Евгения Доброва - A под ним я голая

Очнулась я оттого, что среди ночи, во сне, Родион злобно, с остервенением, рванул на себя одеяло. Я услышала треск оборвавшихся ниток – и тут же оказалась совершенно голой. О, сколько всего было в этом рывке! Сколько ненависти, и раздражения, и превосходства, и силы. Воздух вошел колом в горло, застрял за грудиной. Мы и раньше, случалось, перетягивали друг у друга одеяло, но то была игра, веселая супружеская забава, всякий раз оканчивавшаяся объятиями… Этот жест – значил совсем иное. Я почувствовала это всей кожей, я словно вдруг оказалась на людях без одежды, словно с моей души сорвали тонкую защитную пленку – и она осталась нагая под ледяным дождем. Nue dessous. И ей очень холодно. И очень больно. Я поняла: все, мне в этой постели делать нечего. Стоп. Почему это мне. Ему.

Утром, пока Родион еще спал, я сходила в сберкассу, оплатила коммунальные счета, сложила квитанции в ящик стола, написала записку, где кроме прочего сообщила, что быть жилеткой, вышитой слезами по Тамаре, в мои планы не входит никак, и стойким оловянным солдатиком тоже, тихо закрыла за собой дверь и уехала к бабушке в Белорадово. Первое время Родион мне снился, а потом перестал.

Какое счастье, что я не поддалась тогда на уговоры и не испортила квартиру этой ужасной лепниной!

Полдень был хорош: солнечный, теплый… Я сидела на скамейке у Белорадовского пруда и грызла шоколадные галеты. Пруд только что освободился ото льда, и вода отблескивала, как серебряная парча на изломах. Где-то на дне спали вечным сном младенцы. Над парчой летел малиновый звон, низко кружила стая грачей. Я услышала, как сзади, на набережной, остановилась машина, но не придала этому никакого значения – продолжала сидеть и глядеть на подвижную амальгаму пруда.

– Детка! Так нельзя! Я обернулась: Леня!

– Уехала, никому ничего не сказала. Я из твоего этого… Эдика… Родика… всю душу вытряс, пока он раскололся, где тебя искать.

– Он что, еще там? – спросила я мрачно.

– И не один, – усмехнулся Леня. Это становилось интересно.

– А кто с ним?

– Твоя подруга. Бывшая хозяйка куклы.

«Бедная Марина! – подумала было я, но потом возразила себе: – Почему это бедная? Если они сошлись на лепнине, сойдутся и на манной каше».

– И чем они там занимаются?

– Она, похоже, просто так зашла, а этот барахло свое пакует. Никак не хотел говорить, куда ты делась. Думал уже, бить придется.

– Вот и побил бы, – сказала я сладострастно. При любых обстоятельствах обожаю, когда из-за меня сцепляются самцы.

– Не люблю я драться, детка. У меня для таких случаев калькулятор.

– Калькулятор? – переспросила я. – Зачем?

– Для окончательных расчетов. Не слышала такую шутку? Пойдем, покажу устройство. В багажнике лежит. – И Леня повел меня к машине.

– Ничего себе! – обомлела я. – А как же гаишники?

– У меня охранная грамота есть. – Он полез в карман пиджака и вытащил фотокарточку, запечатлевшую его в обнимку с премьер-министром К.

– Как мало я о тебе знаю… – сказала я.

– Хочешь узнать побольше? А что мне терять? Да, хочу.

– О'кей. Считай, что ты на допросе. Вопрос первый: зачем тебе фотографии?

– Честно? Я любовался. Тобой. – Сказал Леня с улыбкой Чеширского Кота.

Ответ принят и даже приятен. Вопрос номер два.

– А калькулятор… зачем?

– Муляж. С киностудии Горького. Журнал «Эскорт» войнушку заказал на разворот. У меня и пилотка есть, хочешь померить? Ой, детка, тебе пойдет… – И Леня окинул меня взглядом профессионала.

– А К.?!

– По-твоему, я выпить с премьером не могу?

– Можешь, наверное…

– Хорошая работа, правда? «Фотошоп» мне вчера ребята поставили. Всю ночь тренировался.

– А нарисуй меня со светлыми волосами. И с челкой. Все думаю – отстричь, не отстричь… И в длинном желто-красном платье. Нарисуешь?

– И не подумаю. Я его тебе куплю.

– Учти, это очень опасно. Я буду аппетитна, как пакетик картошки фри в «Макдоналдсе», и все сразу захотят меня съесть.

– Вот и отлично.

Я посмотрела на Леню, на серебристый джип «тойота рав четыре» с номерами победы над Германией, на белые стены монастыря, на солнце и облака, и стало мне хорошо-хорошо. Как во сне. А суп варить я научусь.

Упс! Мясо возвращается обратно в котел. Чип и Дейл снова спешат на помощь. Вот кто настоящий спасатель. Тот был не принц, принц – этот! Он позаботился о ней – и она готова идти за ним на край света. Я подложила под ноги героини те же самые грабли. И она на них опять наступает. И уходит на тот же круг, который только что прошла. И можно водить ее так всю жизнь, но здесь я поставлю точку.

Были последние числа марта, солнечного и морозного, ледяной воздух звенел, сиял, пел. В начале девятого утра я бодро шагала с рюкзачком, полным книг, по заснеженному Карачарову. Улицы были пусты, даже собаки и те куда-то подевались. Совсем рядом проходила железная дорога, ветер доносил запах копоти и смолы, гулко громыхали составы, и хотелось взять да уехать в далекие страны, в легкие, райские миры.

Автобус пришел точно по расписанию, и я с чистой совестью переступила порог издательства «Март» за двенадцать минут до контрольного времени, забросила рюкзак под стол и сбегала во французскую пекарню за шоколадным круассаном. Его подали румяным, свежим-свежим, и я подумала: все-таки как хорошо, когда у тебя в кармане есть пара лишних купюр.

Но грезы скоро развеялись. В тот день Корольков пришел в особенно плохом настроении – и сразу вызвал меня к себе.

– Лера, поди сюда. Отвезешь этот конверт в «Книжный мир». Это где-то на Покровке, Лариса знает.

Косая, чуть ли не высунув язык от усердия, принялась рисовать план на бумажке.

– У «Диеты» садишься на «букашку». Едешь до Курского вокзала, выходишь, и справа будет улица. Идешь по ней сто метров. И вот тут будет магазин. – Косая поставила на листе жирный крестик. – Понятно?

– А адрес?

– Адрес не знаю. Покровка. Сразу найдешь. Внимательно изучив лоцию, я села на троллейбус «Б» и, как и было указано, доехала до Курского вокзала и сошла с троллейбуса на заметенный белой крупой тротуар.

Я никогда не любила вокзалов и всегда старалась избегать вояжей «по направлению к», поэтому место оказалось незнакомое. Я огляделась по сторонам. Никакой улицы справа не было и в помине. Я еще раз заглянула в бумажку. Так и есть, остановка «Курский вокзал». На рисунке улица есть, а в действительности – нет. В замешательстве я теребила уголок конверта.

– Вы не подскажете, как пройти на Покровку?

Прохожий, галантный старик в старомодной фетровой шляпе, переложил из руки в руку трость, склонился вперед и переспросил:

– На Покровку? Деточка, это вам нужно перейти Садовое кольцо, а там садитесь на троллейбус и поезжайте две остановки в обратную сторону. Потом опять переходите дорогу – обратно на эту сторону – и сразу будет Покровка. Или можно пешком по Садовому, здесь минут двадцать, не больше. Или по Лялину переулку, но, если не знаете, деточка, лучше не надо, запутаетесь.