Альберт Лиханов - Собрание сочинений в четырёх томах. Том 4.

Они, как письмо, которое будто бы забыли — на самом же деле не хотят — распечатать.

Они не востребованы.

Что значит не востребованы? Куда? К столу, к веселью, к компании?

Да нет, к труду, к тому, чтобы с их помощью стало лучше цеху, заводу, делу, а значит, нашей общей морали, которая тут-то вполне совпадает с интересами дела.

Значит, не востребованы очень серьезно. Не востребованы социально.

Я воспользовался бродячим выражением, сравнив Н. А., человека, которому «нужно больше всех», с людьми «без запросов». Эти слова — «без запросов», — конечно, очень неточны, я их употребил скорее просто для контрастного сравнения героини письма с окружающими ее людьми, не вкладывая в них особо большого смысла: запросы, конечно, есть у всех, в том числе и производственные, но, я думаю, все же понятно и бесспорно — есть люди, которым до всего есть дело, есть люди, которые не в свое дело не суются, а есть и вовсе те, что ни в какое дело не вмешиваются, думая лишь о покое. Личном.

Так вот для тех, других, третьих и четвертых социальная невостребованность Н. А. поучительна, устрашающа, нравоучительна; можно на все лады перебирать вредоносность невостребованности для общей и персональной — в каждом конкретном случае — морали.

Один, поняв ситуацию, скажет себе: «А я не сунусь, дураком не буду».

Другой скажет вслух нашей Н. А.: «Так тебе и надо! Еще больше лезь!»

Третий скажет приятелю: «Чем меньше надрываешься, тем лучше. Пусть лучше сами попросят».

А четвертый подумает про Н. А.: «Ишь, выскочка!»

И многие ли скажут, подумают, обсудят с товарищем, поднимутся на собрании, вслух, открыто требуя, чтобы завод взял от каждого по его истинным, подлинным способностям?

Разве не серьезный вопрос?

Выходит, эта самая невостребованность — поучительна, педагогична, только со знаком «минус».

Она учит не хорошему. Она воспитывает человека пассивным, инертным. А далее — равнодушным. Наше дело, мол, сторона, пусть думает начальство. Пусть оно и отвечает за все.

Прислушайтесь: не слышится ли снова интонация того Володьки с гитарой? Бывшего конструктора, ныне наладчика?

Темна власть таких уроков.

Много душ калечит она, рождая неверие, скептицизм, наплевательство. Уж вовсе не нравственные, скорее печально-идейные категории. Антиидейные.

Вот в какие закоулки заводит невостребованность, особенно — невостребованность молодых.

Вместо эпилога я хотел бы процитировать древнего философа по имени Эпикур. Того самого, кого склоняют, порой без нужды, когда хотят упрекнуть кого-то за слишком спокойное отношение к жизни, за любовь к слишком сладкому ее образу, за невмешательство и неясность личных целей.

Ах, люди! Ах, молва! Как часто наши понятия стереотипно неподвижны и сколько требуется сил, чтобы сдвинуть их с насиженного места!

А ведь между тем не кто иной, как древний Эпикур, сказал мудрое и столь важное в нашем разговоре.

«Из желаний, — сказал он, — одни естественны и необходимы, другие, естественны, но не необходимы, третьи же ни естественны, ни необходимы, но порождены пустыми представлениями».

Пустыми представлениями? Как всегда, великое просто.

Ведомые пустыми представлениями, «люди гибнут за металл», надо же, гибнут и в наше, все понявшее время — гибнут, как будто бы не было ни Эпикура, ни Гёте, ни Пушкина, ни сотен других великих умов, доказавших, что смысл жизни — в ином.

Гибнут, ломая себя, своих близких, считая важной целью лишь то, что материально, но что не создает еще само по себе духовной, осмысленной, полной жизни.

Но вспомним вечный вопрос: как жить? Во имя чего? Быть или не быть? И какие выводы надо сделать из писем Александра Козаря и В. В. и рассуждений, следующих за ними?

Нужны ли, должны ли быть какие-то еще выводы?

Верно, многое сказано выше. И все же, к чему педагогика, к чему воспитание, вся духовность нашего общего мира должны стремиться, как работать, чтобы люди, прошедшие теорию смысла жизни, на практике не принимали за жар-птицу ощипанную, хоть и калорийную, с точки зрения здравого смысла, курицу?

Ну, например: сдерживать или развивать стремления с детства? Но что значит — человек без стремления?

Быть первым — неужели так плохо такое желание? Прекрасно в состязании, и не только спортивном, а профессиональном или научном. Быть первым среди людей не хорошо и не плохо, а сложно, и к этому надо готовиться, вырабатывая в себе сложные нравственные достоинства. Но убивать в себе тягу к первенству — то же самое, что ломать мотор в самолете.

Неужто деньги, имущество — такое зло? Не добро и не зло. Необходимость. Классики философии — помните? — утверждали, что в будущем золотом будут украшать общественные туалеты. Пока же без денег не обойтись, и, воспитывая отношение к деньгам — а отношение надо воспитывать! — нелишне вспоминать, что деньги есть мера труда и к ним надо относиться бережно, почитая и свою, и чужую работу.

Бережно, но не скаредно, жадно наращивая число материального, превращая его в циничного и надежного божка. Чувство меры прекрасно не только в искусстве, но и в желаниях.

Мы отрицаем аскетизм, это утверждено устами партии. Мы за соединение материального с моральным. За гармонию между тем и другим.

Подумайте перед сном о прожитом дне: была ли гармония?

Выполнив план на заводе, не прошли ли вы потом мимо слепой старухи на дорожном переходе, не протянув ей руки?

Не отступили ли от истины в важном разговоре, поддакнув тому, кто сильнее?

Не сделали ли хуже то дело, которое могли сделать лучше?

Не забыли ли просьбу товарища?

Обещав что-то сделать другим, не махнули ли рукой в душе, сказав себе: «Слово стоит недорого!»

Или, может, обманули кого — во благо, конечно же, этого, обманутого?

Или солгали?

Или обрадовались чужой беде?

Позавидовали чужому успеху? Говоря при этом о тяжести зависти?

Если было все это вместе или хотя бы одно лишь только за прожитый день, если вы признались себе честно: да, это было, я желаю вам бессонной ночи в думах о себе.

Я что — исповедник, имею какое-то особое право?

Нет, ничего подобного, — не посягал и не посягаю. Просто, думая о себе, нельзя не думать о других. Как думая о других, терзаю свою душу.

Если бы кто-то когда-то одной фразой смог выразить смысл жизни! Но одной такой фразы нет. Смысл состоит из многих составных.

Биться, думая о них, — участь человека.

И находить, и становиться лучше — тоже его участь.

Последние годы, после того как журнал «Знамя» напечатал мою повесть «Благие намерения», посвященную современному сиротству, я объехал много детских домов и школ-интернатов.

Почему — после повести, ведь она уже написана, новых проблем для прозы я не открывал, по сути, все мне было известно?