Элис Сиболд - Почти луна

Щелкнув фильтром, я повернула выключатель.

На Джейка я старалась не смотреть. Разглядывала стойку, тонкие золотистые прожилки в старом линолеуме. Мне всегда было непросто просить о помощи.

Он подошел к кухонному столу, который я обычно использовала для оплаты счетов и ведения своих записей, — в отличие от стола в гостиной, где велись записи матери, — и повесил куртку на спинку старого мексиканского стула. В кувшине рядом со мной забулькал кофе. Я вспомнила, как загорелись потолочные огни нашего «фольксвагена-жука» в ночь, когда мы поняли, что все кончено. Он подбросил нас с девочками домой, перед тем как уехать развлекаться в учительской компании. Я видела его черты бегло, болезненно, печально, пока за ним не захлопнулась дверь. Я стояла перед нашим маленьким домиком и держала Сару, а Эмили цеплялась за мою руку.

«До свидания, папочка», — сказала она.

Я тоже бросила: «До свидания», и Сара эхом вторила нам. Наши слова загромыхали за его машиной, точно связка пустых консервных банок.

Мы переместились к обеденному столу, покрытому стеклом, и Джейк вытянул стул.

— Что будем делать? — спросила я.

— Я всю дорогу об этом думал.

Как он, должно быть, устал. Он столько лет летал, но так и не приноровился. Сара рассказала, что, когда она попросила отца описать его скитальческую жизнь, он ответил одним словом: «Одинокая».

Я не стала садиться, осталась стоять, скрестив руки на груди. Через четыре часа меня ждут в Уэстморе.

— До того как я забрался в окно и увидел ее в подвале, я думал, все будет просто. Я почему-то думал, мы просто скажем, что она умерла, а ты так обезумела от горя, что позвонила мне, и, хотя я умолял тебя вызвать «скорую», ты не решалась, пока я не приехал. А теперь я не знаю, что делать. Теперь, когда ты затащила ее в подвал, раздела и бросила, все выглядит более странно.

На кончике моего языка завертелось имя Мэнни, но я его не произнесла. Вместо этого я повернулась и сняла две кружки с крючков под шкафчиками. Налила в них кофе, который все еще варился.

— А может, скажем, что я такой ее и нашла? Что она упала?

Я поставила перед ним чашку, и он посмотрел на меня.

— Что ты имеешь в виду?

Сев, я обхватила свою чашку руками.

— Я имею в виду, мы скажем, как ты сказал, мол, я так расстроилась, что ждала твоего приезда, но вместо того, чтобы пытаться объяснить, как она там оказалась, мы просто скажем, что я такой ее и нашла.

— Голой, со сломанным носом, в подвале?

— Именно.

Я пригубила кофе. Он потянулся рукой через стол и коснулся моего предплечья.

— Ты ведь понимаешь, что сделала?

Слабый кивок.

— Ты же правда ненавидела ее?

— И любила.

— Ты же могла уехать, поступить как-то иначе.

— Как?

— Не знаю. Только не так.

— Она была моей матерью.

Джейк промолчал.

— И что не так с моим планом?

— Они посчитают, что это преступление, — ответил Джейк. — Начнут докапываться до сути.

— И что?

— И то, что они до нее докопаются, Хелен. Они сообразят, что ты не просто нашла ее такой, что ты сама ее туда положила.

— И что тогда?

— Назначат расследование.

Я отпила кофе и откинулась на спинку стула.

— Стоунмилл-Фармс, — пробормотала я себе под нос название своего района, как часто делала.

Мне всегда казалось, что оно похоже на название средневековой тюрьмы.

На нем был синий свитер, который он стащил через голову. Под свитером я увидела такую футболку, какую только Джейк мог носить. На бежевом фоне, под рисунком человечка в гамаке между двумя зелеными деревьями, был написан короткий девиз: «Жизнь хороша». Если и была причина для нашего развода, то вот она в миниатюре. На данный счет наши мнения всегда расходились. Полагаю также, что именно поэтому мы и поженились.

— Ты еще рисуешь ню? — спросила я.

— Мои руки уже не те. Теперь я работаю с листовым металлом.

— Нам надо позвонить?

Мысленно я соединила звонок в полицию с тем, чтобы наконец принять душ. Мне было все равно, будет ли разумно то, что я им скажу.

— Зачем ты помыла ее? — спросил Джейк.

— Я хотела побыть с ней наедине.

Слово «наедине» прозвенело у меня в голове. Внезапно я посмотрела на Джейка, и мне показалось, что он по-прежнему в тысячах миль от меня и что, если это так, неважно, насколько близко он окажется.

Через закрытые окна на задний двор слышался рев соседского младенца. Я никогда не видела этого ребенка, но в жизни не слышала более горестных воплей. И долгих. Они выгибались дугой, летели йодлем [31] Жанр народных песен альпийских горцев и манера их исполнения. и начинались вновь. Как будто мать дала жизнь восьмифунтовому комку ярости.

Я допила остатки кофе.

— Еще?

Он протянул свою пустую чашку, и я отнесла обе кружки на стойку, чтобы налить еще. Это у нас всегда хорошо получалось — вместе пить кофе. Я позировала, а он сидел и рисовал меня, и на двоих мы могли выпить три кувшина кофе за утро.

— Я думаю, ты должна рассказать, как все случилось. Прямо сейчас.

Я поставила его кофе на стол, а свой оставила в руках.

— Пожалуй, приму душ, — сказала я. — Мне надо в колледж на десятичасовой урок.

Джейк отодвинул стул назад и посмотрел на меня.

— Что с тобой? Ты не едешь в Уэстмор. Нам надо разобраться и кому-нибудь позвонить.

— Сам позвони.

— И что мне говорить, Хелен? Что ты устала, а день казался подходящим, чтобы кого-то убить?

— Не говори этого слова.

И вышла из комнаты. Поднимаясь по лестнице, я думала о Хеймише. День, когда он захочет убить свою мать, никогда не настанет.

За окном на втором этаже виднелся ряд тополей, покачивавшихся на ветру. Последние листья были золотистыми и персиковыми и дрожали на своих черешках. Когда-то мне казалось, что избавиться от матери — лишь вопрос времени, что для бегства достаточно сесть в машину или самолет или заполнить заявление в Висконсинский университет.

Джейк возился на кухне. Скрип половиц под линолеумом с рисунком терракотовой плитки. Встанет ли он у раковины, чтобы вымыть кружки? Засмотрится ли на соек и кардиналов, [32] Кардиналы — птицы отряда воробьиных, наиболее характерный представитель которых, североамериканский кардинал, отличается ярко-красным оперением. которые, как всегда, шумно ищут пищу под дикой яблоней? Виды из окон, будь то облетающие тополя или кормящиеся птицы, часто казались мне самыми далекими краями, в которых я была. Я пыталась представить себя, забирающей руль у отца в те первые рождественские каникулы, когда он проехал всю дорогу в «олдсе», чтобы забрать меня.

«Обратно веду я», — сказала я по пути к федеральной автостраде.

«Наше дорожное приключение», — называл эту поездку отец в последующие годы, когда становилось все яснее, что другой такой не будет.