этого занятия ее коробило. Сначала все-в-Японии в подобные несчастливые минуты спрашивали Умную Эльзу, дивясь тому, как туловище и члены этой красивой девушки более или менее юных лет начинают искажаться при внимательном взгляде на них:

– Что это с Вами?

– Меня коробит, – охотно поясняла Умная Эльза. – Так бывает, когда я недоумеваю.

И тогда, успокоенные, все-в-Японии опять возвращались к японским своим будням.

Впрочем, это было давно. Теперь все-в-Японии уже так хорошо знали Умную Эльзу, что и не смотрели в ее сторону – настолько она стала привычной. Всем-в-Японии казалось, что Умная Эльза была здесь всегда – так же, как Фудзияма. Ее даже время от времени путали с Фудзиямой и, наткнувшись при переходе улицы на Умную Эльзу (та зачастую лежала посреди дороги), всматривались в искаженные ее очертания и говорили:

– Так это Вы, Умная Эльза! А казалось, это Фудзияма…

Но мы с вами отвлеклись от главного. Главным же сейчас было письмо Японского Бога – и от письма этого Умная Эльза, как сказано, недоумевала. А недоумевать она, как тоже сказано, не любила: от этого занятия ее коробило. Сначала все-в-Японии в подобные несчастливые минуты спрашивали Умную Эльзу, дивясь тому, как туловище и члены этой красивой девушки средних лет начинают искажаться при внимательном взгляде на них:

– Что это с Вами?

– Меня коробит, – охотно поясняла Умная Эльза. – Так бывает, когда я недоумеваю.

И тогда, успокоенные, все-в-Японии опять возвращались к японским своим будням.

Впрочем, это было давно. Теперь все-в-Японии уже так хорошо знали Умную Эльзу, что и не смотрели в ее сторону – настолько она стала привычной. Всем-в-Японии казалось, что Умная Эльза была здесь всегда – так же, как Фудзияма. Ее даже время от времени путали с Фудзиямой и, наткнувшись при переходе улицы на Умную Эльзу (та зачастую лежала посреди дороги), всматривались в искаженные ее очертания и говорили:

– Так это Вы, Умная Эльза! А казалось, это Фудзияма…

Но мы с Вами опять – причем второй уже раз! – отвлеклись от письма Японского Бога – причем отвлеклись на то же самое. Впрочем, нас с Вами легко понять – гораздо труднее понять Умную Эльзу, которая недоумевала, несмотря на то, что от этого занятия ее коробило. Сначала все-в-Японии в подобные несчастливые минуты спрашивали Умную Эльзу, дивясь тому, как туловище и члены этой красивой девушки преклонных лет начинают искажаться при внимательном взгляде на них:

– Что это с Вами?

– Меня коробит, – охотно поясняла Умная Эльза. – Так бывает, когда я недоумеваю.

И тогда, успокоенные, все-в-Японии опять возвращались к японским своим будням.

Впрочем, это было давно. Теперь все-в-Японии уже так хорошо знали Умную Эльзу, что и не смотрели в ее сторону – настолько она стала привычной. Всем-в-Японии казалось, что Умная Эльза была здесь всегда – так же, как Фудзияма. Ее даже время от времени путали с Фудзиямой и, наткнувшись при переходе улицы на Умную Эльзу (та зачастую лежала посреди дороги), всматривались в искаженные ее очертания и говорили:

– Так это Вы, Умная Эльза! А казалось, это Фудзияма…

Вот теперь, дорогие мои читатели, я уже убедительно попрошу вас больше не отвлекаться, ибо в данный момент нас с вами интересует не что иное как письмо Японского Бога, от которого Умная Эльза недоумевала, а когда она недоумевала – тут осторожнее: тут петля Мёбиуса! – ее коробило, и на вопрос всех-в-Японии о том, что с нею происходит, она объясняла это недоумением, все успокаивались, а позже привыкли к ней точно так же, как к Фудзияме, и даже иногда принимали ее за Фудзияму, но не надолго, письмо же Японского Бога гласило: