Джулиан Барнс - Любовь и так далее

ДЖИЛИАН: Каждое утро, когда девочки собираются в школу, я целую их и говорю: — Я вас очень люблю.

Я говорю это потому, что это правда, и еще потому, что им нужно слышать это почаще и знать. И еще я говорю эти слова как волшебный заговор, чтобы оградить их от всего плохого.

Когда я в последний раз говорила эти слова Оливеру? Не помню. Через несколько лет, как мы с ним поженились, у нас появилась привычка опускать местоимение «я». Один из нас говорит: «Люблю тебя», — второй отвечает: «Тоже тебя люблю». В этом нет ничего необычного, ничего выдающегося, но однажды я призадумалась, что это, наверное, все-таки показатель. Как будто ты больше не отвечаешь за свои чувства. Как будто твоя любовь стала более общей, менее сосредоточенной на конкретном человеке.

Да, наверное, так оно и есть. И только дети вернули «я» во фразу «Я тебя/вас люблю». По-прежнему ли «я» люблю Оливера? Да, наверное. «Мне» так кажется. Можно сказать, я справляюсь с любовью — умею с ней обращаться.

Вы организуете свадьбу, вы бережете своих детей, вы умеете обращаться с любовью, вы — хозяин собственной жизни. Но иногда вы задумываетесь: а так ли это на самом деле? Вы и вправду хозяин собственной жизни, или это она управляет вами?

СТЮАРТ: В свое время я сделал для себя несколько выводов. Я — взрослый мужчина, я был взрослым дольше, чем ребенком и подростком. Я повидал мир. Мои выводы, может быть, и не оригинальны, но они все равно мои.

Например, я с недоверием отношусь к людям, которые имеют привычку сравнивать одно с другим. Было время, когда я восхищался Оливером и думал, что эта его мания — лишнее подтверждение, что он не только лучше меня владеет искусством описывать мир, но и лучше меня этот мир понимает. Память — как склад утерянного багажа. Любовь — как свободный рынок. Господин такой-то ведет себя, как персонаж из какой-то оперы, о которой ты никогда не слышал, не говоря уж о том, чтобы слышать саму оперу. Теперь же я думаю, что все эти причудливые сравнения были всего лишь удобным способом не видеть подлинные объекты, не видеть мир, как он есть. Это были всего лишь красивые фразы, отвлекающие внимание. И вот поэтому Оливер не изменился — не развился — не повзрослел — нужное подчеркнуть. Потому что взрослый человек — это человек, который видит мир как он есть: и внешний и внутренний.

Я не имею в виду, что вам обязательно должно нравится то, что вы видите, и то, что вы получаете, — это то, чего вы всю жизнь хотели. Обычно, все происходит наоборот. Но Оливер просто рисует в воздухе замысловатые узоры, наподобие…

Видите, как велико искушение? Я собирался сказать: наподобие фейерверка или что-то типа того. И вы, может быть, подумали: да, все правильно, — и вы бы подумали про фейерверк, и я уверен, что вы бы запомнили именно фейерверк, а не самого Оливера. А если бы сравнение подбирал Оливер, он бы назвал разные виды этого самого фейерверка для разных людей — о Стюарт, старина Стюарт, он как потухшая петарда, что в переносном значении будет синонимом разочарования, обманутой надежды, хо-хо, — и это было бы очень забавно и очень… неправильно.

Я уже говорил: то, что вы получаете — это не обязательно то, чего вы хотели. Возьмем, например, любовь. Она совсем не такая, какой мы ее себе представляли вначале. Вы согласны? Лучше, хуже, длиннее, короче, переоцененная, недооцененная, но не такая, какой она нам представлялась. И для разных людей она разная. Но самое сложное — это понять, какая она для тебя. Сколько тебе достается любви. Чем ты жертвуешь ради нее. Как она начинается. Как умирает. У Оливера была теория, которую он называл «Любовь и т. д.»: иными словами, люди делятся на тех, для кого любовь — это все, а все остальное — просто «и т. д.», и на тех, кто не особенно ценит любовь и предпочитает ей «и т. д.».

Примерно так он и рассуждал, когда увел у меня жену, и я тогда уже подозревал, что это — полная ерунда, а теперь я уверен, что это не просто полная, а абсолютная ерунда, и к тому же еще — выпендрежная. Люди не делятся по такому принципу.

И вот еще что. Вначале ты думаешь: когда я вырасту, я кого-нибудь полюблю, и надеюсь, все у нас будет хорошо, но если все будет плохо, тогда я полюблю кого-нибудь еще, а если опять будет плохо, я полюблю кого-нибудь третьего. Ты уверен, что тебе обязательно встретятся люди, которых ты сможешь полюбить, и что они позволят тебе их любить. Ты уверен, что любовь — и способность любить — всегда где-то рядом и только и ждет, пока ты ее найдешь. Я чуть было не сказал: ждет с включенным двигателем. Видите, как велико искушение заговорить по-оливеровски? Но мне кажется, что в любви — и в жизни — все не так. Нельзя заставить себя полюбить и нельзя заставить себя — как я убедился на собственном опыте, — разлюбить. На самом деле, если уж разделять людей по их отношению к любви, то я бы их разделил так: одним людям везет — или не везет, — и они способны любить много раз, либо последовательно, либо «внахлест»; а другим людям везет — или не везет, — и они способны любить только раз в жизни. Они любят лишь раз, и как бы все ни повернулось, они все равно продолжают любить. По-другому они просто не могут. И со временем я понял, что я отношусь именно к таким людям.

Вероятно, не самая лучшая новость для Джилиан.

ОЛИВЕР: «Жизнь — поначалу скука, а потом — страх»? Нет, мне кажется, нет. Разве что для несчастных, страдающих эмоциональным запором.

Жизнь — поначалу комедия, а потом — трагедия? Нет. Жанры вихрятся и смешиваются, как цвета в центрифуге.

Жизнь — поначалу комедия, а потом — фарс?

Жизнь — поначалу невинная выпивка для приятности, а потом — алкоголизм и похмелье одновременно?

Жизнь — поначалу легкий косяк, а потом — на игле? Сначала — мягкое порно, а потом — жесткое? Молочная шоколадка, а потом — горькая?

Жизнь — поначалу запах полевых цветов, а потом — освежитель для туалета?

Как сказал поэт, жизнь — это «рождение, совокупление и смерть». [124] Томас Элиот, драма «Суини-агонист». Жестокая мудрость, которая произвела на меня сильное впечатление в юности. Потом я понял, что Старый Опоссум [125] Оливер называет Элиота старым Опоссумом, имея в виду сборник стихов «Популярная наука о кошках, написанная старым Опоссумом». все-таки упустил некоторые другие ключевые моменты: первая сигарета, снег на ветках цветущего дерева, Венеция, радость походов по магазинам, полет во всех смыслах слова, фуга во всех смыслах слова, момент, когда ты переключаешь передачу на высокой скорости и голова твоего пассажира даже пошатнется, risotto nero, [126] черный ризотто (итал.). трио в третьем акте «Кавалера розы», [127] Опера Рихарда Штрауса. смех ребенка, вторая сигарета, момент, когда лицо человека, по которому ты так скучал, проявляется из толпы в аэропорту или на вокзале…