Andrew Лебедев - ТВари

– Гулять, гулять, — ворчливо ответил Генрих Карлович.

– Ну, счастливо, погода нынче хорошая, да и радость у вас, Ирмочка в гости к папе приехала…

Болтает эта Маша слишком много! Что за фамильярности? Надо бы поменять консьержку на молодого охранника в черном костюме, мельком подумалось Ирме.

В сберкассе толпилась очередь — пенсионерам давали пенсию. Ирма уже было приготовилась скучать минут сорок, но знакомая старшая контролерша, узнав Генриха Карловича, замахала ему через окошечко, приглашая подойти без очереди.

– У нас с клиентом операция не законченная со вчерашнего дня, — сурово сказала контролерша недовольному седому пенсионеру, нервно совавшему в окошечко свою сберкнижку.

На все ушло не более десяти минут.

– На что все же тебе такая сумма? — неодобрительно качая головой, спросил отец.

– Женские секреты, — ответила Ирма, пряча пачки тысячерублевок в свою модную итальянскую сумочку.

Вышли на улицу.

– Ну, я поеду, папуля, — сказала Ирма.

– Поезжай, дочка, только будь осторожна, — сказал старый Вальберс.

Ирма, может быть, и не пошла бы на второе свидание с Джоном, чтобы передать ему аванс. Ирма, может быть, и передумала бы. Но…

Но, как назло, в это утро вышел новый номер «Московского Комсомольца» с большой полосной статьей про телевидение, где была фотография этой Агаты. Статья называлась «Молоденьких на орбиту». Осведомленная, видать, журналистка с известным в тусовках именем писала, что матерый продюсер Валерий Дюрыгин собирается удивить телезрителей своим новым супершоу, где в качестве ведущей будет пока мало кому известная восходящая телезвездочка Агата.

– Ну, вот и фотография для киллера нашлась, — вздохнула Ирма.

И вздох этот был то ли вздохом облегчения, что сомнения ушли прочь, то ли вздохом сожаления по ушедшей молодости, потому как, перейдя некий рубикон, Ирма оставляла позади нечто большее.

Роза всегда сразу чувствовала, в каком настроении ее Джон, в плохом или в хорошем. Сегодня он был явно в приподнятом настрое и при этом както необычно возбужден, чего давно не случалось после провала на даче-поддаче.

– Розка, ты говорила, что машину хочешь?

– Хочу, дааавно хочу.

– Есть тема, можешь уже через неделю «девятку» себе купить.

– Ты издеваааешься? — возмутилась Роза. — Я и «девятка», лучше пешком или двести рублей в день на хачика.

– Ну, тогда «Пежо», но не новую, подержанную, — согласился Джон.

– Ты рааазбогател? — лукаво закусив губку, Роза одним глазом посмотрела на любовника.

– Мы разбогатели, — поправил ее Джон.

Чем нравилась и чем одновременно пугала Джона Роза — ей можно было предложить абсолютно любую авантюру.

– Нужно одну девку убить, — сказал Джон, прямо и не мигая, глядя подруге в глаза.

– Убить? — переспросила Роза.

– Ага, убить, — равнодушно кивнул Джон, — и тебе это сделать проще простого, я все продумал, риска ноль.

Роза думала недолго. А может, она и вообще не думала? Что мог знать про нее Джон Петров? Он думал, что разбирается в женщинах, а вот Роза была для него черным ящиком. «Когда-нибудь она и меня убьет», — мелькнуло у него в голове.

– Новая «двести шестаая», — сказала Роза.

– Что? — не понял Джон.

– Я говорю, новая «Пежо» «двести шестаая», — повторила Роза. — Это моя цена.

Джон задумался. Задумался над тем, как кстати сегодня, получая от Ирмы Вальберс аванс, он еще раз поднял цену. Поднял с шестнадцати до тридцати пяти. И повод хороший нашел мгновенно, ведь когда они договаривались с Ирмой предварительно, объект, по ее словам, был незначительной дрянью, чуть ли не бомжихой, о которой никто не хватится. А теперь, после статьи в «Московском Комсомольце», оказалось, что объект это весьма известная фигура… А на таких заказ идет совсем по иной цене.

Новая «Пежо206» стоит чуть больше пятнадцати. Это меньше половины суммы заказа. Правда, Ирма просила три дня отсрочки, чтобы собрать сумму…

– Хорошо, — сказал Джон, — будет тебе новая «Пежо».

С Натахой Кораблевой у Розы вышел очень странный и интересный разговор. И разговор этот навел Розу на очень интересную мысль.

Роза к вечеру вернулась на дачу-поддачу в Переделкино забрать коекакие свои вещи и поехать потом к себе на свою съемную квартирку в Филях. Тем более что ветка одна — Киевская, и ехать всего полчаса на электричке.

На даче она застала Натаху Кораблеву.

– Что это у тебя? — спросила Натаха, приметив торчащую из сумочки Розы газету.

– А? Чего? — переспросила Роза. — Да так, статья интересная про телевидение.

– Лайка, дайка поглядеть, — необычайно оживилась Натаха и вытащила «Московский Комсомолец».

Стала жадно вглядываться в фотопортрет.

– Да это же Агашка, подруженция моя! — воскликнула Натаха и вдруг захлебнулась слезами. — Вот, вот… вот ведь везет дуре, вот ведь везет… Ну почему ей, а не мне? Почему?

Натаха ревела, и слезы уже ручьями текли по ее скривившемуся почти детскому личику.

– Почему этой Агашке, а не мне? Почему? Я что, хуже?

Минут пятнадцать они лежали обнявшись на узкой кровати, и Роза, оглаживая и утешая подругу, выведывала у той, почему она так обижена на эту Агашу, за что сердится на нее?

– Понимаешь, мы такими близкими подругами с ней были, такими близкими, все пополам делили, ничего друг для дружки не жалели. И вместе хотели на телевидение попасть. И вместе на массовку к Монахову записываться приходили, а она… А она теперь вон, гляди, в звезды вышла, а я? А я тут и пропаду. Проституткой на этой даче-поддаче, а Агашка уже в звезды вышла… За что? За что ей?

– А хочешь, чтобы по справедливости было? — спросила Роза, нежно гладя Натаху под трусиками.

– Хочу, — всхлипывая, отвечала Натаха.

– А ты убей ее, убей, и все, — сказала Роза, нежно целуя подругу в грудь.

– Как это — убить? — плаксиво спросила Натаха.

– Я тебе клофелина дам и научу, сколько его в стакан насыпать, ты придешь к подруге, предложишь выпить на мировую, она и заснет навечно, а тебе легче станет, — говорила Роза, тихохонько покусывая своими жемчужными зубками розовый сосочек Натахи, — тебе легче станет, подруга, гораздо легче…

Агаша накупила тридцать экземпляров «Московского Комсомольца».

Специально сходила на почтамт, купила несколько больших пакетов, разложила в каждый по номеру газеты и отправила в родную Тверь по разным адресам. Маме. Классной руководительнице Прасковье Валериевне.

Шурке Васильеву. Наташке Братухиной. И еще по трем адресам.

Потом не поленилась — съездила в свое кафе на «Текстильщиков», в то самое, где с дяденькой Дюрыгиным познакомилась. Выдала каждой из своих подружек-официанток по номеру. Визгу было! Все стали поздравлять, целовать…