Анчи Мин - Императрица Орхидея

— Мои мысли порхают, как бабочки. Прошу тебя, не заставляй меня больше думать.

— Только скажите, даруете ли вы мне разрешение на открытие «Цзюньли ямен»? Будут ли на это из казны отпущены деньги?

— Кажется, тебя больше всего интересуют в этом деле деньги, — пробормотал Сянь Фэн, окончательно смыкая глаза.

Принц Гун покачал головой, и на его лице появилась горькая улыбка. В комнате воцарилась полная тишина. Через окно я увидела, как дети принца прыгают с разбегу в пруд, а служанки гоняются за ними и пытаются их остановить.

— Ваше Величество, мне нужен официальный указ, — сделал еще одну попытку принц Гун, и при этом голос его звучал почти умоляюще. — Брат, мы не можем себе позволить ждать дольше.

— Хорошо, — еще тише пробормотал Сянь Фэн, отвернувшись к стене.

— В вашем указе «Цзюньли ямен» должна быть делегирована реальная власть.

— Хорошо, но в ответ ты должен мне обещать, — произнес Сянь Фэн, заставляя себя слегка выпрямиться в кресле. — Ты должен обещать, что тот, кому ты заплатишь деньги, должен принести нам реальную пользу, иначе он лишится головы.

Принц Гун облегченно вздохнул:

— Смею вас заверить, что качество отобранных мной людей будет самым лучшим. Но дело гораздо сложнее. Самые серьезные препятствия мои люди встречают при дворе. В этом месте я не пользуюсь уважением. В тайне все они аплодируют, когда крестьяне нападают на посланников или убивают миссионеров. Мне трудно вам передать, насколько опасным может быть такое поведение. Оно может разжечь войну. С политической точки зрения родовая знать слепа.

— Так просветите ее, — сказал Сянь Фэн, открывая глаза. Вид у него был крайне усталый.

— Я пытался, Ваше Величество. Собирал советы, на которые не являлся ни один сановник. Посылал даже своего тестя, чтобы тот лично всех приглашал, в надежде, что его возраст вызовет уважение. Но и это не сработало. Они слали мне письма, в которых называли всякими оскорбительными прозвищами и предлагали повеситься. Я бы хотел попросить вас самолично прийти на очередной совет, если это, конечно, возможно. Я хочу, чтобы при дворе знали, что я пользуюсь полной вашей поддержкой.

На этот раз император вообще не ответил. Он крепко спал.

С глубоким вздохом принц Гун отвернулся к окну. Вид у него был глубоко расстроенный.

Солнце раскалило крышу, и в комнате становилось жарко. Запах жасмина из открытых окон стал еще сильнее и слаще. Стояла тишина, и тени на полу постепенно перемещались.

Император Сянь Фэн между тем похрапывал. Принц Гун потер руки и оглядел комнату. Вошли слуги и убрали наши чайные приборы, а взамен поставили тарелки с китайскими сливами.

Никакого аппетита я не чувствовала. Принц Гун тоже не дотронулся до фруктов. Мы оба смотрели на спящего императора. Случайно наши глаза встретились, и я решила извлечь пользу из этой не слишком благоприятной ситуации.

— Будьте так любезны, шестой брат, — начала я, — я хотела бы узнать подробнее об убийстве иностранных миссионеров. Мне что-то трудно в это поверить.

— Как бы мне хотелось, чтобы у Его Величества тоже возникло желание узнать об этом подробнее, — сказал принц Гун. — Вы, наверное, знаете пословицу, длинная сосулька за одну зимнюю ночь не вырастает? Так что корни данного явления уходят в правление императора Кан Си. К тому времени, когда императрица Сяо Чуань достигла осени своей жизни, она подружилась с немецким миссионером по имени Иоганн Адам Шалл фон Белл. Именно он обратил Ее Величество в католицизм.

— Как такое стало возможным? Я имею в виду обращение Ее Величества?

— Не за одну ночь, разумеется. Шалл фон Белл был ученым, преподавателем и священником. В то же время он был очень красивым человеком, и великой императрице его представил придворный философ Сю Гуанчжи. Шалл обучался под руководством Сю в императорской Ханлинской академии.

— Я слышала о Сю. Кажется, именно он правильно предсказал затмение солнца

— Да. — Принц Гун довольно улыбался. — Да, это был Сю, но таких результатов он добился не в одиночку. Отец Шалл стал его учителем и напарником. Император выписал его для того, чтобы тот реформировал лунный календарь. Когда Шаллу это удалось, император приказал ему стать военным советником. Шалл организовал производство оружия, которое помогло подавить самый крупный крестьянский бунт.

— И как же великая императрица познакомилась с Шаллом?

— Видите ли, Шалл предсказал, что ее сын принц Ши Чун взойдет на трон. Это произойдет потому, что мальчик переживет оспу, в то время как другие императорские дети умрут. Разумеется, в те времена никто не понимал, что такое оспа, и Шаллу никто не поверил. А через несколько лет брат Ши Чуна Ши Цзу действительно умер от оспы. Тогда Ее Величество поверила, что Шалл имеет особую связь с Небом, и попросила его обратить ее в свою религию. Она стала пламенной католичкой и пригласила в страну других иностранных миссионеров.

— И проблемы возникли, когда миссионеры начали строить церкви? — спросила я.

— Да. Миссионеры начали присматривать для своих храмов места, которые местные считали лучшими с точки зрения фэн-шуй. Крестьянам казалось, что тени, падающие от храмов на гробницы предков, могут потревожить их покой. Кроме того, католики всячески чернили китайскую религию, что оскорбляло чувства китайцев.

— А почему иностранцы не проявили большей рассудительности?

— Потому что они считали, что их бог — это единственный бог.

— Наши люди никогда не примут такой религии.

— Это правда, — согласился принц Гун. — Между вновь обращенными и теми, кто придерживался старых верований, начались столкновения. Люди с сомнительной репутацией, даже преступники, присоединились к католикам и совершали преступления во имя своего бога.

— Можно не сомневаться, что это привело к еще большему насилию.

— Так и было. Когда миссионеры попытались защитить преступников, местные поднялись тысячами. Они жгли храмы и убивали миссионеров.

— Не оттого ли во всех договорах с иностранцами говорится, что контрибуции на Китай будут налагаться до тех пор, пока он не сможет утихомирить восстания?

— Эти контрибуции приведут нас к полному краху.

Наступило молчание, и принц Гун вновь повернулся к императору, но тот глубоко дышал во сне.

— А почему бы нам не приказать миссионерам убираться вон? — спросила я после того, как тщетно пыталась побороть в себе желание задать этот вопрос. — Мы можем сказать им, чтобы они возвращались к нам только после того, как ситуация здесь успокоится.

— Его Величество так и сделал. Он даже назначил им дату.

— И каков был ответ?

— Угрозы начать войну.

—А почему иностранцы так стараются навязать нам свое присутствие? Будучи маньчжурами, мы же не навязываем свои взгляды китайцам. Мы не говорим им, чтобы они перестали бинтовать своим женщинам ноги.