Джулиан Барнс - Любовь и так далее

Как там сказала Джилиан, когда я у них ужинал? «Это все Оливер. Вечно он все понимает неправильно». И это сказал человек, который знает его изнутри. Он считает, что правда — это для обывателей. Он считает, что ложь романтична. Пора уже вырасти и повзрослеть, Оливер.

ТЕРРИ: Он так и не показал фотографию? Может, повестку ему прислать? О принудительной явке в суд? Это поможет, как вы считаете?

СТЮАРТ: Да, кстати, чтобы не было никаких неясностей. Терри. Мы с ней были женаты пять лет. Потом разошлись. Просто у нас не сложилось. Я ее не тиранил, не избивал. Я ей не изменял. И она тоже мне не изменяла, спешу добавить. У нее были проблемы с… ее первым мужем, но нас двоих это вообще не касалось. Мы замечательно ладили. Просто у нас не сложилось.

ТЕРРИ: Понимаете, что мне очень не нравилось в Стюарте, так это его проклятая непробиваемая рассудительность. По сути своей, он нормальный и милый парень. Это неплохо. Даже, я бы сказала, очень хорошо. Он человек честный и искренний — честный до такой степени, что он иногда просто не замечает, что он в чем-то нечестен. Ничего странного в этом нет. Я не знаю, насколько он типичный англичанин, поэтому не хочу обобщать и говорить за всех англичан. Но Стюарт — самый скрытный и сдержанный из всех мужчин, которых я знала. Я имею в виду, эмоционально. Просишь его рассказать о своих желаниях, а он глядит на тебя, как на какую-то малахольную. Просишь его рассказать, как ему видятся ваши взаимоотношения, чего ему хочется, что бы ему понравилось, а он делает такое лицо, как будто ты ему говоришь какие-то скабрезности.

Вот. Доказательство. Фотография. Мне нужны деньги. Стюарт говорит: возьми полтинник у меня в бумажнике. Я открываю бумажник, из бумажника вываливается фотография. Я смотрю на нее, я спрашиваю:

— Стюарт, кто это?

Он отвечает:

— А-а, это Джилиан.

Его первая жена. Ну да, почему бы ему ни носить в бумажнике фотографию первой жены, и т. д., и т. п. У себя в бумажнике. Когда мы с ним женаты уже два… нет, три года… почему нет? Я раньше не видела ни одной ее фотографии, да и с чего бы мне вдруг рассматривать ее фотографии?

— Стюарт, ты ничего не хочешь мне рассказать по этому поводу? — спрашиваю я.

— Нет, — отвечает он.

— Точно? — спрашиваю.

Отвечает:

— Да. Я имею в виду, это Джилиан. — Он забирает у меня фотографию и убирает обратно в бумажник.

В тот же день я записываюсь на прием к психологу по проблемам семьи и брака.

Прием длится ровно восемнадцать минут. Я объясняю, что моя основная проблема со Стюартом — заставить его поговорить о наших проблемах. Стюарт говорит:

— Это потому, что у нас нет проблем.

Я говорю:

— Теперь вы видите, в чем проблема?

Мы поговорили об этом, но так ни к чему и не пришли. Потом я говорю:

— Покажи фотографию.

Стюарт говорит:

— У меня ее нет с собой.

Я говорю:

— Но ведь все эти годы, что мы женаты, ты носил ее с собой в бумажнике. — Я точно не знаю. Я просто предполагаю. Но он не отрицает.

— А сегодня не взял.

Я оборачиваюсь к психологу, которая а) женщина, b)которую уже вряд ли чем-нибудь удивишь, и которая c)специально училась работать с людьми и поэтому должна знать, как помочь Стюарту хоть немного раскрыться, — и я ей говорю:

— Мой муж носит в бумажнике фотографию своей первой жены. Это любительская фотография, цветная, немного не в фокусе. Снимали сверху и чуть сбоку, насколько я понимаю, с приближением. На фотографии — его жена, его бывшая жена. Вид у нее испуганный, лицо в крови, как будто ее избили, она держит ребенка, и, честно сказать, когда я увидела фотографию, я подумала, что это какая-то беженка из зоны военных действий или что-нибудь вроде того, но оказалось, что это — его первая жена. У нее такой вид, как будто она кричит, и лицо у нее все в крови. Вот так. И он носит эту фотографию в бумажнике. Все время, пока мы женаты, он ее носит с собой.

Потом была долгая пауза. Наконец, доктор Харриес, которая на протяжении всех этих шестнадцати минут была абсолютно нейтральной и не высказывала никаких суждений, спросила:

— Стюарт, вы не хотите об этом поговорить?

И Стюарт ответил в своей этой чопорной манере:

— Нет, не хочу. — После чего встал и ушел.

— Ну и что вы на это скажете? — спросила я.

Психолог мне объяснила, что по правилам для практикующих специалистов она не должна высказывать никаких выводов или давать советы, если не присутствуют оба партнера. Я хотела просто узнать ее мнение — просто мнение, блин, — но даже в этом мне было отказано.

Так что я тоже ушла, и вовсе не удивилась, когда увидела, что Стюарт ждет меня в машине. Он отвозит меня домой, и по дороге мы обсуждаем дела в ресторане. Как будто он на меня не обижен — и, я так думаю, он действительно не обиделся. Просто ему хотелось скорее оттуда уйти.

Я попробовала еще раз, последний. В тот же день, вечером. Я спросила:

— Стюарт, это ты сделал? Ну, с Джилиан?

И он сказал:

— Нет.

Я ему верю. Я хочу сказать, это важно. Я верю ему абсолютно. Я просто его не знаю. Что он за человек? Он — замечательный человек, которого можно любить, если только не задаваться этим вопросом.

ОЛИВЕР: Помните миссис Дайер? Мою консьержку и Цербера в доме номер 55, где я окопался через дорогу от новобрачных Хыозов (как я ненавидел это множественное число!). Там в саду было больное дерево, араукария чилийская, а калитка натужно скрипела и тоже явно недомогала. Я предложил починить калитку, но миссис Дайер сказала, что с ней все в порядке. В отличие от moi. [97] меня (фр.). Я был болен душой, и миссис Дайер очень трогательно обо мне заботилась. К тому времени страницы ее собственной жизни уже подгнили и покрылись пятнами от старости; голова сидела на шее, как поникший подсолнух на тонком стебле; ее белые волосы уже начали выпадать и напоминали кро-.

шащееся безе. Со щемящей нежностью я смотрел на ее зарождающуюся тонзуру, отдушину в корочке на пироге.

Внезапный страх: а вдруг она умерла, и в том доме теперь живет какая-нибудь самоуверенная молодая семья, которая перекрасила ее охряную дверь, повесила деревянные жалюзи у нее на окнах и срубила дерево, чтобы освободить место под парковку своего семейного автомобиля? Пожалуйста, миссис Дайер, не умирайте. Будьте там. Для меня. Я вас очень прошу. Смерть тех людей, которых мы знали лишь мимоходом, задевает нас не так сильно, как смерть людей близких, она задевает другую ноту — скорее челесту, нежели могучие колокола, — и все-таки она тоже печалит нас, хотя бы как метка безжалостного предательства времени. Смерть людей близких — это «жизненное событие», [98] «Жизненные события»-в данном случае психотерапевтический термин, означает все нежелательные бытовые, социальные и стрессовых ситуации, а также любые негативные события, которые приводят к депрессии или нервным расстройствам. как это называется у психиатров, и оно отражается на твоей жизни; а смерть тех, чьи инструменты сыграли лишь краткие единичные партии в оркестре твоей жизни, заставляет тебя задуматься о бренности смертного существования вообще.