Анатолий Отян - Добро Наказуемо

— Читала я об этом вашем сборнике. Могу рассказать наизусть.

— Неужели, — искренне удивился Раевский, — я и сам их не помню. А ещё что ты знаешь?

— Всё. Всё, что было в печати.

Раевский молчал. Он всегда думал о том, почему его жёны и сыновья не знают его стихов? Да что там не знают, они их не читают и не читали. Он давно понял, что поэты пишут потому, потому что птицы поют. Иначе не могут жить. Но птицы всегда поют для любимых, а поэты хотели бы, чтобы их слушали любимые, но это бывает редко.

Рядом с квартирой, в которой жила Марина стояли двухкомнатные меблированные апартаменты, которые санаторий сдавал приезжим, лечившимся за свой счёт, или отпускникам, предпочитающим горный воздух городскому. Сотрудникам санатория делалась существенная скидка в цене, и Марина на неделю сняла их для Раевского. Она сначала не хотела писать в заявлении, что для отца, но тогда цена была бы значительно дороже. Когда они приехали и поднялись на этаж, то к удивлению Марины увидели, что хаусмастер вставил в специальную рамку табличку на дверь — "Wladimir Raewskiy". Марина завела отца в апартаменты, предложила пару часов отдохнуть, а потом они будут ужинать, но он от отдыха отказался, и спросил Свету не пойдёт ли она с ним прогуляться по парку? Света с радостью согласилась, и Раевский достал из сумки коробку с куклой. Света, затаив дыхание, открыла коробку и ахнула. Она не могла вымолвить ни слова, а только посмотрела на мать счастливыми глазами и обращаясь к деду протянула:

— Danke!

Марина посмотрела на куклу и сразу поняла, что она изготовлена в Германии и что она из тех штучных изделий, изготовленных мастерами-кукольниками, чьи произведения хранятся в музеях, а в продажу идёт не более девяти экземпляров. Цена их может доходить до нескольких тысяч марок.

— Царский подарок Вы сделали внучке.

— Она мне очень понравилась, но когда я увидел сертификат, который лежал в кармане, заколебался, уместно ли везти подарок сделанный в Германии. Но потом подумал, что едут же скрипачи в Италию играть Паганини на скрипке Амати или Страдивари. Я был поражён, увидев живое лицо фарфоровой красавицы. Сразу вспомнил немецкие сказки, любимые в детстве. Тебе я тоже привёз подарок, но отдам его чуть позже.

— Опа, можно я возьму куклу с собой? У меня есть коляска для неё, и она будет спать, а мы будем разговаривать.

— Конечно можно. Заходи через пятнадцать минут и пойдём. Опа — это значит дед?

— Да, это ласкательное, вроде нашего дедушка, — объяснила Марина.

Она забрала Свету и вышла к себе, а Раевский умылся, вынул из чемодана подарок для Марины и развесил его в шкафу. Умылся, оделся, соответственно прогулке в парке, и услышал стук в дверь. Они пошли гулять по парку, и Света, считая, что дед, не знающий немецкого не знает ничего, объясняла ему достопримечательности. Когда подошли к фонтану, то она, путая немецкие слова с русскими, объяснила, что рядом на стене нарисована история фонтана.

— Видишь, опа, это храбрый рыцарь Зигфрид. Его ранили злые варвары и он мог умереть. Но его взял в свою повозку Bauer, не знаю как по-русски…

— Наверное, крестьянин?

— Да, крестьянин, привёз его сюда, напоил водичкой из фонтана, и Зигфрид выздоровел и победил всех варваров, а здесь построил Burg и стал в нём жить со своей невестой.

По парку бегали белки и одна из них подбежала совсем близко.

Раевский вытянул вперёд ладонь, и белка прыгнула ему на колени, но увидев, что рука пустая, убежала.

— Дедушка, нельзя обманывать белок, а то они людей разлюбят.

Следующий раз возьмём орехи и будем их угощать.

У Светы на всё находились примеры из жизни или сказок. Увидев дрозда она вспомнила страшную историю, когда белая кошка прыгнула из окна прямо на дрозда и съела его. А потом ей мама говорила, что соседи заявили на кошку в полицию и там приказали кошку из дома не выпускать или ей присудят штраф.

У Раевского таяло сердце от общения с внучкой, и он думал, что зачем люди стремятся к большим деньгам, власти, враждуют между собой? Разве может быть счастье выше того, чтобы любить, быть любимым и нужным. Сидеть вот так с внуками, слушать их щебетанье, дышать воздухом и свободой, собственно наслаждаться жизнью. Но к сожалению (а может к счастью), через десяток лет этой славной девчушке не нужен будет старый дед, и выберёт она молодого и красивого собеседника, которому будет рассказывать совсем другие истории.

Взять его старшего сына. Когда ему было столько же лет сколько Свете, он приезжал к отцу и с удовольствием принимал подарки и деньги, которыми награждал его отец, а став постарше, угадывал или рассчитывал когда у него зарплата или гонорар. Его мать получала неплохие алименты, что позволяло ей не работать, менять мужей, а мальчишку предоставила самому себе. Слава богу, что парень закончил университет, стал учёным, живёт в Америке.

От второго брака у него тоже сын. Но там история другая. Когда Борьке было шесть, его мать, бывшая балерина, ушла от Раевского к полковнику, уехала с ним на Дальний Восток и забрала с собой сына.

Сейчас её муж генерал, заместитель командующего округом, а Борис старший лейтенант. Раевский пытался несколько раз наладить контакт с сыном, но не получается у них отношений. Наверное, мать его настраивала, а может… Кто его знает. Может он сам виноват, что не сумел сделать так, чтобы сын для него был родной.

Сумеет ли он хоть на старости лет иметь родного человека в лице этой девочки. Дочь холодна к нему, но как может быть иначе? Раевский посмотрел на Свету, качающую на руках куклу. Он приложила палец к губам, показав тем самым деду, чтобы он не разбудил своими разговорами куклу.

— Дедушка, мне уже нужно домой.

— Почему? У нас есть ещё полчаса.

— Вот я должна тебе рассказывать, что я хочу в туалет. Пошли.

— В таком случае, конечно, пошли.

Придя на лестничную клетку, Раевский завёл ребёнка к матери, а сам зашёл в свои апартаменты. Прилёг минут на пятнадцать на диван, потом принял душ, одел костюм, галстук, достал из шкафа уже отвисшую подарочную шубу и две новые книжки стихов. Одна из низ была на английском языке и называлась "Roiling subway"-, "Громыхающая подземка" — а другая поэма на русском "Тысячелетняя Россия".

Раевский достал из кармана ручку с золотым пером «Parker» и подписал ту что о подземке: "Моей дочери Марине, от отца, автора этой книги.

В. Раевский" А на второй поставил только подпись. Взял подарки и постучал в дверь к Марине.

— Мариночка, это тебе подарок от твоего непутёвого отца.

— Что Вы, Владимир Сергеевич?! Я не могу принять такой подарок.

Ведь это норка! Я даже не спрашиваю сколько она стоит. Даже здесь это целое состояние.

— Мариночка, пойми меня правильно. Я не бедный человек, но и не такой богатый, чтобы разбрасываться налево и направо такими подаркам. Но ты моя дочь, которой я не подарил в своей жизни ничего.