Ник Кейв - Смерть Банни Манро

Банни идет по набережной и, свернув за угол, видит одновременно несколько любопытных вещей. Вопервых, рядом с “пунто” стоит женщина-полицейский и что-то говорит в рацию, или “уоки-токи”, или как там это у них называется. Во-вторых, на ней голубая суконная форма, из-за которой ее сиськи выглядят очень властно и грозят лишением свободы, и это немедленно бьет Банни прямиком в член. И наконец, в-третьих, она определенно не лесби, потому что задница у нее приподнятая и невероятно подтянутая. И только когда он подходит к ней совсем близко, все еще борясь с грохотом фортепиано в голове, Банни задумывается, а какого черта она вообще здесь делает.

— Чем могу служить? — спрашивает Банни. Женщина-полицейский перестает говорить в рацию, и оттуда раздается статический треск. Банни оглядывает свисающее с ее ремня тяжелое, хардкоровое снаряжение: наручники, дубинку, газовый баллон, а также ее торпедоподобные груди и ощущает, несмотря на мрачное расположение духа, нечто вроде алхимической трансмутации, которая происходит в его леопардовых трусах, где мягкая и безвредная мышь превращается в супермогущественный стояк с планеты Криптон, и Банни тогда задумывается — так, не слишком осознанно, — а не больше ли пользы было бы обществу, если бы конкретно этого офицера полиции держали подальше от толпы; нашли бы ей работу за столом в каком-нибудь таком месте, где все время адски холодно или типа того.

— Это ваш сын? — спрашивает женщина-офицер.

— Да, мой, — отвечает Банни, опытной рукой прикрывая переднюю часть вознесшихся крутым холмом брюк и в то же время подмечая номер у женщины на погоне — пв388.

— Он говорит, что…

— Вы с ним разговаривали? — перебивает ее Банни и заглядывает в окно “пунто”, где Банни-младший распластался по пассажирскому сиденью, и сразу видно, что мальчик не в себе: голова у него запрокинута, а изо рта сбоку вываливается язык.

— Он говорит, что плохо себя чувствует.

— И? — просит продолжения Банни, но чувствует, что с него хватит.

— Назовите ваше имя, сэр, — говорит офицер суперделовым тоном.

— Мое имя — Банни Манро, — отвечает он, наклоняется к ней поближе и по-кроличьи принюхивается. — Это что, “Шанель”?

— Прошу прощения? Банни наклоняется еще ближе и снова принюхивается.

— Ваши духи, — поясняет он. — Очень приятные.

— Сделайте, пожалуйста, шаг назад, сэр, — говорит полицейский, опускает руку на ремень и нащупывает газовый баллон, устроившийся в своей маленькой кобуре.

— Наверное, стоили кучу бабла, — не унимается Банни. Женщина-офицер меняет положение, твердо упираясь ногами в землю. Банни чувствует, что она на этой работе недавно, и замечает возбужденный нервный блеск в ее глазах и капельку пены на нижней губе, как будто бы настал момент, которого она ждала всю свою профессиональную жизнь или даже дольше.

— Сделайте шаг назад, — повторяет она.

— Я просто хотел спросить, неужели такое можно себе позволить при вашей зарплате? — говорит Банни и начинает думать, что, вероятно, его предположение о том, что она не лесби, было ошибочным и что, возможно, лучше бы ему было помолчать.

— Хотите продолжить этот разговор в участке, сэр? — спрашивает офицер, и рука ее так и носится вдоль ремня, словно она никак не может определиться, брызнуть в него из баллона или огреть дубинкой. Банни делает шаг вперед и чувствует, как кровь приливает к горлу.

— Все дело в том, офицер, что мальчик в машине, которого вы только что допросили, напуган. Он напуган до полусмерти. Его мать недавно погибла при ужасных обстоятельствах. Я не буду рассказывать вам, как он это воспринял. Это, если хотите знать, настоящая, черт бы ее побрал, трагедия. И сейчас моему сыну как никогда нужен отец. Так что, если вы не возражаете… Банни замечает, как мышцы на бедрах офицера полиции расслабляются — ее поза стала мягче. Он замечает также, что она немного опускает подбородок, и в уголках ее глаз мелькает нечто человеческое. Нет, все-таки его первая догадка была верной — она определенно не лесби, и при других обстоятельствах, возможно, все сложилось бы иначе. Он даже немного огорчается, когда офицер полиции отходит в сторону и позволяет Банни пройти мимо нее, открыть дверь “пунто”, сесть в машину и уехать. Управляясь с вечерним потоком машин, Банни похлопывает себя по карману с обручальными кольцами миссис Брукс, замечает, что унес с собой отголосок аромата духов офицера полиции, и его едва не выносит из водительского сиденья залпом воображаемого образа щелки, блестящей, гладкой и очень дорогой — они летят на него со всех сторон: щелка Кейт Мосс, Наоми Кемпбелл, Кайли Миноуг, Бейонсе и, конечно, Авриль Лавинь — но среди них всех кружится в колечке крошечных наручников и возлежит на нарисованном облачке аромата “Шанель” скромная вагина полицейского констебля номер пв388.

— Снова с вами! — успевает невнятно подумать Банни, заворачивая в “Пиццу Хат” и там с чувством отмщения с порога кидается в туалет. Банни сворачивает кусок пиццы вдвое и запихивает его в рот. Банни-младший, в темных очках на носу, делает то же самое. В пицце так много халапеньо, что у Банни-младшего по щекам льются слезы и из носа тоже течет.

— Она спрашивала, почему я не в школе. Я думаю, это, типа, противозаконно или вроде того, — говорит мальчик с иронией, которой его отец не улавливает.

— И? — спрашивает он.

— Я сказал ей, что болен, пап.

— И?

— И тогда она спросила, где моя мама, — кричит мальчик. Он бросает кусок пиццы, жадно пьет колу и трет ладонью лоб.

— А потом спросила, где мой папа! — кричит Банни-младший, и из глаз его катятся слезы.

— Сука, — говорит Банни и заталкивает себе в рот следующий кусок пиццы.

— А почему я не в школе, пап? — спрашивает Баннимладший и смахивает рукой большущую каплю, вытекшую из носа. Банни смотрит на сына ничего не выражающими глазами и вертит браслет у себя на запястье. Он засасывает через трубочку колу и некоторое время ничего не говорит.

— Сними очки, — командует он. Мальчик снимает очки, и беспощадный свет раздражает и слепит его опухшие глаза. Банни отодвигает поднос с пиццей в сторону и говорит таким тихим голосом, что мальчику приходится нагнуться, чтобы его услышать.

— Я задам тебе один вопрос, Кролик. Чего тебе больше хочется — быть с отцом или болтаться с кучкой сопливых ублюдков в школе? Ты хочешь чего-нибудь достичь? Хочешь выучиться делу или хочешь всю жизнь шататься с голой задницей?

— Можно, я надену очки? Глазам больно. Я, знаешь, кажется, скоро ослепну, — говорит мальчик, щурясь. — Мне, наверное, нужны глазные капли или чтото типа того.

— Отвечай на вопрос, — одергивает его Банни. — Потому что, если ты хочешь вернуться в школу, так и скажи, мать твою.