Жорж Сименон - И все-таки орешник зеленеет

Я никогда не был в квартире, где Жанна живет теперь с Натали. Она меня не приглашала, а я не напрашивался.

Я знаю этот дом, очень современный, построенный на месте двух трехэтажных домов, немного не доходя до перекрестка Монпарнас. Жанна живет на самом верху, откуда, вероятно, открывается очень красивый вид.

— Ты больше не получал известий от Пэт? Думаешь, у нее есть шансы выкарабкаться?

— Не знаю…

Она смотрит на меня вопросительно. Я уверен, что с тех самых пор, как мы познакомились, она пытается угадать, законченный ли я эгоист, или просто не умею выражать свои чувства.

По мнению Жанны, я слишком спокойно говорю о Пэт и о смерти моего сына.

Тем временем я приготовляю бокал сухого мартини для нее, а себе наливаю полрюмки портвейна.

— За твое здоровье…

— И за твое…

Мы переходим из гостиной в студию в ожидании, пока нам доложат, что обед подан. Не люблю слова «студия», оно напоминает мне объявление в газетах. Однако не могу же я называть эту комнату будуаром? «Маленькая гостиная» тоже смешно.

— Ты сделал шикарный подарок Жаку… Когда он пришел рассказать мне об этом, он был вне себя от радости… Он-то, бедный, думал, что его женитьба на такой молоденькой девушке тебе не понравится…

— У меня нет причин…

— Я ему так и сказала… Сейчас он составляет планы со своим архитектором, но я думаю, он женится и переедет раньше, чем все будет готово… Я осмотрела магазин и квартиру во втором этаже… И в самом деле хорошо…

Она украдкой наблюдает за мной. Она всегда это делала. Все время, пока я жил с ней, меня не оставляло ощущение, что на меня постоянно направлен чей-то оценивающий взгляд.

И сейчас это продолжается. В каждое свое посещение она, наверное, находит меня все более постаревшим, все более вялым. А я призываю на помощь все свои силы. Смешно, ведь я же знаю, что мне ее не обмануть.

— Ты не скучаешь?

— Нет.

— Не жалеешь, что перестал управлять банком?

— Нет.

— Ты там по-прежнему бываешь каждое утро?

— И днем тоже…

Я не хочу, чтобы меня жалели, но чувствую, что она готова меня пожалеть. Она знает квартиру, в которой я живу, и, должно быть, в анфиладе этих огромных комнат я кажусь ей еще более худеньким и невзрачным.

— Ты видела эту Хильду? — спрашиваю я.

— Да, он нас познакомил. Мы вместе обедали у Липпа.

Со мной ее еще не знакомили. Я увижу ее последним. Я не принадлежу к их клану.

Это не совсем точное слово, но я не нахожу другого. Между ними существует что-то вроде сообщничества, поэтому они могут обсуждать друг с другом вопросы, которых не затронули бы в моем присутствии.

Так было всегда. Жан-Люк, например, навещает свою мать каждый раз, как бывает в Париже, а ко мне заходит очень редко. Я уверен, что они хорошо ко мне относятся. Они даже в известной мере восхищаются мною, тем, чего я достиг со времени Макона. И все же они не хотели бы походить на меня и ставят мне в вину условия, в которых я их воспитал.

Это трудно объяснить. Я не сказал бы, что они циничны, что от меня им нужны только деньги. Это было бы неверно. Но почему-то всегда получается так, что они приходят ко мне, когда я им нужен.

Как они говорят обо мне?

— Этот бедный старина Бай…

Я для них человек другой эпохи, живущий в обстановке другой эпохи…

— Должно быть, он ведет не очень веселую жизнь…

— Зато он прожил достаточно, ни в чем себе не отказывая, не так ли?

Так, я ни в чем себе не отказывал.

— Натали тебе не звонила?

— Она должна была звонить?

— Она мне вдруг сказала, что хочет повидать тебя на этих днях, и я ей посоветовала сначала позвонить…

— Почему?

— Без звонка она может прийти не вовремя.

— Что значит «не вовремя»?

— А вдруг у тебя кто-нибудь будет?

— Ты думаешь, женщина?

— Хотя бы…

— Здесь я женщин не принимаю…

Она как будто удивилась, потом приняла лукавый вид.

— Значит, мадам Даван…

Я краснею. Я никогда не прикасался к мадам Даван, и Жанна ее почти не знает — до нашего развода ее в доме не было. Лишь после того как от меня ушла Нора и я остался один, я начал искать горничную.

— Ты ошибаешься.

- Тогда как же ты устраиваешься?

Это ее забавляет. Она всегда любила задавать нескромные вопросы, даже нашим друзьям, которые очень смущались.

— Я хожу к мадам Бланш.

— Кто это мадам Бланш?

— Очень приличная седовласая дама. Она живет в особняке на улице Лонгшан. Туда не всякого пускают. Надо, как в сказке, показать белую лапку. И лучше предупредить о своем приходе за несколько часов…

— Понимаю…

— Она знает много молодых женщин…

Я не решаюсь спросить у нее:

— «А ты?»

Я не могу быть таким жестоким, как она, хотя и сержусь на нее за то, что она заговорила о мадам Даван.

— Не знаю, что тебе хочет сообщить Натали. От нее можно ожидать всяких сюрпризов…

— Жак мне рассказывал о ней… О том, что она мажется… Курит… О ее косматых друзьях, с которыми она бегает по кабачкам Сен-Жермен-де-Пре…

— Я предостерегала ее… Пыталась удержать… Если так пойдет дальше, она быстро измотается…

Мы садимся за стол. Я велю подать сухое шампанское, потому что Жанна всегда предпочитала обедать с этим вином. Она и в самом деле его любит. Легкий суп. Полголубя. Много салата и никакого десерта.

— О чем я говорила?.. Ах, да… Не понимаю, как у нее нервы выдерживают… Я ведь почти все вечера провожу дома… Очень редко выхожу после обеда… Она бродит вокруг меня, набирается смелости и в конце концов спрашивает небрежным тоном: «Ты не будешь смотреть телевизор?» — «Нет…» — «Ты ничего не имеешь против, если я выйду на часок?.. Мне не хочется оставлять тебя одну, но…» — «На часок?» — «Может, чуть больше…»— «На забудь ключ…» Я ведь знаю, что она вернется не раньше часа или двух ночи.

Жанна закуривает сигарету, и, когда она вытягивает губы, я замечаю, что больше всего у нее постарел рот. С обеих сторон залегли довольно глубокие морщины, будто челюсть немного опустилась.

— Иногда я веду ее обедать в ресторан, хотя знаю, что со мной ей скучно. И все-таки в ней сохранилось какое-то простодушие. «Ты не знаешь, давно Жак и Хильда спят вместе?» — спросила она меня на днях. «Я вообще не знала об этом». — «Даже не подозревала?» — «Просто не ставила перед собой этого вопроса. А ты у кого спросила? У отца?» — «У Хильды… Потрясающая девушка… Жак мог бы выбрать женщину своего возраста, и я бы ее возненавидела…» Она называет своего отца Жаком, а я остаюсь для нее Жанной. (Только меня называют БасШу. Наверное потому, что не смеют сказать «дедушка».) «А он взял почти мою ровесницу, и мы сможем стать приятельницами… Мы уже подружились…» — «Надеюсь, ты не очень им надоедаешь?» — «Нисколько… Если бы я надоедала, Хильда сказала бы мне… Она мне все говорит… И я ей тоже… Она встретилась с Жаком четыре месяца тому назад и три дня спустя уже спала с ним… Он не был первым… До него у нее был гитарист, англичанин…» Вот какая у нас внучка…