Анчи Мин - Императрица Орхидея

Что касается меня, то мне интереснее было слушать о том, что происходит в провинциях, нежели внимать долгим речам министров, которые за всю свою жизнь ни разу шагу не сделали за пределы Пекина. Их дискуссии казались мне утомительными, а принимаемые решения — лишенными здравого смысла. Меня поражала разница между принцами крови и представителями высшей маньчжурской знати, с одной стороны, и теми генералами и губернаторами, которые в большинстве своем были китайцами и насквозь пропахли порохом — с другой. Китайцы производили сильное впечатление хотя бы потому, что вносили в обсуждаемую проблему ноту реалистичности. Чиновники-маньчжуры любили спорить по поводу идеологии. Они, словно школьники, выкрикивали патриотические лозунги. А ханьские чиновники в это время предпочитали помалкивать и не вмешивались, когда при маньчжурском дворе вспыхивал конфликт. Любое мнение, идущее вразрез с мнением двора, они в себе бесстрастно давили, и свои выступления, как правило, ограничивали сообщением голых фактов.

Побывав на нескольких таких заседаниях, я заметила, что китайцы далее не пытаются спорить с императором. Если их предложения отводились, они воспринимали это как должное. Очень часто они выполняли приказания Его Величества, даже если знали, что ни к чему хорошему это не приведет. А потом, потеряв тысячи жизней, они докладывали при дворе о потерях, надеясь, что уж теперь-то император прислушается к их словам. Если это происходило, то от счастья они едва ли не плакали. Меня очень трогала их преданность, и я хотела, чтобы Сянь Фэн больше прислушивался к китайцам, нежели к маньчжурам.

Тем не менее постепенно я начала понимать, почему император ведет себя таким образом. Множество раз он мне повторял, что только от маньчжуров ждет полной преданности Цинской династии. И если возникали разногласия, то всегда становился на сторону маньчжурских чиновников. Он всячески поддерживал чистоту правящей касты и постоянно внушал своему двору, что только министр маньчжурского происхождения будет пользоваться его полным доверием. Веками китайские чиновники пытались изменить столь унизительное для них положение, и их сила и терпение заслуживали самого высокого уважения.

Вникая в государственные дела вместе с императором Сянь Фэном, я познакомилась с двумя людьми, которые имели при дворе большой вес. Если сравнивать их с основной массой придворных, то они придерживались диаметрально противоположных взглядов. Одного звали Су Шунь, он стоял во главе Великого совета, другого — принц Гун, он был единокровным братом императора.

Су Шунь был очень амбициозным и надменным маньчжуром лет сорока с небольшим. Высокого роста, сильного телосложения, лицом он напоминал сову благодаря большим, выпуклым глазам и слегка крючковатому носу. Брови у него были кустистыми и неровными, одна выше другой. Он был известен своим умом и взрывным темпераментом и представлял при дворе консервативную партию. Мой муж называл его «купцом, торгующим фантастическими идеями». Меня поражал талант Су Шуня произносить цветистые речи, в которых он приводил примеры из истории, философии и даже из классических опер. Часто я ловила себя на мысли: «Есть ли что-нибудь на свете, чего не знает этот человек?»

Су Шунь питал особую склонность к деталям и был превосходным рассказчиком, причем эффект от его рассказов многократно усиливался благодаря свойственной ему способности к драматизации. Часто, сидя за своей занавеской, я полностью подпадала под влияние его речей, хотя, по существу, его точку зрения не разделяла ни по одному пункту.

При дворе Су Шунь считался ходячей энциклопедией пятитысячелетней истории Китая. Широта его знаний казалась неохватной: он был единственным министром, который прекрасно говорил по-маньчжурски, по-мандарински и хорошо владел древнекитайским языком. Среди влиятельных маньчжурских кланов, где антиварварские взгляды неизменно получали широкую поддержку, он пользовался большой популярностью.

Будучи седьмым внуком одного титулованного чиновника и прямым потомком основателя Цинской династии Нюрачжи, Су Шунь имел связи в самых высших государственных сферах. Кроме того, его власть базировалась на дружбе с влиятельными лицами китайского происхождения. С раннего возраста он много путешествовал. Широта его взглядов позволяла ему общаться с представителями самых разных слоев общества. Про него рассказывали, что он питает особый интерес к древнему искусству и владеет несколькими гробницами в Сиане, где, по поверьям, был похоронен первый китайский император.

Су Шунь считался человеком великодушным и беззаветно преданным династии. Про него рассказывали, что, когда он начал свою карьеру при дворе в качестве помощника чиновника низшего ранга, то продал украшения своей матери, чтобы иметь возможность устраивать банкеты для своих новых друзей. Позже выяснилось, что эти банкеты он использовал для сбора информации из разных сфер государственной и частной жизни: от сплетен по поводу самых популярных пекинских актеров до сведений о том, кто сколько золота закопал в собственном саду, от военных реформ до политических браков.

Недавнее продвижение Су Шуня вверх по государственной лестнице и фактическое превращение его в правую руку императора Сянь Фэна объяснялось тем, что Его Величество испытывал разочарование в придворной бюрократии. Двор был настолько коррумпирован, что не занимался ничем другим, кроме как — пользуясь своими титулами — получением государственного жалованья. Большинство чиновников были потомками членов императорской фамилии, которые когда-то воевали под командованием могущественных князей или предводителей кланов. Другие представляли собой худородных, но зажиточных маньчжуров, которые купили свои посты с помощью «пожертвований» в пользу провинциальных наместников. Вместе они составляли элиту, которая сообща правила государством. Годами они опустошали государственную казну, и, когда страна испытывала экономические трудности, они без зазрения совести продолжали вести привычный образ жизни, то есть воровать. Когда перед императором Сянь Фэнем открылась глубина проблемы, он решил возвысить Су Шуня, чтобы тот «вымел из избы сор».

На новом посту Су Шунь оказался результативным и безжалостным. Прежде всего он сконцентрировался на самой заметной сфере коррупции, а именно на императорской системе государственных экзаменов. В Китае экзамены проводились ежегодно, и эта система затрагивала жизни многих тысяч людей по всей стране. В своем докладе императору Су Шунь обвинил пятерых высокопоставленных судей в том, что они получали взятки. Кроме того, он представил доказательства по девяносто одному случаю, когда результаты экзаменов были подтасованы. В том числе это касалось и прошлогоднего победителя, который завоевал первое место. Чтобы восстановить репутацию государственной экзаменационной службы, император приказал обезглавить всех пятерых судей, а заодно и прошлогоднего победителя. В народе эту акцию очень одобряли, а имя Су Шуня стало популярным во всех слоях общества.