Евгения Доброва - A под ним я голая

Это была первая книга в жизни, которая поразила меня.

И что за дурацкая привычка грызть карандаши! Пришла в редакцию читать корректуру предисловия и так увлеклась, что чуть не откусила ластик с карандаша главного редактора.

Когда правка была закончена, он попросил свой карандаш обратно, я отдала – и с ужасом увидела, что стирательная резинка мокрая. Больше всего в тот момент я боялась, что он станет что-то стирать и на бумаге останется пятно.

Пошла с Пал Палычем на книжную ярмарку, в новом пуховичке.

Палыч, мечтательно-сладко:

– Вы в нем такая толстенькая!

Вернулся из Питера Миша.

Он явился с мороза, и мне захотелось поцеловать его холодную щеку.

– Дай-ка тебя поцелую, пока не остыл. Тьфу ты, пока не нагрелся!

– Миша получил «Гран-при» за фотографию лошади, – сообщаю родителям по телефону. Лауреат, повязав фартук, моет посуду.

– Лошади! Сама ты лошадь… – раздается за спиной бурчанье. – Это чистокровный англичанин!

– Поучайте лучше ваших паучат! – И, пощадив недоумение мужа, поясняю: – Цитата из «Буратино».

– Интересно, а у Пегаса – гнездо или конюшня?

– Где?

– Где-где… на Олимпе.

Решили приготовить что-нибудь поесть, но оказалось, что из еды в доме остался только чай. Потом нашлись еще две луковицы, кетчуп и морковка.

И я стала варить луковый суп. (Миша сразу: как у американцев!)

Лук был такой старый, что даже не щипал глаза.

– Ну, с божьей помощью съели.

– Бог-то тут при чем?

– Бог при всем.

Не знаю, как там у американцев дела с луковым супом, но только, по-моему, единственное, что у них еще может быть вкусным, это жвачка и чипсы. Ну и еще начинка для курицы – in-the-bird cooking. (Миша про это: внутриптичная готовка. Он тоже ее любит.)

– Чипсы изобрел русский повар Иван Иванов. Он нарезал опасной бритвой картофелину и пожарил ее в кипящем масле.

– А я думала, чипсы придумали в Саратоге. Миша:

– Хочешь, я сам сделаю тебе чипсы? Надо только очень тонко порезать картошку. Бритвой. А потом вымочить, чтобы вышел лишний крахмал. В «Науке и жизни» написано. «Приготовление чипсов в домашних условиях». Правда.

Миша ошибся. Луковый суп у французов. Лучше всего получается из плавленого сырка за семь восемьдесят, такими еще алкоголики закусывают. Русские, разумеется, алкоголики.

А ведь вкусно, черт возьми, если разобраться.

Купили как-то соус вроде майонеза, в пластмассовой бутылочке. На наши «Три яйца» похож, только очень жирный. Но так вроде ничего.

А у бутылочки на горлышке наклейка. На ней написано: «№ 58. What is your favorite sport? Why?»

Миша: наверное, викторина, розыгрыш призов, вроде как у нас: вырежешь 100 кружочков из упаковок от пельменей – выиграешь машину. Только почему они на таком жирном майонезе такие диетические вопросы задают?

– А, – говорю, – дураки.

Но они, конечно, не дураки, как выяснилось. Просто там была еще одна фраза, мелким шрифтом, а мы ее не заметили. А когда заметили, получилось вот что: «Фирма «Крафт». Вопросы для начала застольной беседы. Вопрос № 58. А какой у вас любимый вид спорта?»

Миша за чаепитием: уберите Пушкина с конфет! Это амикошонство!

Посмотрела – и правда: карамельки «Пушкин».

Чай у нас называется утопленники, пакетики с ниточками. Миша учит их отжимать, обматывая ниточку вокруг чайной ложки.

Но я люблю совсем другое: цветки жасмина, прямо в чашке, нежные и скользкие.

На альбомном листе пишу объявление, с тем чтобы повесить его в холле на лестничной клетке: «Господа!

Не могли бы вы слушать музыку несколько тише, если это возможно. Соседи».

Как только текст готов, музыка стихает.

Наступила весна. С дома напротив наконец-то сняли леса.

Я чувствую, как исчезает страх.

напеваю, шагая по лужам, это даже не лужи, а лужицы; дождь недавно прошел, и блестит вечерняя тьма, отблески фар длинные, дрожащие – как лунные дорожки на море.

Миша пришел с дождя, промокший до нитки: – Определенно, есть какое-то обаяние в этом светящемся мокром асфальте.

Как дразнят запахи!

На улице набрасываюсь на хот-дог, прикусывая салфетку.

Я знаю, как обанкротить магазин.

Однажды в супермаркете Global USA на вешалке уцененных товаров я приглядела демисезонное пальто. Его уценили в четыре раза – за то, что на рукаве не было пуговицы. Но сидело оно прекрасно.

– Надо брать, – сказала продавщица с бейджем «Can I help you?». – А пуговицу купите.

Но я сделала проще: нашла на другом этаже точно такое же пальто, зашла в примерочную и оторвала недостающую пуговицу.

А потом так и шла до метро с пуговицей в кулаке.

Осенью уценю у них дубленку. Выберу, какая понравится, и отстригу пару пуговиц. Или пояс вытащу, так надежнее. И через неделю приду за ней в секцию уцененных товаров. А пояс у меня уже есть!

Америттер – это, оказывается, аутентичное название поджаренного на растительном масле хлеба. Еда нищебродов, но как благородно звучит.

Когда у нас нет денег, я экспроприирую у родителей зубную пасту. Выдавливаю сколько надо в пустую баночку из-под фотопленки, а тюбик, чтобы не было заметно, надуваю.

Миша потом: «Ты спасла нас от кариеса!»

Странный невроз, три раза уже посещал. Начинаю чистить зубы, и вдруг мне кажется, что это не моя зубная щетка. Что бы это значило? А еще иногда мерещится, что яу себя в гостях. В прямом смысле: дома. Что-то вроде маминой квартиры: все можно трогать, есть, пить, всем можно пользоваться, но это – гости.

– Ой, как от тебя вкусно пастой пахнет! Подыши на меня, а то я зубы не чистил.

Семь Гномов в кои-то веки приготовили завтрак. Что ж, очень мило с их стороны. На завтрак у нас нерожденные курочки и петушки.

– Э-эй! Ко-ко-о! – пою, тормоша вилкой яичницу. У меня хорошее настроение.

– Чего?

– Это я не тебе.

– А кому?

– Яйцу!

– А, – говорят Гномы, – понятно.

О слепая судьба! О бедный птенчик!

– Расскажи что-нибудь из детства!

– В детском саду, во время тихого часа, в возрасте шести лет я занималась рукоблудием.

– Да ну?!

Мое детство. Этюды Черни, собирательство заграничных этикеток, рассказы Драгунского, журнал «Юный натуралист» – кто за меня определил, что мне нужен именно этот журнал? – бабушка, ее дом, ее город – Павловский Посад. Хожу по магазинам. Мне дают рубль, это три пломбира, два крем-брюле и одно «Морозко». Ангины не было никогда и нет до сих пор. Весной с соседкой одноклассницей ездили на кладбище – срезали нарциссы и продавали на Казанском вокзале по десять копеек за штуку. У меня была глиняная расписная копилка. Больше не помню. Опять в голове вертится Черни…