Алексей Колышевский - МЖ-2. Роман о чиновничьем беспределе

Мне не понравилось, но я сказал, что это просто великолепно и она явно в ударе.

– Лора, мы слишком увлеклись прожектами, а нам для начала надо хотя бы освободить тебя от домашней опеки. Ни к чему, если тебя посадят под домашний арест в самый разгар нашей борьбы. Хреновая тогда выйдет потеха. Я стану посылать тебе телепатические импульсы, а ты отвечать мне сложноподчиненными предложениями.

…Мы сидели в японском ресторане и пили кофе. Народу было мало, музыка не заставляла напрягать связки, мы говорили очень спокойно, почти шепотом.

– Где сейчас твой папа?

– Я не знаю, где этот скотина, – резко ответила она, – должно быть, со своими пузатыми друзьями на рыбалке.

– Далеко это? – поинтересовался я.

– Если он там, где я думаю, то часа три на машине. Это на Волге, у него там что-то вроде помещичьей усадьбы.

«Вот где мои потеряшки из багажника, – подумал я, – если я все правильно понимаю, то их там держат как приманку для щуки, если я щука, а не лещ или плотва. Да нет, вроде щука, потому что с зубами, а плотвой я был, когда сидел в офисах».

– Так, может, пока его нет в Москве, нам организовать твое исчезновение? Момент как раз подходящий.

Она уставилась на меня с явным непониманием:

– Зачем что-то организовывать? Давай я просто не вернусь сегодня домой, и все. Мы же сможем найти какое-то жилье и так далее…

– Лора, как ты не понимаешь, что такое исчезновение нам невыгодно. Твой папаша очень скоро нас найдет, и тогда ты меня больше никогда не увидишь, я тебе это гарантирую. Ты же хотела ему отомстить за гибель своих братьев? Если нам не решить вопрос с твоим отцом, то у нас с тобой нет будущего. Все наши планы так планами и останутся. Не будет бабла, славы и власти над мудозвонами. Не будет никакой церкви Наслаждения. Ничего. Большие, настоящие дела надо начинать с дела громкого.

– У тебя есть план, Марк?

– Есть, – твердо ответил я, – я очень хочу быть с тобой, нас ждут вершины, никем доселе не покоренные. Как только твой отец вернется, ты скажешь ему, что хочешь сходить в ночной клуб, как обычно. Он согласится, и ты дашь мне знать. Скажи, у тебя дома есть ступка? – задал я ей неожиданный вопрос и, глядя на ее удивленное лицо, продолжил: – Ступка или что-то в этом роде. Это понадобится, чтобы растереть таблетки в порошок.

– Какие таблетки? Для кого?

– Те, которые из аптеки. Для охранника твоего. Мы их сейчас с тобой купим, и я тебе все объясню.

Вот вам рецепт универсального убийственного средства, которое запросто можно купить в любой аптеке за триста пятьдесят рублей. Это таблетки под названием «N». Я не могу, не имею морального права приводить здесь подлинного их названия, но – trust me! – средство это не что иное, как настоящий билет на тот свет. Билет в один конец, мать его! Нет-нет, никакие «билеты» как таковые здесь ни при чем. Я вообще не знаю, чем руководствуются люди в фармакологии, когда дают лекарствам названия. «N» (ах, как заманчиво обладать некой тайной, которую ты как законченный негодяй приоткрываешь только наполовину) в определенной дозе – это верная и мучительная смерть. Вот что сказано в описании этого препарата: «Кардиоселективный бета-один-адреноблокатор; оказывает гипотензивное, антиангинальное и антиаритмическое действие. Снижает повышенное артериальное давление в покое, при физическом напряжении и стрессе. Конкурентно и избирательно блокирует синаптические и внесинаптические бета-один-адренорецепторы, делая их недоступными для катехоламинов, модулирует высвобождение эндотелиального вазодилатирующего фактора» – и всякая прочая чушь собачья, непонятная простому смертному без эскулапьих задатков. Можно только понять, что эти таблетки снижают давление и утихомиривают чересчур беспорядочно застучавший мотор. Самое же интересное в описании этого ужасного препарата находится в разделе «Побочные действия». Вот что там сказано: «Брадикардия, ортостатическая гипотензия (иногда с потерей сознания); отеки, нарушения ритма сердца, синдром Рейно, AV-блокада, кардиалгия; тошнота, рвота, сухость во рту; головокружение, головная боль, замедление скорости психических и двигательных реакций, судороги, депрессия, снижение внимания, сонливость, бессонница, «кошмарные» сновидения; галлюцинации; аллергические реакции; фотодерматоз, гипергидроз, бронхоспазм, ринит». То есть прежде, чем глотать эту совершенно свободно продающуюся в аптеках заразу, нужно быть готовым к тому, что с вами может случиться все из вышеописанного, и притом сразу.

Но самый ужас наступает при передозировке, а она для взрослого стокилограммового мужчины составляет всего три маленькие таблетки. Без вкуса, без запаха, без цвета, если растолочь их в порошок и размешать в стакане воды, особенно в газировке. Кока-кола или «Ред Булл» подойдут идеально. И тогда: «снижение АД, синусовая брадикардия, AV-блокада, кардиогенный шок, остановка сердца, бронхоспазм, потеря сознания, кома, тошнота, рвота, цианоз». Супер! Как раз то, что нужно для Лориного сопровождающего.

Мы купили таблетки, и я рассказал ей о принципе их действия. В клубе, когда они сядут за столик, ей нужно будет просто всыпать ему в питье порошок и подождать несколько минут.

– Несколько минут долго, – перебила меня Лора, – он успеет поднять тревогу прежде, чем сдохнет.

– Нам не нужно, чтобы он умирал, это не гуманно. Через несколько минут после приема он почувуствует себя настолько худо, что ему будет не до тебя…

Я привез Лору к станции метро «Парк культуры». Это было нашей постоянной «точкой разрыва», после которой она шла пешком. Я обнял и поцеловал ее на прощание. Так получилось, что мой поцелуй пришелся ей прямо в глаза.

– Плохая примета, – прошептала Лора, – зачем ты так сделал?

– Я не нарочно, – солгал я, и она молча вышла из машины. Я некоторое время смотрел, как она идет, и гадал, обернется или нет. Она так и не обернулась.

Два дня, два долгих дня я ждал ее звонка. На это время я затаился, не выходил из дому, машину держал прямо под окном для скорости попадания в нее, так как периодически следовал примеру Вереща и пользовался окном вместо двери. В этом, и только в этом, заключается премущество первого этажа. За эти два дня в моем дворе детства случилось событие из жизни униженных и оскорбленных: сгорела похожая на мою берлогу квартира Игорька Хлобушева. В детстве у толстенького Игорька были самые зачеткашные индейцы, солдатики и машинки, а его отец – жилистый мужик с красным, испитым лицом работал на какой-то базе и все пер в дом. Пил же он от страха быть взятым за жопу органами борьбы с расхитителями социалистической собственности. Мне он почему-то напоминал пирата, остановившегося в трактире «Адмирал Бенбоу» и горланившего песню про пятнадцать человек на сундук мертвеца после опустошения пары бутылок рому. Мать Игорька работала паспортисткой в ЖЭКе, и в семидесятые-восьмидесятые годы прошлого века это считалось очень крутым местом. Ей все делали подношения, начиная от шоколада и колбасы, когда речь шла о чем-нибудь элементарном вроде вклейки новой фотографии, до денег, когда какому-нибудь советскому гражданину грозил срок за нарушение паспортного режима. В общем, жили Хлобушевы при совдепах кучеряво.