Илья Зданевич - Собрание сочинений в пяти томах. 1. Парижачьи

Что же вы делаете. Почему вы приехали сюда к моему мужу. И почему вы все время именно о щеголе. Что это значит.

Восхищенное выражение лица не покидало умницу. Она улыбнулась широко и спокойно, увлеченная своей идеей далекой и которую она могла только на минуту уловить и с которой она не хотела расстаться, за которую цеплялась, в которой ей открылся смысл, которого она никогда не знала и который должен был быть тотчас засыпан жизненным пеплом, так что от него не оставалось никакого воспоминания.

Швея не понимала этого выражения. Она чувствовала какое то особенное отношение к умнице вообще, она не могла не преклоняться перед этой женщиной слава и положение которой ей импонировали. Но в глубине она пожалуй испытывала некоторое презрение к ней, за то, что ее деятельность держала ее вдалеке от тех благ которые швея единственно ценила и которыми умница по ее мнению не пользовалась. Что она никогда не позволила бы себе ничего в отношении ее, что было бы не тактично Или что граничило с насилием. Но как могла она реагировать на сцену, которую застала. В другое время она решила бы, что умница просто сошла с ума. Такого времяпрепровождения от этой женщины она никак не ожидала, но с некоторого времени все было настолько необычным, настолько вышло за границы общепринятые, что швея чувствовала, как освободилась она вовсе от заурядных своих чувств и далекие вещи стали для нее явными, близкими и безопасными.

Резким движением она взяла собранные листы и обратилась к умнице: вы разрешите выбросить все это в корзину.

Умница пожала плечами.

Я думаю, что вы сами будете скоро стыдиться этого странного занятия. Поэтому я выброшу все ваши темы, а потом мы с вами обсудим этот факт.

Умница молчала.

Швея свернула ворох листов и бросила его. Потом она нашла себе подходящее кресло и уселась против беспомощной умницы. Вы влюблены очевидно в щеголя. Это очень хорошо, хотя быть может мне это неприятно. И для того, чтобы вы могли говорить в открытую, я хочу, чтобы вы прежде всего ответили мне на этот вопрос. Скажите мне просто, так ли это, ведь вам совершенно незачем это отрицать.

Умница молчала.

Впрочем, будете ли молчать или нет — это ничего не изменит. Заниматься таким ремеслом и писать сотни раз имя мужчины невозможно, если вы им не увлечены. Меня занимает вопрос: до чего нужно быть увлеченной, чтобы такое ремесло стало возможным. Я считаю вашу страсть и пристрастье несомненными. Я не знаю, когда началось это. Но в конце концов, это неважно. Но я говорю это не к тому, чтобы ломиться в дверь, когда нет даже стены. Я имею в виду два факта — что вы не могли выбрать более подходящего места для ваших занятий, как мой дом и что вы здесь назначили свидание моему мужу. А так как, это в третьих, вы не могли не знать о моей дружбе со щеголем, то ясно, что вы ведете двойную игру против меня — и с моим мужем и со щеголем. И если бы я сюда не приехала и притом совершенно случайно, раздумав ехать в лес то ваша игра могла бы удасться. Теперь же она удалась наполовину. И так мне удалось накрыть вас во время второй половины, я требую от вас ответа.

Умница продолжала молчать. Но когда она смотрела, как швея кидала в корзину ее листки — блаженное выражение лица опять исчезло у нее. Оно стало горьким, невыразимо горьким, кислым, тяжелым. Слезы опять наворачивались на ее глазах.

Чего надо было от нее швее. Зачем она докучала ей со своими невозможными вопросами и приставаниями. Как была она нечутка, груба и глупа и недопустима. Должна же она была понять, что привело ее сюда совсем другое стремление. И к чему эта жестокость, зачем она собрала и выбросила листы бумаги. И как может она подозревать в чем то разстригу.

Ей хотелось молить, умолять, чтобы ее оставили в покое. Ей были докучны эти расспросы, вульгарные речения. Но при всем желании она не хотела защищаться и она молчала.

Между тем швея становилась грубее и настойчивее: я хочу знать почему вы молчите и что Ваше молчание означает: мы не уйдем отсюда пока Вы не ответите мне на вопросы, которые я задаю и скажите в чем дело. Я хочу знать всю правду и не заставлять меня делать выводы самой. Я хочу слышать все от вас. Да говорите же, почему вы ничего не говорите?

Мне не о чем говорить с вами, мой друг, потому что предположения ваши чудовищны и неправдоподобны. Все совсем не там и не так и не таково, как вы думаете. Вы ошибаетесь и заблуждаетесь. Вы не понимаете человеческих движений, ни человеческих ошибок. Там где то в мире, который вам единственно понятен и который единственно понятен был мне до последнего времени, вы существуете ничего не предполагая, что за границами его. А между тем за одними границами есть другие границы и среди тех и других открываются пределы, которые падают на меня как светоч. Они освещают нас и говорят и горят и городят вокруг нас мир безвольный, но оттого и счастливый, потому что воля есть источник страданий и вот вы никогда не поймете, что свет есть просвет в свет, а не в темноту и каламбур есть просвет в ничто, за которым лежит все лежат желания достижения горения; сгорать, уничтожаться и не с кем никогда и ничто, утверждение само себя и самого себя и есть то, где видна нездешняя воля.

Я превосходно знаю откуда вы взяли эти рассуждения, отвечала швея. Это рассуждения моего мужа. Он я вижу, он сумел повлиять на вас достаточно серьезно.

Но умница была окончательно разбита. Она наклонилась, достала из корзины листки, на которых было написано имя и добавила. Здесь написаны не только имена, но и то почему я приехала к Вам. Это вовсе не на свидание с вашим мужем. И здесь имя щеголя написано не потому, что я его люблю, напротив к нему я питаю самые тяжелые чувства.

Объяснитесь, деловито спросила швея.

Это очень долго и очень сложно, ответила умница. Но я попытаюсь последний раз осветить этот вопрос и до чего нибудь договоримся, ибо мой конфликт с вами есть конфликт двух миров, двух культур, двух пониманий. Один из нас должен погибнуть и погибнет. И погибнет от причин, которые не зависят от нас и придут помимо нас. Поэтому наша беседа есть наше завещание. Я убеждена, что события, которые надвигаются на нас настолько серьезны, что меня огорчает, что вы в такой решительный момент пытаетесь свести все к вопросам флирта между мной и вашим мужем или щеголем. И я призываю вас к серьезности в этот момент.

Вы говорите слишком туманно, умница, чтобы я могла понять вас. Но я вижу, что вы слишком взволнованы и расстроены. О, конечно, один из нас должен погибнуть. О, конечно, это должно кончиться и не может больше продолжаться. Я думаю что мы действительно переживаем серьезные события, когда все должно придти к развязке. И если я даже и настроена очень против вас, то я не могу отказать вам в последнем слове.