Александр Тарнорудер - Продавец красок

— Они имеют Деву Марию.

— Деву Марию они уже поимели, а теперь с ее помощью имеют всех остальных.

— А как же чудеса?

— Чудес не бывает, наукой доказано.

— Ха, вот тебе научное определение чуда: «Необычайное событие, приписываемое благоприятному божественному вмешательству, несущему в себе духовную значимость».

— Хотелось бы получить строгие научные критерии, а не какую-то белиберду.

— Пожалуйста, вот тебе и медицинские критерии для определения чуда исцеления:

во-первых, подлинность болезни должна быть засвидетельствована и диагноз поставлен правильно;

во-вторых, прогноз болезни должен быть предельно ясен, и расцениваться как постоянный или со смертельным исходом;

в-третьих, исцеление должно быть моментальным, без периода выздоровления, полным, окончательным и устойчивым;

и в-четвертых, предписанное лечение не должно оказывать влияния на исцеление или помогать ему.

— Нравятся критерии?

— Замучил уже, не хуже твоих церковников.

— Если паломник заявляет, что исцелился, то, перед тем как предстать перед медицинским бюро, он должен быть осмотрен специальным врачом. Медицинское бюро, созданное в 1947 году, отвечает за первичное освидетельствование и подтверждение. После этого исцеленный должен предстать перед комиссией врачей, включая ректора заведения и священников. Когда исцеление подтверждено, паломник должен наблюдаться в медицинском бюро в течение трех лет, и, если решит большинство, то его дело передается в международную комиссию.

— И много таких исцеленных?

— Последний случай был в октябре 1987 года с французом Жан-Пьером Белу.

— Давненько, двадцать лет уже… А от чего вылечился?

— От рассеянного склероза.

— И долго болел перед этим?

— Пятнадцать лет, кстати, в качестве чуда этот случай подтвердили только в 1999 году.

— И часто такое бывает?

— В последнее время — не часто. До него был случай в декабре 1976-го, когда итальянка Делизия Чиролли исцелилась от саркомы; еще один француз Серж Перин излечился в 1970 от хронической мозговой недостаточности; опять итальянец, Виторио Мичели избавился от остеосаркомы в 1963 году.

— Не густо. Четверо — за двадцать пять лет?

— Так медицина шагает вперед семимильными шагами…

— Сама врач, знаю.

— Между прочим, до четырнадцатого года на сто паломников приходился один исцеленный.

— Кино видел, «Праздник Святого Йоргена» называется?

— С четырнадцатого по двадцать восьмой год — один приходится уже на семьсот, а с двадцать восьмого по сорок седьмой — на тысячу шестьсот.

— А потом? Ты сказал, что в сорок седьмом основали бюро?

— После этого исцеления явно пошли на убыль.

— Вот видишь…

— Еще не догадалась?

— О чем?

— Почему именно Лурд? Почему намек на Лурд, и карточка из Лурда?

— Хочешь сравнить себя с Девой Марией?

— Ты вспомни, что ты сама сказала, а?

— Что такого я могла сказать?

— Про эксперимент. Не помнишь? — «Какой бы такой экспериментик поставить…»

— И что?

— Если кто-то хочет проверить, «экспериментик поставить», то лучше Лурда места не найти. Подумай…

Ладка смотрит на меня совершенно серьезно. А я опять не знаю, как реагировать. С одной стороны, у меня с языка уже готова сорваться накая-нибудь едкая насмешка. Что-нибудь типа: «Из трудовой биографии: с… по… работал и.о. Девы Марии в Лурде». С другой стороны, в ладкиных словах присутствует некая логика. Честно говоря, нервы у меня на пределе, ни к черту нервы. Как в ноябре вся эта каша заварилась, так никакого покоя, не знаешь, что еще завтрашний день принесет. И Ладку тоже можно понять, ведь не веришь поначалу в какие-то сказки, а потом набираются факты, статистика, нельзя же, в самом деле, такое придумать. Хоть взять Лурд этот чертов — а если прав Ладка, ведь опять логика наличествует. Где, спрашивается, такое вот место подобрать, чтобы независимая комиссия, ничего не зная, документально зафиксировала бы паранормальное явление. Да и пациент может ничего не знать, ему можно на счастье баночку краски всучить, подарочек от Девы Марии, сказать «на источнике заряженная», еще чего выдумать. Если больной излечится, то не удержится, конечно, прибежит и про чудо заявит. Дальше он попадает в комиссию, которая ему откажет по причине отсутствия одного из основных признаков, а именно моментальности воздействия. Поэтому никакого излишнего шума подняться не должно.

Я с замиранием сердца начинаю понимать, что этот «экспериментик» будет довольно близок по условиям, которые предъявляются к самым-таки настоящим клиническим испытаниям.

— Double blind? — произношу с сомнением.

— Умница, — говорит, — догадалась.

В силу своего когда-то полученного врачебного образования, а также долгой и успешной карьеры вивисектора-исследователя я отлично знаю, какие требования предъявляются к третьей фазе клинических испытаний любого лекарства: «randomized double blind study». В переводе на человеческий язык это означает следующее: все отобранные для испытаний больные случайным образом делятся на две группы; одна группа получает лекарство, а вторая, контрольная, плацебо; ни пациент, ни лечащий врач, его наблюдающий, не должны знать, что именно данный больной получил. На основании такого эксперимента собирается статистика, которую обрабатывают независимые эксперты, и, если она подтверждает терапевтическое воздействие, то лекарству дается зеленый свет.

Голова у меня идет кругом. Как врач, да еще с марксистской закалкой, которого никогда не похищали зеленые человечки с летающих тарелок, который никогда не был замечен в связях с космосом посредством голубой веревочки, я не верю в чудеса и исцеления. Я могу допустить существование различных странных необъяснимых наукой явлений с ограниченным радиусом действия. На меня давят молельные дома, я чувствую себя там неуютно — будь то синагога или церковь, мне хочется поскорее уйти. Я могу спокойно посещать церкви только на предмет органных или камерных концертов, но заходить в соборы мне почему-то претит. Такие места, как этот самый Лурд, вообще вызывают во мне некий протест, нежелание участвовать в каком-то общем стадном действе посещения святых мест, даже если я понимаю, что это очередная туристская аттракция. С другой стороны…

С другой стороны, существует какая-то дьявольская логика, по которой я своим, смею надеяться, логическим умом догадываюсь, что Лурд действительно может быть тем самым местом для ладкиного «эксперимента». И еще побывать мимоходом в Испании… То есть, поехать по Испании и, как бы мимиходом заскочить в Лурд.

Мы уже месяца два живем ожиданием неизвестно чего. После сообщения по телевизору о смерти Марио Ладка прямо-таки извелся весь. Конечно, полиция ни о чем не догадывается, а то бы и его в разработку взяли, но в Хоум Центре работать я ему больше не дала — хватит. Может, эта поездка в Лурд прояснит хоть что-нибудь, может хоть Испания развлечет — все-таки очень интересная страна. Я готова отправиться в любое путешествие, куда угодно, чтобы только кончилась, наконец, эта выводящая из себя неопределенность.