Михаил Войтенко - Феномен Тили Кидалкиной

Про романтику вообще помолчать-бы — настолько она уже забита, но не могу не затронуть — хотя скорее всего, я тут несколько и преувеличиваю. Недавно я был в Лаосе, его столица Вьентьян буквально набита туристами, за исключением российских и эсэнгэшных. Народ прет за романтикой — в Лаосе девственные джунгли, нетронутые цивилизацией племена и деревни, первобытный быт и практически полное отсутствие 5-ти звездочных отелей. Экстремальный туризм — идущие в джунгли без сопровождения, очень часто в джунглях и остаются. Наши героини такой туризм не понимают. Лезущие в горы тоже искренне им не нравятся, пока они в горах — только когда они внизу, в лучах горней славы. Яхты их привлекают, когда они грациозно скользят по глади безопасной бухты, желательно в пределах видимости тех, кому яхты не по карману. И так далее. Однако-же на словах наши героини — сама романтика, хотя что это такое, они не понимают и никогда не поймут, для них романтика — это нечто, поддающееся конкретному измерению, как то — количество звезд отеля, название дорогого курорта, стоимость внезапно купленного подарка. Меня искренне забавила и забавит страсть ужинать при свечах — насколько я знаю жизнь и людей, те из них, кто действительно что-то в этой жизни значит, еде вообще мало значения придают (постольку, разумеется, поскольку вопрос еды разрешен в принципе и не стоит насущной проблемой) — заглотил калории, и пошел себе дальше. Можно устроить редкий праздник, но и не более. Но наши героини искусству поглощения еды придают огромное значение, со всем его, также киношным, антуражем. Процесс романтического поглощения котлеты растягивается на часы, трещат и чадят свечи, побулькивает вино, сверкают ножи, зубы, вилки и глаза любимой… Для меня, сколько я ни попадал на такие священнодействия, все это было невыразимо скучным и тягостным делом — я или выбегал из-за стола каждые 10 минут, дабы отдохнуть в сторонке, куря и матерясь, либо начинал пить водку. Водка примиряла, и даже несчастная эта котлета, действительно, начинала вызывать умиление. Повторяю, моя точка зрения достаточно спорна — но я считал и считаю, что высочайшее наслаждение проистекает из души, из разума — следствием предварительной тяжелой работы, напряжения.

Удовлетворение чувства голода не есть искусство, хотя его таковым и сделали. Но когда оно искусство, оно уже не удовлетворение чувства голода. В этом смысле, мне жалко как наших героинь, так и многих прочих схожих с ними — тех, то есть, кто пытается выжать максимум из чисто животных удовольствий, нам доступных — таких причем, которые никакого труда не требуют — не надо университетов кончать, чтобы оценить вкус котлеты. Месяц два пошлялся человек по дорогим ресторанам, нахватался, и вот он уже и знаток стал, и брезгливо морщится — чего-то куда-то недоложили, а чего-то пересыпали, и вообще такое блюдо могут готовить только в одном месте непременно туда загляните, если действительно хотите узнать его неповторимый вкус. Культ еды, культ одежды, культ авто и так далее. Избитые истины, но истины тем не менее. Познать прелести всего вышеперечисленного особого труда не представляет — были-бы деньги. Я познавал, и лично мне интересней в запой уйти, чем в гастрономические или подобные изыски. Интеллектуально богаче, и для здоровья полезнее. Так вот — мне их жалко, потому что они не в состоянии насладиться — полетом. Прыжки в ширину или дремучее переваривание — вот их скорбный удел.

Как правило, мои героини не любят ничего резкого, крутого, что-ли. Слащавая музыка, слащавые духи, слащавые фильмы, тянучая паутинистая речь, липковатые манеры. Они очень сентиментальны, ну совсем, как эсэсовцы. Они очень чувствительны и нежны — во всем том, правда, что касается их лично — а на деле не каждый уличный криминал настолько циничен и жесток, как мои звездочки. Их надо слушать — все то, что они говорят о самих себе, все абсолютная правда — только ее надо перевернуть на 180 градусов. Все, в чем они обвиняют других, очень часто нелепое и оскорбительное — так вот это все они и делают. Они обвиняют других в том, что они — делают. Мало того — они не могут совершить гадости, предварительно не обвинив в ней другого. Предположим, партнер. Хрупкая наша обвинит его, ни с того, ни с сего, именно в том, что она скоро и сделает. Кстати говоря — верный признак. Тут, наверное, что-то с психологией связано, и с патологией — я лучше не буду углубляться. Очень часто они плачут от жалости и умиления самими собой, а если им доведется поддаться чувству радости за близкого своего или, тем более, ему помочь, они тут-же умиляются и этим. Кстати в отношении самих себя они путают, или смешивают, поступки, и намерения совершить таковые они ставят себе в заслугу как что-то действительно ими бескорыстно сделанное, так и порыв что-то совершить, и оценивают одинаково. Умиляются своей хрупкостью, нежностью и чувствительностью. Я их не раз наблюдал в истинном их обличье, в погоне за тем, что их действительно интересует глубинно, животно, — так вот в такие отнюдь не редкие моменты в них этих самых хрупкости, нежности и прочих заоблачностей не больше, чем в танке Т-34 в разгар битвы под Прохоровкой.

Очень и очень многих мужиков тянет под эту струю дихлофоса, как тараканов из щелей — выскочат, с наслаждением вдохнут, и безропотно упадут лапками кверху. На что-то там надеясь. С моими героинями можно играть только по их правилам, если нет возможности их действительно к себе приковать. А таковая возможность есть — она чисто физическая, материальная. Именно приковать. Если нет — надо играть, и не пытаться сделать невозможное вызвать в них любовь или найти душу, уж тем более спасти — проще стать президентом США, всего на 4 года, или там скромным миллиардером. Повторяю нельзя поймать черную кошку в темной комнате, а тем более, если ее там никогда и не было. Знать, что все это ненадолго, что звезда помчит дальше, взяв, что можно, и отнестись к этому философски, не размениваясь душой. Можно даже при свечах поужинать. Можно искренне наслаждаться их игрой — видя наперед каждый их шаг и поступок, мысль иногда видя. Все можно — кроме одного — нельзя их пускать себе в душу. Кое-что они замечательно умеют делать, в том числе — гадить. Так вот при соблюдении этого единственного условия — с ними можно получить и немало приятных моментов, и самое главное — все будет честно и уравновешенно. Они, правда, так не считают — один из главных их попреков, стандартный и неизбежный — «я отдаю тебе молодость и красоту». Что-ж, это правда. Так ведь и партнер что-то дает — про любовь в шалаше мои подруги и слышать не могут, ни даже в романтическом порыве.

Дружить с ними, просто дружить, тоже в принципе можно — помогая то там, то сям, иногда крупно. Но дружить так, на дистанции, близко не подпуская. Уж такая у них натура, использовать все и вся, не делая разницы между друзьями и любовниками. А потому сближение чревато всякими осложнениями, мелкими и не очень.