Алекс Тарн - Пепел (Бог не играет в кости)

Шульц покосился на заплеванный лацкан.

— Переходя от общего к частному, то есть, от поведения вашего народа в целом к вашему личному поведению, я должен отметить ту же самую проблему. Все ваши действия, с тех пор, как я имел сомнительное удовольствие услышать о вас, отличались исключительной наглостью и, я бы даже сказал, нахрапом. Разве это не характерно?!

Он подошел вплотную и уставился на Берла, положив ему на плечо руку со знакомой татуировкой ERST на запястье.

— Но эта характерность порождает для меня некоторую трудность, помимо понятного отвращения. С одной стороны, вы ведете себя, как человек, за спиной у которого стоит мощная организация. С другой, вы вполне можете оказаться самым обыкновенным проходимцем-одиночкой. Чем продиктована ваша наглость: национальными особенностями или реальной силой? Или и тем, и другим вместе?

Банкир еще некоторое время сверлил Берла пристальным взглядом блеклых голубоватых глаз. Затем он удовлетворенно вздохнул и выпрямился.

— Отто, конечно, прекрасный специалист, но четыре глаза всегда лучше двух, правда, Отто? Допустим, после вашей… ээ-э… беседы Отто придет к выводу, что вы — обычный проходимец. Но где гарантия, что это действительно так? Возможно, вы так удачно притворяетесь?.. А мне в силу некоторых причин очень желательно знать, с кем именно приходится сражаться. Вы понимаете затруднение, в котором я находился? — прошедшее время последнего глагола Шульц подчеркнул с особенным чувством.

Он довольно потер руки.

— Ну вот, собственно, и все. Теперь я могу со спокойным сердцем ехать в аэропорт. Отто, когда закончите, приезжайте с подробным отчетом. Не торопитесь, это вполне может занять несколько дней. Клара, проводите меня, будьте любезны.

Шульц двинулся к лестнице.

— Я так понимаю, что ваши сомнения разрешены? — спросил его Берл вдогонку.

Банкир обернулся.

— Правильно понимаете. Сейчас уже не сомневаюсь. Вы весьма квалифицированный профессионал, господин Псевдолипс. Я, безусловно, ошибся, приняв вас за случайную дешевку, когда вы заявились ко мне в Цюрихе с этим слитком тридцать восьмого года. Приятной вам беседы с Отто.

— Сорок четвертого, — тихо поправил его Берл, сам не зная, зачем.

К его удивлению, эти два слова произвели на Шульца поистине магическое действие. Банкир застыл, как громом пораженный, уже поставив ногу на нижнюю ступеньку лестницы, и простоял так некоторое время, согнувшись и тяжело дыша, как от внезапного удара в живот.

— Так, — наконец сказал Шульц, разгибаясь и снимая ногу со ступеньки. — Девушки, Отто, идите наверх, попейте там кофейку. Мне нужно поговорить с молодым человеком с глазу на глаз. Надеюсь, он хорошо привязан?

Оставшись наедине с Берлом, он принялся ходить из угла в угол, что-то бормоча себе под нос и ударяя кулаком в ладонь.

— Все-таки докопались, черт бы вас побрал… — от прежнего доброжелательного спокойствия Шульца не осталось и следа. Лицо его было искажено откровенной ненавистью. Берл с изумлением наблюдал за этой метаморфозой. — Подумаешь, зубное золото… Чем оно отличается от любой другой переплавки? Чушь какая-то…

Он резко остановился перед Берлом.

— Я куплю у тебя слиток. За стократную цену. Двадцать миллионов. Подумай… только думай быстрее, больше не предложу. Ну? Жизнь и двадцать миллионов! Все равно ведь Отто выбьет из тебя… но тогда уже бесплатно, вернее, за боль, страшную боль… за смерть! Ну?!

Тяжело дыша, он смотрел на Берла и ждал ответа. Если бы знать, отчего он так испугался… «Им действительно есть что скрывать», — сказал Мудрец в последнем телефонном разговоре. Но что? Какая разница между тридцать восьмым и сорок четвертым годом?.. Погоди, погоди… что он там бормотал себе под нос про зубное золото? Зубное!.. Догадка зажглась у него в голове, как мощный прожектор, разом осветив все вокруг, ударив отраженными лучами в ненавидящие глаза Шульца напротив. Это было золото, переплавленное из вставных зубов, из обручальных колец, сережек и нашейных цепочек! Зубное золото людей, умерщвленных газом на конвейерах смерти Аушвица и Треблинки, Хелмно и Собибора, замученных в мясорубках Дахау и Маутхаузена, Бухенвальда и Терезиенштадта! Золото, извлеченное из пирамид человеческого пепла методом просеивания.

— Ты не знал… — прошептал Шульц. — Не знал… снова взял меня на пушку, а? Впрочем, какая разница… Ты не знал, зато твои боссы знали. Теперь, небось, заварите кашу в своих паршивых газетенках? Побежите, высунув язык, жаловаться в свои вонючие суды, звонить по всему миру, выколачивать новые миллиарды из наших подвалов? Ненавижу… будьте прокляты… давишь вас, давишь, а вы все ползете, как клопы, клопы, поганые, мерзкие клопы!

Последние слова он уже кричал, брызгая слюной и тыча Берла в грудь указательным пальцем. Сверху по лестнице бежали на крик Отто и обе девицы. Берл улыбнулся. Вот она, желанная суматоха. Жаль только, лично ему она уже ничем не поможет…

— Отто! — Шульц буквально задыхался от ярости. — Отто! Я хочу, чтобы он жил у тебя долго, очень долго… и чтобы до самой смерти помнил каждую секунду в отдельности. Понял? Если ты дашь ему умереть быстро, то я тебя… я тебя…

Он резко повернулся и бросился вверх по лестнице. Клара и Фанни остолбенело смотрели ему вслед. Скорее всего, они впервые видели своего босса в таком состоянии.

— Какой-то он у вас нервный, девочки, — пожаловался Берл. — Совсем не бережете начальника.

Но девушки даже не посмотрели в его сторону. Теперь все их внимание было приковано к Отто. Настал его час; долговязый садист выглядел преисполненным жреческой важности. Он медленно обошел вокруг стула, на котором сидел Берл, и встал перед ним в задумчивой позе, уперев руку в подбородок, подобно скульптору, пытающемуся разглядеть контуры великого творения в бесформенной глыбе мрамора.

— Какая у нас программа, господин Потрошитель? — жизнерадостно спросил Берл. — Что ж вы все молчите-то? Когда разговаривать будем?

Отто издал недовольное рычание, как вампир, которого оторвали от пульсирующей вены. Видимо, Берл сбил его с мысли. Одним движением он выхватил из кармана моток липкой ленты, оторвал кусок и залепил Берлу рот.

— Заткнись!.. — его голос оказался неожиданно пискливым. — Говорить потом будем. Сначала я тебя слегка обработаю… часик-другой…

Садист по-волчьи облизнулся и взял со столика скальпель.

«Ну вот, — подумал Берл. — Начинается…»

— Пойдем, Фанька, — сказала Клара. — Не могу на это смотреть…

— Ты иди, а я посмотрю, — Фанни уселась в кресло. — Страсть как люблю ужастики.

Пожав плечами, Клара ушла наверх. Отто, наклонившись над Берлом, легкими касаниями водил скальпелем по его телу. Глаза садиста были полузакрыты, он еле слышно мурлыкал. Это походило на любовную прелюдию.