Валентина Мухина-Петринская - Позывные Зурбагана

— Приняли. На первый курс. Как раз отсев был. Обязали доедать за первое полугодие.

— Алешка! Дружище! — завопил я вне себя от радости за своего друга.

Уже за столом не-то лукаво, не то смущенно рассказал, мне о том, что получил консультацию насчет своей математической работы у самого академика С. и обещал закончить эту работу…

— С академиком… но каким образом? Как ты его нашел? Алеша укоризненно покачал головой.

— По-твоему, я бы стал отрывать его от работы, чтобы… мне консультацию? Он сам меня нашел!

— Ему написал Кирилл?

— Нет. Кирилл отослал мое пространное решение «задачи» в математический журнал, а главный редактор дал ознакомиться академику. Ну, он узнал, что я окончил ГПТУ, работаю пекарем, и пожелал увидеть меня, познакомиться.

— Где же вы встретились?

— У него дома. Пригласил меня на чашку чая.

— О чем же вы говорили?

— Его интересовало, каким образом я пришел именно к этому решению. Ну и еще… спорили.

— Черт побери! О чем?

— Он ужасно ругал моих учителей из школы, обозвал их…

— Идиотиками?

— Идиотами. А я заступился. Они ведь всю жизнь нам отдавали… свою любовь… А профессор говорит… что они… обязаны были видеть мою… — Алеша запнулся и покраснел.

— Что видеть?

— Неважно. Профессор большой ученый, человек эмоциональный… Потому преувеличивает.

— Понимаю. Учти, что я с ним согласен. Жаль, что мне надо от тебя уходить — соскучился…

— Вечером увидимся, поговорим.

В этот день я с бригадой Мосфильма должен был лететь вертолетом на медные рудники. Мы вернулись рано, так как хотя день и прибавился на час, но все еще рано темнело; пообедали с мамой в столовой, вместе с отцом, договорились насчет поездки в опытное лесничество и хотя усталые, но довольные вернулись домой, где меня ожидал Алеша.

Мы проговорили с ним за полночь. Ему было приятно, что мои случайные выступления в фигурном катании пользуются в районе таким успехом.

— Значит, коньки так и возишь с собой?

— Вожу. Не люблю отказывать, а просят везде, где есть свой каток. Христина говорит, что мои выступления повышают у них тонус, как Женины песни.

— В какой же ты институт поступил? — спросил вдруг я, спохватившись.

— В иркутский же, педагогический. Академик меня сам рекомендовал на математический после той работы. А у них как раз — отсев. В Новосибирске-то уговаривали меня остаться в их университете. А я отказался наотрез. Только в иркутский.

— Может, зря, Алеша?

— Не зря, Иркутск ближе. От тебя, от всех нас. И дефектологический факультет есть, не забывай. Я мечтаю помогать детям чувствовать себя полноценными людьми, обрести счастье.

Поскольку дирижаблей ни грузовых, ни товарно-пассажирских еще не настроили, а прямой сухопутной дороги от Зурбагана до станции не было (летом часть пути в обход хребта, обрывающегося к Байкалу, совершали на баржах, на паромах), то грузы можно было перевозить только летом. Но ждать открытия навигации — значило потерять время, сорвать темпы работ, и строители создали свою трассу через… зимний Байкал.

Сначала по ледовой дороге проезжало за зиму десятка два или три грузовиков — уж очень тяжела и опасна эта дорога, — потом уже за несколько дней их проходило сотни — тяжело груженных машин.

Проектировщики такой вариант не предусматривали, но гигантские стройки — они роились вокруг Зурбагана — БАМ, порт, туннели, территориально-производственный комплекс, станции поселки, рудники и дороги, дороги, — они требовали зимника, по которому можно было везти нужные строительству грузы.

В этом году Байкал замерзал трудно и поздно — где-то в конце января. Зима была вьюжной, своевольной — жгучие морозы перемежались оттепелями. Весну синоптики предсказывали («обещали») ранней, а строительство порта тормозилось из-за отсутствия необходимых материалов, то есть даже с открытием навигации Зурбаган не принял бы все суда.

Поэтому горком КПСС обратился ко всем, имеющим водительские права, принять участие в ледовых рейсах, а соседние области подбросили нам своих машин.

— Мобилизация водителей! — назвал это мероприятие Виталий.

Виталию дали почти новый МАЗ, я ехал с ним за мосфильмовской машиной. Алеша ехал с пожилым дяденькой. На станции Алешу ожидали иркутская машина и мука для пекарни.

Мама и Таня, конечно, не могли пропустить такие «кадры» — они ехали в головном вездеходе-тягаче с проводниками, отлично изучившими повадки зимнего Байкала. Эти проводники первыми ежедневно проходили ледяную трассу, ведя за собой колонну машин.

На берег Байкала мы вышли с рассветом. Шоферы еще раз на дорожку проверили тормоза и двигатели. Нашу машину проверил сам Кузькин. Он же зычно скомандовал: «По ма-ши-нам!» — и помахал нам рукой. Махал, пока головной вездеход не скрылся в облаке снежной пыли.

Мы с Виталием решили вести машину поочередно, первым вел Виталий. Я сидел рядом на упругом, мягком сиденье и смотрел на остекленевший, оледенелый Байкал (подо льдом стылая черная вода), светлеющие небеса — скоро взойдет солнце, — на голубые горы вдали. Наша колонна растянулась более чем на километр — строго соблюдалось расстояние между машинами.

Меня беспокоило, что Алеша выехал с температурой. Вечером было 38,2, а утром он наотрез отказался мерить, так как все равно решил ехать. Остаться неловко!.. А у него явный грипп: чихает, сморкается.

Я сказал об этом Виталию. Если нас с ним что и объединяло, так это наша общая привязанность к Алеше.

В этом рейсе мы с Виталием разговорились, и я решил его спросить начистоту.

Дело в том, что вчера за обедом Андрей Николаевич сказал, что ему звонил начальник районного отделения милиции Захарченко насчет Виталия. Они таки запросили о нем Москву: за что его выселили из столицы?

Каково было их удивление, когда из Москвы пришло сообщение, что Виталия Максимовича Сикорского, несудимого, никто из Москвы не выселял, он уехал по собственному желанию.

— Никакой он не тунеядец, — добавил Андрей Николаевич, — из университета его не исключали, окончил три курса, экзамены все сданы честь честью. Подал заявление, что просит его временно отчислить из университета для прохождения службы в армии. Но из армии его через три месяца комиссовали по болезни. Тогда он уехал в Сибирь. Причина отъезда неизвестна.

— Зачем ты на себя наговорил? — спросил я с недоумением.

— Но вы меня и такого в свою компанию приняли…

— Приняли, чтоб помочь тебе, а ты ни в какой помощи и не нуждался!

— Нуждался. Алеша знает, — сказал Виталий. — Значит, он тебе не рассказал?

— Конечно нет, ты ведь ему доверился, а не мне. Как же он мог…