Кристофер Мур - Вампиры. A Love Story

Сзади доносится топот, не эхо; босые ноги быстро шлепают по линолеуму — и все ближе, ближе. Он и дверь-то открыть не успеет, тут обернуться некогда: промедлишь секунду — и пропал. Густаво издает вопль и несется к кассам мимо стоек с конфетами и жвачкой, спотыкается и грохается на первый же аппарат, и его накрывает лавина из карамелек и журналов. Уборщик барахтается в заголовках вроде «Я вышла замуж за снежного человека», или «Космические пришельцы завоевывают Голливуд», или «Наши улицы — место охоты для вампиров» и тому подобной чепухе.

Стряхнув с себя груду цветной бумаги, Густаво ползет. По-пластунски, быстрыми движениями, словно ящерица по раскаленному песку. Но он уже обречен. Страшная тяжесть обрушивается ему на спину, отшибая дыхание. Густаво пытается вдохнуть, но что-то хватает его сзади за волосы и задирает голову. Слышится хруст, в нос ударяет запах гниющего мяса. Перед глазами мелькают огни, банки с мясными консервами и радостный эльф на коробке с печеньем. Неведомая сила волочит его по проходу.

В отделе деликатесов темно и жутко.

— Наше первое Рождество вместе. — Джоди целует Томми в щечку и слегка шлепает по заду.

— Ты приготовил для меня приятный подарочек?

— Привет, ма, — говорит Томми в телефонную трубку.

— Это Томми.

— Томми, милый. Мы тебе весь день названивали. Я-то думала, ты на Рождество приедешь домой.

— Ты знаешь, мама, я сейчас на руководящей должности в магазине. Дел — тьма.

— Устаешь на работе?

— Еще бы. Иногда вкалываю по десять-пятнадцать часов в день. Выматываюсь.

— Очень хорошо. А страховка у тебя есть?

— Самая лучшая, ма. Я весь такой несгораемый-пуленепробиваемый.

— Отлично. Ты уже не работаешь в этой отвратительной ночной смене?

— В определенном смысле работаю. Бакалея, вот где крутятся денежки.

— Ты бы перешел в дневную смену. Приличные девушки по ночам не работают.

Именно в этот момент, в ответ на предостережение матушки Флад, Джоди задирает блузку, сверкая голой грудью, и кокетливо хлопает ресницами.

— Но я уже повстречал приличную девушку, мама. Она учится на монахи… э-э-э, учительницу. Помогает бедным.

Джоди щиплет Томми и, хихикая, убегает в спальню. Томми кидается было за ней и чуть не грохается на пол.

— Ой.

— Что такое, сынок? Что стряслось?

— Ничего, ничего, ма. Я просто хватил с ребятами гоголя-моголя и поперхнулся.

— Милый, ты там наркотиками не увлекаешься?

— Нет, ничего подобного.

— А то папочке полагаются льготы на лечение сына от наркомании, но только пока тебе не исполнился двадцать один. Можем воспользоваться. Ты купи авиабилет подешевле и приезжай. Тетя Эстер всегда рада тебя видеть, даже если ты на «крэке» сидишь.

— И я всегда рад ее видеть. Мам, я звоню поздравить с Рождеством. Желаю тебе…

— Подожди, радость моя, с тобой папочка хочет поговорить.

— Привет, спиногрыз. Ты там во Фриско не приблатнился еще?

— Привет, пап. Счастливого Рождества.

— Наконец-то ты позвонил. Мама ужасно за тебя волновалась.

— Все дела. Бакалейный бизнес, сам понимаешь.

— Работаешь много?

— Стараюсь. Наш профсоюз не разрешает работать больше шестидесяти часов в неделю.

— Ну старайся, старайся. Как там старушка «вольво», на ходу?

— В лучшем виде.

«Вольво» сгорела дотла в первый же день, как только Томми прибыл в Сан-Франциско.

— Швейцарцы умеют делать машины, а? Перочинные ножи — фуфло, но автомобили у мерзавцев качественные.

— Шведы, не швейцарцы.

— Что ж, фрикадельки у них тоже вполне на уровне. Мама жарит мне во дворе индейку во фритюре. Что-то дыму больно много. Пойду гляну. Никак масло не закипало — сегодня всего градусов десять.

— Здесь тоже холодновато.

— Похоже, навес занялся. Бегу.

— Давай. Я люблю тебя, папа.

— Звони матери почаще, а то волнуется. Ого, и машина загорелась. Пока, сынок.

Через полчасика, когда они пьют кофе, сдобренное кровью Уильяма, в дверь опять звонят.

— Это начинает действовать на нервы, — замечает Джоди.

— Позвони своей маме, — предлагает Томми.

— Я открою.

— Снотворное, что ли, ему давать, чтобы не так сильно надирался перед кровопусканием?

Звонок опять дребезжит.

— Просто надо дать ему ключ. — Томми подходит к пульту у двери и нажимает кнопку.

Слышен зуммер и щелчок замка внизу. Входная дверь открывается, с улицы вваливается Уильям и укладывается прямо на лестнице.

— Как он только может спать на ступеньках?

— Он не спит. Он отключается, — поясняет рыжеволосая красавица.

— Как ты думаешь, если напоить его мятным шнапсом, у кофе тоже будет особенный привкус?

Томми пожимает плечами, распахивает дверь и кричит вниз:

— Уильям, ты любишь мятный шнапс? Бродяга подозрительно шевелит бровями.

— А шотландское виски чем вас не устраивает?

— Нет, нет. Мы не собираемся нарушать твои привычки. Только, может быть, тебе перейти на более сбалансированную диету? Как ее там… раздельную, что ли?

— Сегодня у меня были суп и пиво отдельно, — сообщает Уильям.

— Тогда хорошо.

— А после шнапса я как перну, так идет сплошная мята. Чет сильно пугается.

Томми поворачивается к Джоди и качает головой:

— Не пойдет. Мятой пукает. — И снова к Уильяму:

— Мне пора к моей крошке. Тебе еще что-нибудь нужно? Жратва, одеяло, зубная щетка, влажное полотенце, чтобы освежиться?

— Не, у меня все есть, — отвечает Уильям.

В руке у него бутылка виски «Джонни Уокер».

— Как там Чет?

— Напуган до смерти. Нашего друга Сэмми пригрохали в номерах на Одиннадцатой.

Чет печально смотрит на Томми. Впрочем, с тех пор как его побрили, в глазах у кота вечная скорбь.

— Печальная новость, — произносит Томми.

— И ведь все на Рождество, — продолжает Уильям.

— Тут еще шлюху замочили на улице прошлой ночью. Шею свернули. Сэмми нехорошо вдруг стало, он даже на гостиницу решил потратиться. Праздник все-таки. Прямо в кроватке его и кокнули. И весь сказ.

— Прискорбно, — говорит Томми.

— А почему Чет напуган, а ты нет?

— Чет ведь не пьет.

— Ну да. Ладно. Счастливого Рождества вам.

— Вам тоже. — Уильям прикладывается к бутылке.

— А как насчет рождественской премии, я ведь теперь на полной ставке?

— Что ты имеешь в виду?

— Глянуть бы на голые сиськи рыжей.

Томми смотрит на Джоди, та качает головой, выражая решительное несогласие.

— Извини, — говорит Томми.

— Как насчет нового свитера для Чета?

— Ну разве можно торговаться с настоящим мужиком? — сердится Уильям, отпивает из бутылки и поворачивается к Томми спиной, словно собираясь обсудить с бритым котом нечто важное, не для господских ушей.

— Ладно, давай. — Томми закрывает дверь и возвращается к стойке бара.