Борис Дышленко - СОЗВЕЗДИЕ БЛИЗНЕЦОВ

"Хорошо бы достать гимнастику йогов.

В Индии много йогов.

Но в Индии не современно…

В Польше?..

Да, там восемьдесят пять процентов частного сектора. Кроме того, там абстракционизм разрешен".

Видел в журнале "Польша" абстрактную репродукцию: обнаженная женщина и петух.

"Попросить Николая Николаевича сделать копию? Откажется.

Можно хорошо заплатить. Скажем, пятьдесят рублей. И Николая Николаевича поддержать в трудную минуту. Поддержать искусство, талант. Да, поддержать материально.

Нет, откажется. Жаль.

Покупать картину самого Николая Николаевича? Не то. Не похоже на абстракционизм, хоть и не понятно. Все таки в абстракционизме больше углов. Более угловатые изображения, прямые строгие линии. Нет, у него не похоже. Видимо, не выражает динамики века".

Медленно пил крепкий кофе. Свой, фирменный кофе. Смаковал. Рецепт из немецкого журнала, а перевел переводчик из орготдела.

"Да, там, на Западе, умеют пить кофе. Мы еще отстаем в культуре. Учиться, учиться и учиться!" Мысли бродили:

"Завтра получка. Надо бы пополнить свой бар. Нужно посмотреть в магазине, нет ли чего-нибудь оригинального.

Дама должна прийти. Познакомился на выставке "Интерснаб". Крупная, каштановая, "бальзаковский возраст". Интересно, у нее с культурным уровнем как? Понимает ли искусство?" Еще на кухне в окне увидел снег.

"Ну что ж, всему, как говорится, свое время".

На улице остановился, подумал:

"Морозный озон полезен. Времени хватит. Можно прогуляться пешком. Например, Пушкин любил ходить пешком. Правда, Пушкин на стуле сидеть не умел…" Подумал немного.

"Можно".

Посмотрел на белую Неву, на исторические и культурные памятники, покрытые снегом и сказал:

– Люблю русскую зиму!

Обойный рисунок запрыгал по желтой стене. Со стены светлое пятнышко скакнуло на Колино лицо, с Колиного лица на Лялино. И Ляля проснулась – она засмеялась. И, сев на кровати, босыми ступнями почувствовала прохладный паркет. Она опять засмеялась, поджала ноги и пальцы поджала. Посмотрела на Колин портрет.

– Красивый Коля, – сказала Ляля, – красивый и симпатичный. Самый симпатичный на свете. И усы, и борода, и вообще. А я? Я страшно люблю, – сказала Ляля, – и вот теперь я выхожу за него замуж.

"Ничего себе! – радостно ужаснулась Ляля. – Надо же, замуж! Только подумать. Все-таки раньше было спокойнее, – подумала Ляля, – раньше я не выходила замуж. Нет, нет! Я, конечно же, очень хочу замуж за Колю, – подумала Ляля, – но страшно. Раньше когда-то это было не так скоро, а теперь… Двадцать пятого. Ой, ведь это ровно год! – удивилась Ляля. – Ровно год, как я знаю Колю. Ох, страшно! Двадцать пятого. Это, правда, еще только заявление, – подумала Ляля, – ведь еще потом ждать. Нет, самое страшное все-таки заявление. Там, после заявления уже все пойдет само собой, и так – до самой свадьбы. Свадьба пышная нам ни к чему, – деловито подумала Ляля, – нет, не надо, обойдемся. Конечно, это было бы приятно, в белом платье, до самого пола, Коля во фраке, как в кино. А что? – ему бы пошло. Правда, теперь так не женятся, но вообще, было бы здорово.

Нет, не надо, – вздохнула Ляля, – можно и так. Скромненько. Потому что это не главное – это роскошь. Мы просто так распишемся, посидим здесь с бабушкой… Да, свидетели, вот еще, – вспомнила Ляля. – Интересно, кто будут свидетели? Наверное, Александр Антонович – без него нельзя… А кто же еще? Ну ладно, до этого еще далеко: месяц, если не больше.

А вот сегодня: как там у Коли решится? Он так беспокоился. Странно, что это он? Не так уж и трудно в конце-то концов работу найти. Ну, если не выйдет сейчас, можно этим заняться и после Нового года. Куда торопиться?

А после Нового года всегда и везде очень много работы. Неизвестно почему, но много – что-то там с бухгалтерией. И особенно нечего думать. Вот разве что Коля теперь озабочен, что, мол, семейная жизнь, расходы на свадьбу и прочее всякое?.. Ерунда! Деньги – ерунда. Дело не в деньгах. Деньги им не нужны. Во всяком случае, много не нужно. Нет, тут дело в чем-то другом, и вчера как будто Коля что-то скрывал. Да нет, ничего Коля не может скрывать: он бы от Ляли не стал скрывать ничего. Правда, вчера он как будто был чем-то встревожен. Что-то его беспокоит. Конечно, с одной стороны, предложение, это верно… но об этом предложении и раньше было известно. Уж ему-то было известно – не в секунду же он это решил. А вот чем-то был он встревожен – и все. Это чувствовалось. А действительно, почему он так разволновался, услышав про этих, двоих, под окном? И, кстати, те двое, были они или нет? Ведь как-будто своими глазами их видела. И какие-то странные.

А следы, – спросила себя Ляля, – следы где? Раз не было следов, значит, и тех не было, а если бы те были, то были бы и следы. А их нет.

Нет, – сказала Ляля, – конечно, не было никого. Это я так, примерещилось мне: снегопад".

Солнечный зайчик снова запрыгал по Колиному лицу, по портрету. Ляля улыбнулась.

"Автопортрет, – подумала с гордостью Ляля. – Я попросила – и он написал. Вот написал для меня. Стоило попросить. Ах, чего бы я не сделала для Коли! Что бы мне сделать для Коли? Ничего пока не могу сделать, разве что успеха пожелать в сегодняшнем деле".

– Желаю, очень желаю! – крикнула Ляля и сжала тугой кулачок. – Вот, сжала, и теперь ни за что не разожму. Весь день. Так и буду держать.

Так и одевалась, не разжимая кулачка, умывалась, не разжимая, причесываться, правда, было неудобно, но все-таки причесалась и при этом все-таки не разжала.

"Все, – сказала Ляля и посмотрела в зеркало. Посмотрела, в целом одобрила, вот только глаза… – Да, мне бы другие глаза, – сказала Ляля, – мне бы голубые: блондинкам все-таки больше подходят голубые глаза, жалко, что карие". Немного погрустила об этом и пошла в комнату.

Бабушка уже накрыла на стол, оглянувшись на Лялю, положила ей на тарелку две ложки пюре, дымящуюся, тугую сардельку.

– Доброе утро, бабушка, – сказала Ляля чуть-чуть виновато. (Вчера, задержавшись, застала бабушку спящей.) – Доброе, доброе, – отвечала старушка, – совсем неплохое. Зима. Так что с праздничком тебя, со снежком? А тебе что сегодня – с утра?

– С утра, бабушка, я там подменяю одну… Меня попросили. Вчера не успела предупредить – поздно пришла.

– Да уж, загуляла, деточка, загуляла. Совсем позабыла старуху.

– Что ты, бабушка, что ты! – укоризненно воскликнула Ляля. – Я тебя никогда не забуду, и когда выйду замуж, и тогда не забуду. Буду каждый день приходить. То есть вместе будем приходить, – поправилась Ляля.

– А что, уже собралась? – Бабушка сверкнула очками. Ляля покраснела.

– Ну, почти… В общем, собралась.

– Ну что ж, – вздохнула старушка. – Ну и дай Бог! Жалко, конечно, да не век же со мной вековать. А этот твой кавалер, он вроде ничего, симпатичный. Серьезный, негромкий, похоже, не пьет – в наше время ведь, знаешь, главная опасность, а тем более художники: они народ обычно шумливый, ветреный. Да нет, не подумай, я не о Коле. Он-то как раз внимательный, вежливый, поговорить с ним приятно. А материально… Это уж как-нибудь сладите. Молоды еще – успеете.