Масахико Симада - Хозяин кометы

Ты вела Андзю, следуя ее указаниям. Вы вошли в итальянский ресторан неподалеку от Управления национальной обороны, он и сейчас кое-как функционировал. Официант провел вас к столику в самой глубине зала. Андзю спросила:

– А где Ханада?

– Минуточку, – сказал официант и ушел.

Вскоре появился смуглый мужчина средних лет с бычьей шеей.

– О, давненько не виделись! Как здоровье? – Он пожал руку Андзю и улыбнулся тебе, но глаза его не улыбались. Хотя жарко не было, на лбу и на кончике носа у него выступил пот; одно его присутствие говорило о недюжинном напоре. Интересно, где могут пригодиться такие ручищи, богатырская грудь, брюхо, которое вот-вот лопнет? – думала ты.

– Ханада, как ты полагаешь, кто эта девочка?

Мужчина еще раз взглянул на тебя немного косящим взглядом и выпалил:

– Раз ты меня об этом спрашиваешь, это, наверное, какая-то известная красавица.

Ханада… Ты уже слышала это имя из уст Андзю. Одноклассника, с которым Каору в детские годы сооружал дом из картона, звали Ханада.

– Это Фумио Цубаки. Дочь Каору.

От этих слов глаза Ханады увеличились вдвое и он издал хриплый возглас восторга. Да, похоже, это тот самый Ханада. Интересно, чем он сейчас занимается, этот Ханада, которого никто особенно не любил, а Мамору так и вовсе презирал?

– Каору? Вот интересно, где он пропадает.

В его какой-то детской манере разговора ты уловила дружеское расположение и догадалась, что Каору и Ханада продолжали общаться и после того, как выросли из картонного домика.

– Тебя, значит, Фумио зовут. Ищешь отца?

Ты молча кивнула, а Ханада, будто и не собираясь ничего сообщать и ни к кому не обращаясь, сказал:

– С ним много чего приключалось, только теперь это все легендами стало.

– А что случилось с папой?

В ответ на твой, как всегда, прямой вопрос Ханада пробормотал, хихикая:

– Много будешь знать – скоро состаришься. – И хотя никто ему не предлагал, сел за их столик и сказал официанту: – Эй, принеси-ка самого дорогого вина.

Андзю решила познакомить тебя с Ханадой, чтобы тот рассказал о Каору, когда ему было столько же лет, сколько Куродо, страдавшему от неразделенной любви. Тебе все в Ханаде не понравилось: его манера говорить, его одежда, запах его одеколона и то, как он заказывал блюда в ресторане. С серьезным видом он заявил:

– Самое дорогое значит самое вкусное.

Ты была в шоке.

Когда он отошел в туалет, ты поделилась с Андзю:

– Он мне не нравится.

Андзю отшутилась:

– Это потому что у тебя есть зрение. Не старайся полюбить его. Но каким бы неприятным ни был человек, в его жизни есть мгновения, когда он начинает сиять. Так что потерпи. Скоро появится сияние.

– У него что, привычка снимать парик в минуты возбуждения?

Но Ханада так и не засиял. Да, он рассказывал о том, что помнил, но в его памяти сохранились лишь обрывки событий, никак не связанные между собой.

– Каору любил спагетти с икрой кефали и студень из костного мозга. Они часто обсуждали баб вместе с поваром этого ресторана. Одна ирландка, работавшая в топлес-баре, положила глаз на Каору, а у него и без нее баб хватало. В драках он был слабаком, но умел так повернуть дело, что всегда выходил сухим из воды. Мы с ним часто играли в мяч. Он иногда бросал мяч по кривой. У него было развито чувство долга. Он пришел посмотреть мой первый поединок сумо. Когда мы встретились в Америке, он был какой-то потерянный. Сколько бы ни старался, вознаграждения обычно не получал. В этом мы с ним похожи, наверно. Все хорошее достается другим парням. Всегда выигрывал Мамору, а в проигрыше оказывался Каору. Но это все в прошлом. Мамору умер, а Каору пропал. Вот и сестричка Андзю не видит ничего. Но нашу связь с ним не разорвать. Времена меняются. Теперь приходит твое время, Фумио. Наследников создают. Мы подготовили сырье, а ты приготовь из него блюдо повкуснее.

Тебе волей-неволей приходилось слушать Ханаду, не понимая что к чему, но Андзю, кажется, удавалось найти в его словах – вне всякого контекста – некую причинно-следственную связь и нарисовать фон.

Раньше Ханада занимался сумо. И, по странному стечению обстоятельств, их с Каору связала крепкая дружба.

На прощанье Ханада обнял Андзю за плечи, пожал тебе руку и сказал, протягивая визитку.

– Я однажды спас твоего отца, а он спас меня. В благодарность за то, что он спас меня, я хочу помочь тебе, его дочери. Так что если понадобится, звони.

– Что понадобится? – без всякого интереса переспросила ты Ханаду.

– Мало ли, пристанет какой урод или угрожать кто будет. Ты молодая, красивая, можешь попасть в какую-нибудь передрягу. А я помогу тебе. Знаешь слово такое – долг?

– Слышала.

– Вот и хорошо.

На визитке было каллиграфически выведено черной тушью «Киси Ханада, глава группировки Ханада» и от руки приписан номер мобильного телефона.

Ты посмотрела вслед Ханаде, который укатил на ярко-красном «мерсе», и спросила у Андзю:

– Он якудза?

Андзю ответила:

– Старой закалки.

– Почему он так много места занимает?

– По-моему, он еще сильно похудел. Когда он выступал, то вообще походил на самосвал, доверху груженный гравием.

– Он был борцом сумо?

– Да. Добрался до первых мест.

У Каору был друг – борец сумо. Тебе, совсем не разбиравшейся в сумо, невозможно было представить, что общего между ними.

– Насколько он был силен?

– Он побеждал и ёкодзуна. [61]Старые поклонники сумо, наверное, помнят Ханаду, выступавшего под именем Кумоторияма. Взял в качестве псевдонима название самой высокой горы в Токио.

Что могло связывать Каору с Кумоториямой?

Всякий раз, вновь приближаясь к тайне Каору, ты терялась в догадках и лишалась дара речи.

Андзю сказала:

– Людские встречи – ночной кошмар, да? – и, усмехнувшись, продолжила: – Даже если в младших классах школы снятся одни и те же кошмары, то через десять лет они становятся разнообразнее. Правда, Каору, по-моему, эти кошмары доставляли удовольствие. Я очень хорошо помню то время, когда Каору было столько же, сколько тебе сейчас. В год, когда ему исполнилось восемнадцать, Каору по собственному желанию оказался в нескончаемо долгом кошмаре.

В тот день Каору исполнилось восемнадцать. Его отчим Сигэру собрал всю семью в итальянском ресторане, который он посещал, когда ему хотелось остаться одному – там никто не мешал погрузиться в размышления. Все члены семьи помнили о дне рождения Каору и приготовили ему подарки, но главным героем дня был Мамору, который после двухлетней стажировки в Нью-Йорке только что вернулся домой.

Мамору учился в бизнес-школе Колумбийского университета и по протекции директора нью-йоркского филиала «Токива Сёдзи» заводил знакомства с семьями управляющих американскими нефтяными компаниями и компаниями, торгующими зерном, – в будущем эти управляющие должны были стать его бизнес-партнерами, – а также с директорами компаний, работающих с ценными бумагами, страховых компаний, банков и с адвокатами, специализировавшимися в области патентного и торгового права. После возвращения домой Мамору получил назначение в самый прибыльный отдел «Токива Сёдзи» – отдел страхования жизни. Под присмотром начальника отдела, – а он пользовался большим доверием директора компании Сигэру Токива, – Мамору без всякого риска заключал приготовленные ему контракты на крупные суммы, что приносило ему немалый успех, и планировал сделать стремительную карьеру, что не должно было вызывать никаких сомнений со стороны.