Осне Сейерстад - Книготорговец из Кабула

Тогда-то младший брат Юнус и предложил определить Фазиля в Эстеклал, одну из лучших школ в Кабуле. Фазилю повезло: его приняли сразу в четвертый класс. Все, что ни делается, к лучшему, думает Мариам. Она искренне жалеет двоюродного брата и ровесника Фазиля Аймала, сына Султана, который с утра до позднего вечера работает в отцовском магазине, не видя белого света.

Она треплет по голове Фазиля, бегущего по направлению к глинистой дороге. Мальчик прыгает с кочки на кочку, стараясь не попасть в лужу. Автобусная остановка находится на противоположенном краю деревни. Фазиль занимает место спереди, где полагается сидеть мужчинам, и вскоре автобус вваливается в Кабул.

Фазиль появляется в классе среди первых и садится на свое место в третьем ряду. Один за другим приходят мальчики. Большинство худенькие и бедно одетые. Многим их одежда явно велика, — видимо, перешла по наследству от старших братьев. Здесь можно увидеть наряды всех фасонов и расцветок. Кое-кто все еще одевается так, как было предписано Талибаном. У многих шаровары надставлены кусками материи, мальчики из них выросли. Другие достали с чемоданов и из чуланов свитера и штаны по моде семидесятых, в которых ходили старшие братья до прихода талибов. На одном мальчике болтаются мешковатые джинсы-бананы, затянутые на талии ремнем, другой щеголяет в клешах. Третьему его одежда явно мала, из-под короткого свитера виднеются трусы. Несколько мальчишек ходят с расстегнутой ширинкой. Почти всю жизнь они проходили в шароварах и длинных рубахах и еще не привыкли к новой детали кроя. Многие носят вытянутые клетчатые хлопчатобумажные рубашки, какие можно увидеть у русских детдомовцев. И у них тот же голодный диковатый взгляд. На одном из мальчиков тонкий пиджак, который ему явно велик, рукава закатаны до локтей.

Мальчики играют, кричат и кидают друг в друга, чем попало, слышен скрип парт, которые возят по полу. Звенит звонок, входит учитель, и все пятьдесят учеников занимают свои места. Деревянные скамьи для сидения приколочены к партам. Они рассчитаны на двоих, но мальчики нередко сидят по трое: мест на всех не хватает.

Как только учитель входит в класс, мальчики вскакивают и здороваются:

— Салям алейкум! (Да благословит тебя Бог!)

Учитель медленно обходит ряды учеников, проверяя, все ли взяли учебники и сделали домашнее задание. Он следит за тем, чтобы у мальчиков были чистые ногти, одежда и обувь. Если и не совсем чистые, то хотя бы не очень грязные. В противном случае он отправит ученика домой.

Потом учитель спрашивает домашнее задание, и сегодня все мальчики хорошо подготовились.

— Тогда идем дальше, — говорит учитель. — Харам! — громко произносит он и пишет новое слово на доске. — Кто-нибудь знает, что это такое?

Один мальчик поднимает руку.

— Дурной поступок — это харам.

Он прав.

— Дурной поступок, противоречащий исламу, — это харам. Например, убийство без причины. Или несправедливое наказание. Распитие алкоголя, употребление наркотиков — это харам. Грешить — это харам. Есть свинину — это харам. Неверных не волнует, что они могут совершить харам. Многое, что у мусульман считается харамом, неверным кажется хорошим делом. Это плохо.

Учитель окидывает класс взглядом. На доске он составляет большую схему, включающую три понятия: харам, халал и мубах. Харам — это дурное, поступать так запрещено; халал — это хорошее, поступать так разрешено; понятием мубах описываются сомнительные случаи.

— Мубах — это нехороший поступок, который тем не менее не является грехом. Например, есть свинину, если это может помочь избежать голодной смерти. Или охотиться — убивать, чтобы выжить.

Мальчики усердно пишут. Потом учитель задает вопросы, проверяя, все ли хорошо поняли.

— Если человек считает, что харам — это хорошо, кто он тогда?

Все молчат.

Приходится учителю самому ответить на свой вопрос:

— Неверный. А харам — это хорошо или плохо?

Теперь почти все руки взметнулись в воздух. Фазиль не смеет поднять руки, он до смерти боится ошибиться. Он съеживается, пытаясь спрятаться за спиной впереди сидящего мальчика. Учитель показывает на одного из учеников, который мгновенно вытягивается у парты и отвечает:

— Плохо!

Фазиль тоже подумал. Неверный — это плохой человек.

Аймал — младший сын Султана. В свои двенадцать лет он уже работает по двенадцать часов в сутки. Его будят на рассвете каждый день, семь дней в неделю. Он сопротивляется и натягивает на себя одеяло, пока Лейла или мать не заставляют его подняться. Он моет бледное лицо, одевается, ест пальцами яичницу, макая в желток кусочки хлеба, и пьет чай.

В восемь часов утра Аймал отпирает маленький киоск в темном фойе одной кабульской гостиницы. Здесь он торгует шоколадом, печеньем, лимонадом и жвачкой. Аймал считает деньги и мается от скуки. Про себя он давно окрестил магазинчик «комнатой тоски». Каждый день, отпирая дверь, он чувствует, как у него сжимается сердце, а к горлу подступает комок. Здесь ему придется сидеть до восьми вечера, пока не заберут домой. В это время на дворе уже темно, он ужинает, а потом остается только идти на боковую.

Перед дверью его магазинчика три больших корыта. Так служащие гостиницы пытаются собирать воду, капающую с потолка, но все усилия напрасны. Сколько корыт бы они не выставили, перед дверями Аймала всегда натекает большая лужа, и люди обходят стороной и корыта, и магазинчик. В фойе часто сумрачно, как в пещере. Днем свет из окон не проникает во все темные углы, несмотря на раздвинутые занавески. Вечером, если дают электричество, включаются лампы на потолке. А бывает, что и не дают. Тогда остаются только большие газовые светильники на столе у регистратора.

В 1960-е годы, когда гостиницу только построили, она считались самой современной в Кабуле. В то время по фойе сновали мужчины в элегантных костюмах и модно стриженые женщины в мини-юбках. Звучала западная музыка, подавали алкоголь. Здесь бывал даже король — принимал участие в важных встречах или просто заглядывал пообедать.

Шестидесятые и семидесятые остались самым либеральным периодом в истории Афганистана. Сначала под управлением жизнелюба Захир Шаха, а потом его двоюродного брата Дауда, который хотя и закрутил гайки и набил тюрьмы политзаключенными, в остальном всячески поддерживал модернизацию и западный образ жизни. В здании гостиницы расположились бары и ночные клубы. Потом жизнь в стране покатилась под откос, и то же самое произошло с гостиницей. За время гражданской войны она почти превратилась в руины. Стены комнат, выходящих в город, изрешетили пули, балконы обрушились от взрывов гранат, ракеты продырявили крышу.