Ольга Ляшенко - Собиратель чемоданов

— Опять твоя софистика! Ты, как всегда, смешиваешь понятия. Мебель и мебель — это совсем не одно и то же. Одно дело — стол, за которым ты сидишь и, допустим, пишешь свою книгу. И совсем другое — когда тебе по сто раз в день, рискуя жизнью, приходится взбираться не верхотуру, только для того, чтобы взять пару спичек или отхлебнуть глоток чаю.

— Это неудачный пример, — сказал Упендра. — Вспомни, когда мы с тобой последний раз сидели за столом.

Чемодаса вспомнил: это было еще до взрыва, в доме Упендры.

— Вот видишь, — сказал он. — Сам признаешь, что этот тип мебели не имеет даже минимального смысла. Хотя, возможно, в чемоданах мебель на ножках и сейчас еще как-то используется. [97]Но ведь здесь-то все по-другому. Нет, по-моему, это просто ненужный антропоморфизм. [98]Представь, как будет здорово, когда на стол, на стулья, на диван мы сможем ходить пешком. Чувствуешь, какие открываются возможности?

— Но зато другие возможности закроются. Под стол и под кровать ходить уже не придется.

Этого Чемодаса действительно не предусмотрел. «Ну, да ничего. Главное — начать, а там разберемся».

— Само собой, кое от чего придется отказаться, — согласился он, — Но зато и выигрыш налицо.

18. — Тебе и со складом придется проститься, — продолжал Упендра.

Склад располагался прямо под столом.

«Да что он все каркает!» — подумал Чемодаса, чувствуя, как к нему возвращается привычная злость на Упендру, который только и может, что давать глупые советы и понапрасну предостерегать.

— Ничего, — резко сказал он. — Со складом что-нибудь придумаю, это не твоя забота. Рассуждать можно до бесконечности, а толку от этого все равно не прибавится. Тем более, что решение уже принято.

— Что значит принято? — возмутился Упендра. — Я пока не давал своего согласия. Да и Стяжаева не мешало бы выслушать, он тоже имеет право голоса.

— Стас возражать не станет. Он давно жалуется, что ему лифты мешают сидеть за столом, ноги девать некуда. Так что, если дойдет до голосования, нас будет двое против одного.

— Согласен.

Упендра согласился на голосование только для того, чтобы выиграть время. «О чем тут голосовать? — думал он. — Тут и голосовать-то не о чем. Заведомо абсурдная идея».

19. — А раз согласен, так бери гармошку и играй! — сказал Чемодаса.

Эта просьба, столь неожиданная в устах Чемодасы, тронула Упендру до глубины души. Он быстро приладил гармошку и взял первую ноту.

— Играй как можно громче, — сказал Чемодаса, затыкая поплотнее уши.

«Странное решение, — подумал Упендра. — Впрочем, может быть, ему так легче привыкать».

Он подул изо всех сил и извлек из своего инструмента самые пронзительные и резкие звуки, на какие он только был способен.

Чемодаса удовлетворенно кивнул. Сечас же снизу раздался возмущенный стук. Это сосед опять взялся за свою швабру. Упендра перестал играть.

— Что же ты? Продолжай, — нетерпеливо сказал Чемодаса.

— Зачем дразнить больного человека? Это жестоко, — сказал Упендра. — Лучше пойдем с нами вечером на свалку, там и послушаешь.

— Играй, кому говорят! — потребовал Чемодаса.

«Что это с ним?» — Упендре стало как-то не по себе.

В это время в прихожей раздался звонок.

— Вот видишь? Старик уже здесь, — испуганно прошептал он.

— Открыто! — во весь голос прокричал Чемодаса.

— Ты с ума сошел! — Упендра уже не на шутку испугался. — Забыл, о чем рассказывал Стяжаев? С ним небезопасно!

— Все идет по плану! — сказал Чемодаса, возбужденно потирая руки. Глаза его горели, щеки пылали лихорадочным румянцем.

Упендра ничего не понимал. Сумасшедший был уже в прихожей, а Чемодаса вел себя более чем странно. А что, если и он небезопасен?

В это время раздался осторожный стук в дверь, и дребезжащий старческий голос спросил:

— Можно?

— Да-да. Войдите! — крикнул Чемодаса.

Упендра отпрянул от окна и резким движением задернул штору.

20. Он не видел, как открылась дверь и что произошло вслед за этим. Он только слышал оглушительный удар, от которого чуть не лопнули барабанные перепонки, а затем — звон, грохот, треск, скрежет и плеск воды, который, казалось, никогда не прекратится. Зажимая руками уши, Упендра бросился ничком на пол.

Наконец все стихло. В наступившей тишине прошелестели быстро удаляющиеся шаги насмерть перепуганного старичка, а затем раздался ликующий крик Чемодасы:

— Ура! Получилось!

Упендра встал и выглянул в окно.

Взору его предстала ужасная картина всеобщего бедствия.

Увы, не все, далеко не все предусмотрел в своих рассчетах Чемодаса. Казалось бы, он включил в них почти все существенные параметры: направление сквозняка, массу оконной рамы вместе со стеклом, силу натяжения бечевки, сопротивление материала ножки стола. Единственное в чем он был не до конца уверен, — это то, насколько прочно держится шпингалет. Если бы шпингалет оторвался, ничего бы не вышло. Поэтому, надпиливая ножки, он применил отдельный расчет: вычислил, сколько по минимуму необходимо оставить, чтобы стол не рухнул сразу. И оставил даже немного меньше. Но все равно до последней минуты он не был уверен в успехе. Шпингалет был ржавый и вполне мог подвести.

Однако можно ли было предусмотреть все возможные и даже почти невозможные последствия совокупного действия множества несущественных факторов и маловероятных обстоятельств? Кто мог, например, предвидеть, что самовар окажется почти доверху наполненным водой? Что тяжелая столешница, вместо того, чтобы спокойно занять отведенное ей место на полу, разве что чуть-чуть потеснив склад, всей своей тяжестью рухнет прямо на хранилище взрывоопасных веществ? Что падая, она увлечет за собой и канатную дорогу вместе с книжной полкой, и самовар, и вентилятор, и мельницу, и беседку, и все прочие расположенные на ней постройки и приспособления, а также выдвижной ящик со всем его содержимым?

21. Чемодаса обрадовался лишь в самый первый момент. Это было естественное чувство, понятное каждому, кому хоть раз посчастливилось полностью и до конца осуществить задуманное. Ведь не мог он сразу, одномоментно охватить мысленным взором все случайные и непредвиденные неприятности, нежданно и негаданно присоединившиеся к свершению грандиозного плана, да еще вместе с их отдаленными последствиями. Быстро, но постепенно, как из осколков разбитого зеркала, складывалась в его уме картина происшедшего, и когда она сложилась полностью, то первой его мыслью было: «Вот так и случаются непредвиденные катастрофы».

— Так этого ты хотел? — прозвучал за спиной голос Упендры.

Этот вопрос был как удар в спину. Все перевернулось в душе у Чемодасы. Все новые решения, уже начавшие подспудно вызревать в его сознании, смешались в один тугой ком, подступивший к горлу. Кажется, впервые в жизни ему не пришлось искать слов, чтобы выразить свое возмущение, они нашлись сами собой: