Давид Гроссман - Кто-то,с кем можно бежать

Солнце грело ему живот. Гладило по груди. Мысли снова начали разбегаться мягкими кругами. Может быть, я буду искать её недели, месяцы, или даже годы. Через двадцать лет, допустим, я её найду и постучу в её дверь в каком-нибудь шикарном районе вилл, и привратник откроет и скажет, ты кто такой? А я скажу, что у меня есть что-то для Тамар. Ты? Он скажет, что у тебя общего с Тамар? Тамар не принимает всех подряд, каждая минута её жизни посвящена глубоким раздумьям о добре и зле и о свободном выборе, и, кроме того, у неё сейчас плохое настроение, потому что она только что разошлась со своим первым мужем, этим известным гитаристом...

- Ты посмотри, какое тело!

- Скажи правду, тебя на него тянет?

- С каких это пор сюда приходят гомики?

Асаф открыл глаза и увидел троих подростков, стоящих вокруг бассейна.

- Доброе утро, милашка, как спалось?

- Ты видела во сне, что мы с тобой делали вчера ночью?

Он наконец-то зашевелился, пытаясь встать. Вода доходила ему до шеи. Было холодно. Он попытался подплыть к бортику, но один из подростков довольно медленной походкой, прихрамывая даже, подошёл туда, и, когда Асаф положил руки на камень, чтобы вылезти, наступил ему ботинком на пальцы. Асаф поплыл на другую сторону, но и там уже кто-то стоял, подняв ботинок. Он начал плавать от края к краю, от края к краю. Знал, что шансов у него нет, что они не дадут ему выйти, но уже не мог рассуждать здраво. А тем временем бедная Динка стояла в отдалении и бешено лаяла, схваченная за ошейник парнем, который казался самым большим из троих, он прижимал её к ноге так, что она не могла ни головы повернуть, ни дышать, ни двигаться.

Они играли им так ещё несколько минут в полном молчании. Каждый раз один из них подходил к месту, где Асаф хотел выйти. Наконец, когда он уже почти отчаялся, они отошли и дали ему выбраться. Он вылез и встал, почти голый, дрожащий от холода, и они его окружили. Это было очень плохо. Хуже, чем когда-либо. Он не знал, что с ним сделают. И что сделают с Динкой.

Длинный парень приблизился. Он держал Динку так близко, что она прямо волочилась за ним, подвывая.

- Так что, сестрёнка? – улыбнулся он Асафу. – Думала тебе джакузи тут будет в нашем частном бассейне?

Асаф опустил голову. Сделал самую глупую физиономию, какую мог.

- Скажи-ка, сестрёнка, - поинтересовался тот громким и слишком значительным голосом, - может, ты ещё и пописала в наш частный бассейн, а?

Асаф сильно мотнул головой. Пробормотал, что не знал, что бассейн частный.

Парень удивлённо присвистнул:

- Ты что, не видела табличку: "Смертная казнь психам, заходящим без разрешения"?

Асаф мотнул, теперь уже всем телом. Он действительно не видел никакой таблички.

- Да что ты говоришь! – изумился длинный. – Никакой таблички? Ави, сделай мне одолжение, помоги сестрёнке увидеть.

Тот, кого звали Ави, сунул жёсткий палец Асафу под подбородок и сильно нажал так, что он вынужден был поднять голову.

- Теперь посмотри, душенька, теперь ты видишь? В золотой рамочке? С портретом Синди Крофорд? С блёстками на купальнике?

Он не видел. Сказал, что видит.

- Сбросим её, Герцль? – предложил Ави, малый в бейсболке задом наперёд.

- Может, снять с неё трусы? – предложил третий, хромой парень с выпуклыми родинками по всему лицу.

- Что, Кфир, ты её так хочешь?

Двое младших засмеялись. Асаф не шевелился. Это конец, подумал он. Они меня изнасилуют.

- Нет, - сказал высокий, самый старший из них, Герцль, - у меня есть план получше для таких психов, как она. Дайте её одежду, но сперва посмотрите, нет ли в каком-нибудь кармане чего-то, что символически возместит нам плавание в частном бассейне, включая подозрение на мочеиспускание?

Хромой поднял одежду. Быстро обшарил брюки и нашёл триста шекелей, которых должно было хватить Асафу на обеды в буфете муниципалитета до конца родительской поездки; которые он ревностно экономил на телеобъектив 300мм для нового "Кеннона".

Одежда была с силой брошена в него. Пряжкой ремня ему разбило губу. Он почувствовал горячую ниточку крови на подбородке. Не вытирая рта, надел брюки. Ему с трудом удалось просунуть ноги. Они стояли и смотрели на него. Это молчание его беспокоило. Это была минута затишья, способная перерасти во всё, что угодно, и Асаф понимал, что самое трудное только начинается. Он так запутался в рукавах рубашки, что отказался от попыток её надеть и стоял полуголый с рубашкой в руке. Он проглотил слюну, не зная, как это сделать, как заставить себя заговорить.

- Эй, сестрёнка, - сказал большой удивлённо и ещё сильнее прижал Динку к бедру, - ты почему ещё здесь, в поле нашего зрения?

- Собака, - сказал Асаф, не глядя на него.

- Что такое?!

- Мне нужна собака, - он не решался поднять голову. Его голос не проходил через голосовые связки, а звучал из другого места, примерно в области локтя.

Двое младших замолчали и поражённо уставились на Асафа. Потом посмотрели на длинного и насмешливо растянули рты, не зная, что думать.

Он издал долгий-долгий тихий свист.

- Собака, говоришь? Я думал это кобель. Но сука для нас ещё лучше. – Он провёл пальцем по оранжевому ошейнику. – Ты уже и документ на неё получила, можешь попрощаться с затратами.

- Мне нужна собака, - повторил Асаф. Он прямо высекал слова из застывшей глыбы, заполнявшей полость его живота. Динка смотрела на него. Её опущенный хвост начал неуверенно раскачиваться.

Двое ребят уловили искру в глазах Герцля и захохотали. Они выли от смеха и били себя руками по бёдрам. Герцль поднял руку, не руку – палец, и они замолчали.

- Скажи-ка, падла, - сказал он, с неподдельным изумлением, - тебе твою мерзкую рожу не жалко? Не боишься, что мы позволим Кфиру сделать с ней что-то непристойное, а у него ещё и срок условно?

- Так давай... давай драться, - пробормотал Асаф, думая, что он спятил, и не понимая, как у него вырвалась эта ничем не подкреплённая фраза.

Длинный сделал шаг вперёд и приставил руку к уху:

- Не понял, - сказал он и улыбнулся тонкой улыбочкой.

- Ты и я, - прошептал Асаф, и губы его побелели. Он почувствовал их белизну. И всё его тело побелело. – Давай драться. Кто победит, получит её.

Те двое снова заржали и обнялись, вскрикивая и хлопая друг друга по спинам. Они прыгали вокруг него с воплями и напоминали двух детёнышей пантеры или волчат, которых отец учит терзать живую добычу.

Герцль передал Динку Ави и приблизился. Он был выше Асафа на голову и шире на одно плечо, как минимум. Асаф выпустил из руки рубашку. Герцль, стоя против него, приглашающе протянул руку.

Ноги не слушались Асафа, но он начал обходить парня по кругу, двигаясь заморожено и рывками. Герцль поворачивался за ним. Асаф видел перед собой длинные руки со скользящими по ним мускулами. Он надеялся, что это закончится быстро, чтобы это ни было, только бы побыстрее, и чтобы было не очень больно и не слишком унизительно. Его смущало, что он до пояса голый. Он смутно помнил, что в минуты опасности организм выделяет адреналин, который должен укрепить мышцы и ускорить реакции, и с грустью думал, что у него, как видно, это вещество отсутствует. Он наоборот становился всё более и более заторможенным, у него даже было чувство, что он сам себя усыпляет, наверно для того, чтобы не чувствовать боли, которая последует, и, главным образом, унижения.