Алексей Саморядов - Праздник саранчи

— Ах ты, черт такой! Только пуделя на веревочке не хватает!

Шли по улице четверо мужчин с загоревшими до черноты лицами. Ели все мороженое в вафельных стаканчиках. Держались еще настороженно. Две девушки обогнали их, обернувшись, засмеялись. Якут засунул руки в карманы, а Сафронов вдруг помахал им…

На перекрестке стоял огромный полицейский. За его спиной в толпе, ожидающей перехода, стоял Махотин, с уважением поглядывая снизу на его фуражку и на кольт на поясе.

Маленький мальчик с интересом потрогал брезентовый сверток, Сафронов, улыбнувшись, осторожно отодвинул от него винтовку…

Негр, шедший навстречу, остановился, спросил вдруг что-то Махотина, оказавшегося с краю.

— Что ему? — важно спросил Махотин.

— По-моему, он просит деньги, — сказал Николай.

— Милостыню, значит, — Махотин строго оглядел негра и, улыбнувшись, достал горсть мелочи. — Безработный! — он хлопнул негра по плечу.

И все от хорошего настроения заулыбались, и обступив его, стали похлопывать и гладить. Негр, перепугавшись, выскочил из круга и бросился бежать…

Они стояли на огромном пирсе, вокруг которого плескался черный ночной океан. А на пирсе под яркими фонарями играла музыка, и на карусели, на лошадках, медвежатах и оленях кружились счастливые дети, улыбающиеся взрослые и радостные старики…

— А может, у них здесь и смерти нет? — сказал вдруг тихо Сафронов.

— Как это? — удивился Николай.

— А вот так. Может, они от старости засыпают, тихо, как собаки, и все…

Ювелир, осмотрев камень, вернул его Николаю:

— Это александрит, очень большой. Что вы хотите? Хотите продать?

Николай оглядел магазин. За окном на улице стоял с газетой Потемкин. Чуть дальше у столба прислонился Сафронов со свертком.

— Я хочу узнать, сколько это стоит? — ответил медленно Николай.

— Я не покупаю такие камни, — сказал задумчиво ювелир, — но думаю около десяти тысяч. Я вам дам один адрес…

Большой двухэтажный магазин. На втором этаже за столом сидел Николай, рядом стоял Сафронов, оглядывая не спеша зал внизу. Хозяин магазина, осмотрев все шесть камней, откинулся на стуле. Рядом стоял его помощник.

— Камни, безусловно, редкие, очень большие, я даже не слышал о такой коллекции…

— Говорите, пожалуйста, медленно, — сказал Николай. — Я не говорю по-английски.

— Извините. Где вы их взяли?

— Это мои! — ответил Николай с гордостью.

— Я понимаю, — улыбнулся ювелир. — Но я не знаю ни вас, ни вашего друга. Вы не американцы. Я куплю у вас камни, а потом в Европе будет скандал… Извините, господа.

Маленькая ювелирная лавка. Продавец — латиноамериканец:

— Десять тысяч!

— Нет! — Николай, заворачивая камни, пошел к двери.

— Одиннадцать! — продавец, заволновавшись, побежал за ним.

— Нет!

— Но сколько?

— Сто тысяч, — зло сказал Николай и вышел.

— Да у меня нет таких денег и никогда не будет! — кричал ему продавец вслед. — Во всей Америке нет таких денег!..

На улице Николая догнал приятный мужчина:

— Извините, я видел вас в магазине, и видел ваши камни. — Улыбнувшись, он оглянулся на Сафронова и Потемкина, вставших за его спиной. — Позвоните завтра в десять по этому телефону и спросите Майкла. Вы поняли, Майкла? Я узнаю, может быть, один мой друг купит ваши камни.

— Сто тысяч? — недоверчиво спросил Николай.

— Сто тысяч. Ты завтра будешь богат… — Майкл снова улыбнулся ласково и, осторожно обойдя Потемкина, пошел по улице.

Где-то во мраке крикнула ночная птица, и якут тут же ответил, подражая ей. Горел костер, освещая лес. На ветвях, на плечиках, аккуратно висела их городская одежда. Они сидели вокруг костра, пили чай.

— Компьютер куплю. — Потемкин взял пальцами из костра уголь, прикурил трубку. — Видео куплю, как у Митрофана.

— Зачем тебе компьютер? — удивился Николай.

— Дети играть будут. Жениться хочу. Вторую жену возьму, молодую…

Все засмеялись.

— Да ты спятил, вторую, тут с одной горе… — закашлялся Махотин.

— По тайге бродишь, как собака, месяц, два, три. Домой придешь, одной жены мало, — якут выдохнул дым.

— Татарку надо брать, из Тобольска, они злые, я злых люблю. Она плачет, ты смеешься! — якут улыбнулся.

— Жену-то бьешь? — поинтересовался Сафронов.

— Зачем, она мне танцует, песни поет. Врет хорошо.

— Про что врет? — спросил Николай.

— А что видит, про то и врет, красиво, как стихи.

— А почему это у тебя, Потемкин, фамилия княжеская? — поинтересовался Махотин.

— У нас все Потемкины, назвали так, вся деревня. Кто-то из наших у князя служил, давно… Теперь все коммунисты.

— Ты тоже коммунист?

— Я тоже коммунист, только взносы не плачу, некому платить. Был старик Бодхо, ему платили, он парторг был. Теперь умер. Парторгом никто не хочет быть, далеко в район ездить. Раньше парторгам водку давали, чай, табак, жене — тряпки. Теперь не дают, парторгов нет…

— Эх, а меня Митрофан Романыч обещал народным депутатом сделать, — вздохнул Махотин. — Весной в Кремль на съезд… а тут вышла история с вами! Надо было в тайгу уходить…

— Да пошел ты к черту! — возмутился Николай. — Тебя в Америку привезли! Поят, кормят, одевают, а ты скулишь!

— Ты помолчи! Пацан еще, со мной так говорить! — Махотин улегся на спину, поудобней. — Я не жалуюсь, я не знаю, что домой купить. Вроде, все нужно, а чего и не знаю, всего не увезешь. Сто тысяч все же денег…

— А ты, Филипп Ильич, конфет купи! — сказал Сафронов.

Все засмеялись…

Николай и Сафронов стояли у высотного современного офиса из стекла и стали. Десятки людей входили и выходили из здания.

Одна из машин вырулила из потока, остановилась. Из нее вышли Майкл и еще один солидный мужчина, в костюме, с дипломатом.

— Привет. — Майкл, улыбаясь, пожал руку Николаю. — Это Роберт.

Роберт тоже пожал руки Николаю и Сафронову.

— Александр, — представил его Николай.

В стороне стояли с брезентовыми свертками Потемкин и Махотин…

Они вошли в сверкающий многолюдный холл. Поднялись в лифте на третий этаж. Здесь было тише. Майкл ключом отпер одну из дверей, и они прошли в пустую комнату, где был только один стол и один стул…

Роберт капнул на камни растворами из нескольких пузырьков, посмотрел в небольшой микроскоп. Майкл, улыбнувшись, вышел. Сафронов и Николай переглянулись. Вошел еще один мужчина, с усами и крепкой челюстью, кивнул им, спросил что-то быстро.

— Все хорошо! — Роберт убрал в дипломат инструменты.

Зашли еще двое, один — парень, другой пожилой мужчина с лошадиным лицом. Роберт убрал камни:

— Я очень рад, всего доброго, будет еще что-нибудь, обращайтесь к Майклу! — он положил на стол тоненькую стопку денег и пошел быстро из комнаты.

— Эй, а деньги!

Николай рванулся за Робертом и наткнулся лбом на ствол. Лошадиное лицо мужчины смотрело на него без выражения. Остальные двое тоже обнажили стволы. Сафронов сделал движение, что-то хлопнуло, и пуля пробила стол рядом с ним. На пистолетах были глушители.