Чарльз Буковски - Хеб с ветчиной

Помню наш «форд» — модель Т. Высокие подножки казались приветливыми и в холодные дни, и ранним утром, и в любое время. Чтобы завести автомобиль, отец должен был вставлять спереди в двигатель рукоять и довольно долго крутить ее:

— Человек может так сломать себе руку. Отдача такая, будто лошадь лягается.

По воскресеньям, когда бабушка не приезжала к нам, мы совершали на модели Т прогулки. Мои родители любили апельсиновые рощи. Мили за милями тянулись деревья, покрытые цветами либо усеянные плодами. Родители заготавливали для пикника корзинку и металлический ящик. В ящик, среди кусков сухого льда, помещали банки с разными фруктами, в корзинку упаковывали сэндвичи со шницелем, ливерной колбасой и салями, а еще картофельные чипсы, бананы и содовую. Напиток постоянно попадал между корзинкой и ящиком-холодильником, он быстро остывал, и потом приходилось ждать, пока солнце согреет его.

Отец курил сигареты «Кэмэл» и мог показать нам массу трюков и фокусов, используя пачку от этих сигарет. Например, сколько пирамид изображено на рисунке? Нужно было сосчитать их. Мы считали, а после он показывал гораздо больше, чем нам удалось обнаружить. Были еще трюки с горбами верблюдов и с написанными словами. О, это были волшебные сигареты.

Особенно врезалось в память одно воскресенье. Наша корзинка для пикников была уже пуста, но несмотря на это мы ехали вдоль апельсиновых рощ все дальше и дальше от нашего дома.

— Папочка, а у нас хватит бензина? — поинтересовалась мать.

— Хватит, хоть залейся этим чертовым бензином.

— А куда мы едем?

— Хочу набрать себе немного апельсинов, черт бы их побрал! Остаток пути мать просидела очень тихо. Наконец отец съехал на обочину и остановился неподалеку от проволочного заграждения. Некоторое время мы сидели в машине и прислушивались. Потом отец открыл дверцу и вышел.

— Принеси корзину, — подал он голос.

Все вместе мы перебрались через сетку ограждения.

— Идите за мной, — скомандовал отец.

Мы оказались в темном тоннеле между двумя стройными рядами ветвистых апельсиновых деревьев. Отец остановился и принялся срывать апельсины с нижних ветвей ближайшего дерева. Вид у него был очень свирепый, он яростно сдирал апельсины, и казалось, что ободранные ветви сердятся ему в ответ, злобно раскачиваясь и шурша листвой. Отец бросал плоды в корзинку, которую держала мама. Иногда он промахивался, и тогда я подбирал непокорный апельсин и опускал его в корзину. Отец переходил от дерева к дереву, опустошая нижние ветви.

— Достаточно, папочка, — сказала мать.

— Э-э, какого черта?! — огрызнулся отец и продолжил сбор.

И тут из-за дерева вышел высоченный мужчина. В руках у него было ружье.

— Так, приятель, чем это ты тут занимаешься?

— Собираю апельсины. Их здесь полно.

— Это мои апельсины. Скажи своей женщине, чтобы она вывалила все из корзины на землю.

— Да этих апельсинов тут хоть жопой жри. Не обеднеешь, если я возьму несколько.

— Ты не возьмешь ни одного. Скажи, пусть вываливает.

Мужчина направил ружье на отца.

— Вывали, — сказал отец матери.

Апельсины покатились по земле.

— А теперь, — продолжил мужчина, — убирайтесь из моего сада.

— Куда тебе столько, все равно все не съешь?

— Я сам знаю, куда и сколько. Убирайся отсюда.

— Таких, как ты, надо вешать!

— Я владелец, и закон на моей стороне. Проваливай! — и он снова поднял свое ружье.

Отец повернулся и пошел, мы потянулись за ним. Владелец рощи конвоировал нас до самой дороги. Наконец мы загрузились в машину, но это был именно тот случай, когда она не завелась. Отец взял ручной стартер и вышел. Он дважды провернул маховик, но двигатель не реагировал. Отец покрылся испариной. Мужчина стоял у дороги и наблюдал.

— Ну, давай, заводи свою консервную банку! — неожиданно выкрикнул он.

Отец, который приготовился было крутануть снова, отвлекся:

— Мы не на твоей территории! И можем стоять столько, сколько пожелаем, черт возьми!

— Разбежался! Убирай отсюда свою колымагу, да побыстрее!

Отец прокрутил ручку, двигатель взревел, но тут же заглох. Мать молча сидела с пустой корзинкой на коленях. Я боялся даже смотреть на человека с ружьем. Отец снова налег на рукоятку, и машина завелась. Он впрыгнул в машину и принялся работать рычагами на руле.

— Не появляйся здесь больше, — напутствовал собственник с ружьем. — В следующий раз так легко не отделаешься.

Отец резко взял с места. Хозяин апельсиновой рощи продолжал стоять у дороги и наблюдал. «Форд» быстро набирал скорость. Неожиданно отец затормозил, выполнил крутой поворот на 180 градусов и помчался к тому месту, где остался грозный враг. Но мужчины у дороги уже не было. И мы вновь понеслись прочь от апельсиновой рощи.

— Однажды я вернусь и прикончу эту тварь, — пообещал отец.

— Папочка, я сегодня приготовлю замечательный ужин. Что бы ты хотел? — спросила его мать.

— Свиную отбивную!

Никогда раньше я не видел, чтобы отец ездил так быстро.

У моего отца было два брата. Младшего звали Бэн, старшего — Джон. Оба алкоголики и тунеядцы. Мои родители частенько говорили о них.

— Ни тот, ни другой ничего собой не представляют, — твердил отец.

— Просто вы вышли из трудной семьи, папочка, — возражала мать.

— Твой братец тоже пустышка!

Брат моей матери жил в Германии. Отец поносил его не реже родных братьев.

Был у меня еще дядя Джек — муж сестры отца, которую звали Элеонора. Я никогда не видел эту чету, потому что отец разругался с ними.

— Видишь этот шрам у меня на руке? — спрашивал меня отец. — Это сделала Элеонора карандашом, когда я был еще совсем маленьким. Он уже никогда не зарастет.

Людей мой отец не любил. Не любил и меня.

— Детей должно быть видно, но не слышно, — говорил он мне.

Был воскресный полдень, и бабушка Эмили не приехала.

— Мы должны навестить Бэна, — сказала моя мать. — Он умирает.

— Он постоянно занимал у Эмили деньги и просерал их в карты или тратил на своих баб и выпивку.

— Я знаю, папочка.

— Теперь он сдохнет, и Эмили останется без гроша.

— И все же мы должны навестить Бэна. Врачи сказали, что ему осталось недели две.

— Ну, хорошо, хорошо! Мы поедем!

Мы загрузились в «форд» и поехали. Отец сделал остановку возле рынка, и мать купила цветы. Путь наш лежал в горы. Когда достигли подножья, отец свернул на маленькую извилистую дорогу, ведущую наверх. Дядя Бэн лежал в санатории для больных туберкулезом.

— Должно быть, это стоит Эмили кучу денег — содержать Бэна в таком месте, — сказал отец.

— Может, Леонард помогает? — предположила мать.

— Леонард нищий. Он все пропил и промотал.

— А мне нравится дедушка Леонард, — сказал я.