Михаил Войтенко - Феномен Тили Кидалкиной

Подводя итог, их образ жизни, поведение, мораль, наконец, можно назвать антисоциальными — они берут, хватают, рвут, давясь и глотая. Они — не дают. А так, все-таки, нельзя. Надо что-то и отдавать, иначе плохо будет дело. Когда берущих становится слишком много, разражается какое-нибудь стихийное бедствие — война там или революция. Равновесие должно быть, как во взаимоперемещающихся сосудах. Откуда-то вытекло, куда-то втекло, а общий уровень — не изменился. С ними и подобными — втекает и даже врывается потоками беспрерывно, а вот наружу, пусть хоть струйкой — никак!

Осуждаю-ли я их? Лично я — нет. Я не святой, чтобы кого-то осуждать. Я вообще фаталист — все в этом мире не напрасно, любое насекомое, любой паразит. Если паразитов становится слишком много и добычи на всех не хватает, разражается мор, и все опять приходит в норму. А если считать, что один из двигателей прогресса — это наше стремление к потребительству, в нормальном смысле этого слова, то мои героини просто необходимы. Как мерило определенных видов того, что мы потребляем, от косметики до автомобилей. Как мерило уровня жизни. Что до их жертв — так на то и щука, чтобы карась не уснул.

Ну, и самое главное — за что их осуждать, если их впору жалеть? Дело в том, что нам всем — от любого конкретного человека, до семьи и общины, нации и человечества — приходится за все платить. Рано или поздно. Но платим сполна — если не мы, то наши дети или внуки — до последней копейки. Не будь этого великого закона, не было-бы и нас. Достаточно большая часть людей этого не то, чтобы не знает — не понимает. Не принимает. Таких много — тут и мои героини, и безбожники всех мастей, и люди твердой воли и благих намерений вроде многих наших членов Госдумы, и просто преступники. Все мы грешны и слабы, всем нам, выросшим в России, досталась в качестве старта уже и не воняющая, уже совсем никакая коммунистическая антимораль, или сомнительная посткоммунистическая моралька — все это так, но разве это оправдание? Меня одевают, кормят, я в тепле и уюте — а за что? А отдавать? Хоть что-то, хоть кому-то и как-то — пусть не тем, кому обязан, но отдавать-то надо! Если нет никаких более высоких побуждений — то хотя-бы из чувства страха тогда! Я видел, как платили, в конце-концов. Я не всякому врагу пожелаю. Вот почему мне их жалко — заранее, и чем дальше они идут по головам и прочему, тем больше счет, который им предъявится.

Начал во здравие, а кончил… А иначе не получилось-бы, потому что я не у конкретно Тили, но у сестер ее, видел, чем это может кончиться. Как-бы я ни любил жизнеутверждающие концовки во всех своих творениях, тут — не получается. Жалко их…

Хотелось-бы немного ответить пылким патриотам и прочим радетелям, не устающим кричать о оккупированной России. Мол, мы в руинах, везде правит доллар, все продано, мозги утекают, и наших самых красивых женщин вывозят наглые оккупанты. Послушаешь такого пенометателя на трибуне, и с испугом начинаешь оглядываться — такое впечатление, что по городам нашим и весям носятся орды одетых в вонючие козлиные шаровары американцев на мохнатых лошаденках, и хватают, что покрасивее. А мы беспомощно смотрим. А девушки сопротивляются, визжат и даже кусаются, несмотря на плети, сабли и доллары. Вот ведь ужас какой!

Все продано — а на окраинах наших почему-то купленное Москвой считают худшим видом оккупации. О утекающих мозгах болеют исключительно те, кто избытком этих самых мозгов ну никак не блещет. Как раз от таких радетелей мозги-то и утекают. Вот Зюганов — доктором наук стал, наук с социалистической ориентацией. Какой-нибудь настоящий доктор настоящих наук, немудрено, после такого плевка в звание доктора может и из принципа уехать. Туда, где хоть званиями докторов не разбрасываются.

Что до красивых женщин — почему-бы вопрос по иному не поставить — а кто там кого оккупирует? Американцы — нас, или мы, в лице наших красавиц, их? Их силком гонят? Им грозит голодная смерть? Они детей спасают? На 99 процентов — ничего подобного. Кому-то, действительно, хочется спокойной жизни для себя и детей, а кому-то — просто лучшей жизни — и поди их останови! И кто тут что приобретает, а кто — теряет, это еще вопрос. От таких женщин — тех, во всяком случае, кого я знаю и о ком слышал — будет что угодно, но не богатство. Одна такая женщина способна разорить, уж десяток мужиков точно. Американцам некуда девать деньги? С моими героинями они скоро не будут знать, где их найти. На это дело надо просто посмотреть с другой стороны, тогда американцам остается только посочувствовать…