Алекс Тарн - Летит, летит ракета...

Но стоит ли принимать всерьез всякие злые языки и мохнатые уши? Нет, не стоит. И тем не менее, некоторые сомнения возникали даже у самых доброжелательных наблюдателей. Увы, неблагодарные N-ские аборигены, для которых, собственно, и городился весь огород, не спешили поступать в колледж. Они оправдывали свое нежелание, а то и прямой саботаж чересчур завышенными требованиями вступительных экзаменов, нагло выходящих за рамки спортивного приложения центральной газеты — привычного и, что греха таить, единственного чтения горожан. В результате почти все студенты Упыра были приезжими — обстоятельство чрезвычайно важное для нашего рассказа.

Но вернемся на холм, где привольно раскинулись дома и дворы поселка Матарот. Западный его склон смотрел в сторону приморского района, именуемого здесь, как, впрочем, и во всем мире, Полосой. Полосу населяли люди, соответственно называемые полосатиками, полосятами или полостинцами, причем населяли густо, шумно и весело. Подобно жителям города N., полостинцы условно делились на две категории. Первая тоже не работала и жила на пособие — в случае Полосы не государственное, а международное, ооновское. Вторая группа, как и в городе N., обслуживала первую, сначала медленно и со скрипом выдавая, а затем быстро и со вкусом отнимая присылаемое из ООН добро.

Казалось бы, при таком поразительном сходстве образа жизни, N-цы и полостинцы должны были стать друзьями-не-разлей-вода. Но судьба судила иначе — возможно, именно вследствие катастрофической нехватки воды, а может, просто из-за крайней разности характеров. Знаете, беспокойные приморские народы отличаются от сухопутных еще сильнее, чем морская черепаха от пустынной. Море, оно ведь как вокзал: так и норовит раскачать беззащитную душу.

Если жители города N. принимали свое пособие со смирением и похвальной сосредоточенностью на маленьких, но емких радостях жизни, то полосята-полостинцы постоянно скучали. А скучающий человек, известное дело, озабочен прежде всего поиском развлечений. Уж чего только они себе не придумывали! Массовые народные мистерии, площадный театр и площадный юмор, стрельбу в воздух и стрельбу друг в друга, стрельбу одиночными и стрельбу очередями, стрельбу залпом и стрельбу вразнобой, и даже уморительную забаву, практикуемую только на Полосе и оттого именуемую “полосованием”, когда из тела одного из забавников извлекаются внутренности, и счастливые полосята бегут по улицам Полосы, радостно потрясая кровавыми кишками, печенью и прочим полосатым ливером. Кстати, из-за этих веселых бегов полостинцев иногда еще называют беженцами.

Да только разве разбежишься по-настоящему в узкой и недлинной Полосе? Тесно там скучающему беженцу. А где теснота, там и ссора с соседями. А тут еще и разногласия относительно полосования подоспели. Люди, они разные, что ж тут поделаешь? Кому-то бег с кишками — смешной спорт, а кому-то неприятно. Непонимание налицо.

Долго ли коротко, поссорились N-цы и полостинцы, сильно поссорились. Когда-то в гости захаживали, а теперь забор вокруг Полосы стоит, армия с пулеметами, вертолеты и прочее разнообразие. Вон он, этот забор, в километре всего от крайних домов Матарота, а вон и джип армейский, и танк орудием помавает, аки слон хоботом. А за забором — триста метров выжженной, пристрелянной земли, где даже мышка, снаряда не схлопотав, не проскочит.

Зато какая развлекуха! Вот уж теперь жителям Полосы скучать не приходится! Сколько всего нового прибавилось! Можно с танком в пятнашки поиграть, можно по нейтралке с пулей наперегонки пробежаться. Пуля, она, конечно, шустрая, ну так что? Полосята тоже быстро бегать умеют: кто они, в конце концов — беженцы или не беженцы? Вот то-то и оно… Опять же сырья для полосования раздобыть можно, если не один бежишь, а с другом. Но главное развлечение — это, само собой, ракета. Она, родимая. Летит, летит ракета! А потом — бум! Вот смеху-то!

Полостинские ракеты были, чаще всего, самодельными и назывались “усама” — в честь их самого главного шутника. Можно было бы, конечно, купить и что-нибудь готовое — например, удалую русскую “катюшу”… но это уже не так интересно, ибо ничто не может сравниться с продуктом собственных рук. Опять же, в процессе производства есть дополнительное развлечение: трубы нужные добываешь, горючку, взрывчатку — скучать некогда. Поставил такую “усаму” в переулочке, таймер зарядил, а сам на крышу — смотреть, как полетит, как бабахнет. И ведь летит, и ведь бабахает. Красота! А можно и без таймера, подростка соседского на нейтралку послать, чтоб вручную запалил. Армия заметит — будут кишки свежие, горячие, по улице пробежаться. Это ли не жизнь, это ли не радость?

Чаще всего ракеты пролетали над поселком Матарот по пути в город N. — большую, интересную цель, где дома стоят кучно, в какой-нибудь да попадешь. Жизнь в N. быстро стала невозможной. Увы, возможностей изменить эту невозможность у подавляющего большинства жителей городка не было в принципе. Куда денешься от дома и от пособия? До столиц полосячьи ракеты пока не долетали, а на жалобы N-цев государственные люди не обращали особого внимания. Любой опытный чиновник прекрасно знает, что живущий на пособие всегда жалуется и всегда врет. А кроме того, разве не полегчает казне, если N. и вовсе исчезнет с лица изрытой ракетами земли?

Впрочем, иногда случалось и такое, что армии надоедало нытье одуревших от полосячьих шуток жителей города N. Тогда, поматерившись, армия откладывала в сторону специальный крючок для чесания нижней части спины и прочие абсолютно неотложные дела, поднимала в воздух беспилотники, высылала на Полосу засадные форпосты и таким образом отодвигала полостинских шутников подальше от забора, так что “усамам” было уже трудно долетать до городка. Увы, до западного склона Матарота их дальности хватало с избытком.

Интересно, что первыми из поселка убежали жители противоположного, восточного склона, хотя туда-то ракеты почти не залетали из-за дискриминационной прихоти законов баллистики. Но в этом бегстве как раз нет ничего странного: раньше всех всегда ломаются те, кому легче. Причина этого парадокса проста: благополучных пугают своим устрашающим примером те, кому совсем плохо. “Если я останусь, — думает такой счастливчик, — то вскоре стану в точности, как тот бедолага. Так что пора срочно делать ноги…” А вот упомянутому бедолаге смотреть в этом смысле не на кого, ну, разве что, в зеркало. А как в него посмотришься, в зеркало, если все зеркала от “усам” полопались к чертям собачьим?

Так или иначе, всего лишь через пять лет после начала обстрелов в Матароте, раскрывшем, наконец, самому себе, городу N. и миру в целом истинный смысл своего названия, народу почти не осталось. Разъехались все, кроме самых упрямых — тех, кто не смог или не пожелал покинуть свой дом, свое дело, устоявшийся мир своих привычек и занятий. Зато подтянулись новые жильцы: студенты N-ского колледжа Упыр, прельщенные чуть ли не нулевыми ценами за аренду превосходных, полностью обставленных и ухоженных домов, в которые — из песни слова не выкинешь — время от времени попадала та или иная веселая “усама”.