Ясуси Иноуэ - Сны о России

О Дэнбэе упоминается и в работе Файнберг «Русско-японские отношения в 1697–1875 гг.», где говорится, что по приказу Петра Первого шестнадцатого апреля 1702 года Дэнбэй был переведен из Сибирского приказа в Артиллерийский приказ, а в 1707 году, после того как Дэнбэй освоил основы русского языка, его взяли в дом князя Гагарина. По этим фактам можно судить, сколь ценило российское правительство этого японца.

Дэнбэю присвоили звание «учителя японской школы в России», и с 1705 года он приступил к преподаванию в специально созданной в Петербурге школе — первом в России учреждении, где обучали японскому языку. Школа была подведомственна Сенату, число учащихся, состоявших из солдатских детей, было невелико, но всем им вменялось в обязанность изучать японский язык до конца жизни. В 1710 году Дэнбэя крестили и нарекли Гавриилом.

«В это время Дэнбэй не мог быть отправлен на родину, ибо русские еще не открыли путь в Японию» — так писала Файнберг в статье «Японцы в России в период самоизоляции Японии».

Россия и в самом деле не ставила себе целью возврат потерпевших кораблекрушение японцев на родину, время все с большей настойчивостью диктовало необходимость их эффективного использования.

Открыв школу японского языка, российское правительство, по-видимому, посчитало недостаточным иметь лишь одного преподавателя и вскоре приказало якутскому воеводе направить в Петербург одного из потерпевших кораблекрушение японцев, если таковые объявятся на побережье Камчатки. Воевода дал соответствующие указания подведомственным властям на Камчатке. В 1714 году в Петербург был отправлен Санима, достигший камчатского берега в апреле 1710 года. Из десяти его товарищей четверо были убиты в стычке с камчадалами, шестеро взяты в плен. Четверых из них передали русским. В этой четверке был и Санима.

В то время Дэнбэй был еще жив, и Саниму назначили его помощником. Впоследствии Саниму крестили, он принял российское подданство и женился на русской женщине. Относительно Санимы в Японии нет никаких документов. О нем упоминается в «Описании земли Камчатки» Крашенинникова, опубликованном в 1755 году и приобретшем мировую известность в качестве фундаментального труда о Камчатке, а также в «Сочинениях и переводах» историка Миллера — автора предисловия к «Описанию земли Камчатки». Благодаря этим двум трудам имя Санимы сохранилось в истории русско-японских отношений.

В «Описании земли Камчатки» о Саниме говорится следующее:

«В бытность Чирикова на Камчатке, на побережье Бобрового моря разбилась японская буса. Поскольку японцы были взяты в плен немирными камчадалами, жившими около места крушения бусы, Чириков, отправившийся к месту крушения с отрядом из пятидесяти человек, имел возможность выручить четырех японцев, ибо камчадалы, завидев служивых, вступить с ними в бой не отважились и, оставив японцев, разбежались по лесам».

Чириков был камчатским приказчиком, служившим на Камчатке в 1710 году. В этом отрывке имени Санимы не упоминается, но, по свидетельству Миллера, он был одним из четырех спасенных японцев.

Согласно работе советского ученого Петровой, которая специально изучала документы о японцах, попавших после кораблекрушения на территорию России, Санима после смерти Дэнбэя продолжал преподавать в школе японского языка вплоть до 1734 года. Мураяма Ситиро предполагает, что Санима происходил из Кисю [3] Кисю — прежнее название провинции Кии. и носил имя Саэмон.

Далее, основываясь на докладе Адмиралтейств-Коллегий Сенату от восемнадцатого марта 1747 года, Файнберг в упомянутой выше статье «Японцы в России в период самоизоляции Японии» пишет: «В экспедицию, возглавленную капитаном Витусом Берингом, был также назначен крещеный японец Яков Максимов, который попал в Россию после кораблекрушения у побережья Камчатки в 1713 или 1714 г.».

Предполагается, что Яков Максимов был одним из четырех японцев, которые оказались на Камчатке вместе с Санимой. Основываясь на этом, можно сделать вывод, что в составе экспедиции Беринга был японец. Это прибавляет еще один любопытный факт к истории потерпевших кораблекрушение японцев. К сожалению, даты кончины Дэнбэя и Санимы неизвестны.

В истории русско-японских отношений упоминаются японцы по имени Гонза и Соза. Летом 1729 года к мысу Лопатка на Камчатке прибило японскую бусу с семнадцатью японцами на борту. Судно называлось «Хайанку-мару» и следовало с грузом хлопка и бумаги из Сацумы в Осака. По дороге его застигла буря, и после семимесячных блужданий по океану судно пристало к камчатскому берегу. Экипаж бусы подвергся нападению отряда аборигенов, возглавляемых русским, в результате чего пятнадцать японцев были перебиты. В живых остались одиннадцатилетний сын рыбака Гонза и тридцатипятйлетний приказчик Соза.

В 1733 году Гонза и Соза были отправлены в Петербург. К тому времени Дэнбэй, по-видимому, уже скончался. Японцев ожидала судьба, которой они прежде предположить не могли Их приняла императрица Анна Иоановна, в 1734 году они были крещены: Гонза получил имя Дамиан Поморцев, а Соза — Кузьма Шульц. В 1735 году их направили в Академию наук для освоения русского языка, а в 1736 году при Академии наук была открыта школа японского языка. Очевидно, после смерти Дэнбэя и Санимы школа была закрыта и возродилась с появлением Гонзы и Созы.

Вскоре после открытия школы, в сентябре 1736 года Соза скончался. Спустя три года Гонза начал обучать японскому языку пятерых русских ребят, за что ему положили жалованье сто рублей в год. Гонза умер в декабре 1739 года.

Основные материалы о Созе и Гонзе мы находим опять-таки в работах Крашенинникова «Описание земли Камчатки» и Миллера «Сочинения и переводы». В первой из них в примечаниях приводятся подробности из жизни Созы и Гонзы. Андрей Богданов, которому была поручена опека над японцами, в одном из примечаний записал: «Академия наук з память о пребывании в России людей из столь далеких мест, как Япония, приказала срисовать обоих японцев и снять с них гипсовые маски, находящиеся в кунсткамере».

Кунсткамера представляла собою своеобразный музей, построенный по инициативе Петра Первого на Васильевском острове. Профессор Камэи и Мураяма Ситиро во время посещения Ленинграда в июне 1965 года побывали в здании кунсткамеры, где сейчас помещается Этнографический музей, видели маски, снятые с Гонзы и Созы, и опубликовали в журнале «Нихонрэкиси» («История Японии») за сентябрь 1965 года статью «Потерпевшие кораблекрушение японцы и кунсткамера». Согласно Мураяме, Соза и Гонза преподавали японский язык в помещении кунсткамеры, а Гонза под руководством Богданова составил первую в России «Краткую грамматику японского языка». Об этой работе Гонзы подробно написал Мураяма в недавнем исследовании «Язык потерпевших кораблекрушение». Предполагается, что Гонза умер двадцати одного года от роду. Надо полагать, что он обладал недюжинными способностями.