Стивен Фрай - Пресс-папье

В обязанности нашего консультанта входила также организация и содержание в образцовом порядке особого кабинета, набитого глянцевыми брошюрами и проспектами, из каковых каждый, кто интересовался устройством жизни в компании «Проктер энд Гэмбл» или в издательстве «Пингвин», мог узнать об этих замечательных учреждениях практически все. Этот кабинет (девять часов из десяти пустовавший и закрывавшийся на по-детски простенький замок) стал для меня прибежищем, в котором я мог укрыться от внимания школьного начальства или просто спокойно выкурить сигаретку.

От нечего делать я читал в этом моем приюте дела тех старших меня годами мальчиков, которых присылали сюда для заполнения карьерной анкеты. И довольно быстро понял, что деньги свои консультант по выбору карьеры получает, почитай, ни за что. На вопрос «Какого рода карьеру вы для себя наметили?» испытуемый мог ответить: «Врач». А затем консультант, получив ответы на вопросы насчет «умения работать с людьми» и результатов «экзамена обычного уровня», писал внизу анкеты: «Рекомендуется профессия врача». Если же испытуемый отвечал на первый вопрос «Не знаю», консультант писал: «Бухгалтер?»

После того как я сдал экзамен обычного уровня, настал и мой черед заполнить такую анкету. На первый вопрос: «Какого рода карьеру вы для себя наметили?» – я, разумеется, ответил: «Консультант по выбору карьеры». А когда я в следующий раз заскочил в этот кабинет, чтобы выкурить успокаивающие нервы сигаретку «Посольство» с фильтром, обнаружилось, что консультант написал против моего ответа: «Клоун, а?»

И потому мне приятно думать, что я – один из очень немногих на этом свете людей, последовавших рекомендации консультанта по выбору карьеры.

Главная приятность жизни, которую я ныне веду, состоит, как я всегда и надеялся, в возможности следовать своего рода богемному идеалу. По-моему, если человек не готов к тому, чтобы курить в постели, вылезать из нее как можно позже, занашивать одежду, которую он находит удобной, до дыр, вести беспутную в нравственном отношении жизнь и быть невоздержанным на язык, ему нет никакого смысла пытаться зарабатывать на жизнь актерством и сочинительством. Борьба за достижение этого идеала может оказаться тяжелой и трудной, однако, нравится вам оно или не нравится, в придачу к прочим радостям названных занятий вы неизменно получаете и ее. И потому меня всегда удивляли те из моих коллег, которые создавали акционерные компании с ограниченной ответственностью и принимались снимать собственные телевизионные шоу и управлять офисами, в которых невозможно протолкнуться от секретарш, ксероксов и автоматических кофеварок. Полагаю, слово, которое я сейчас пытаюсь нащупать, таково: ответственность.

Наняв команду помощников и телефонисток, вы взваливаете на свои плечи ответственность за них. Я не менее всех прочих уважаю менеджеров и служащих вообще, однако в натуре моей кроется некий изъян, по причине которого необходимость нанимать, увольнять и отдавать распоряжения всегда нагоняла на меня страх.

Конечно, на политиках – по самой природе парламентской демократии – возлежит ответственность очень большая. Они не могут позволить себе вести беспутную в нравственном отношении жизнь и быть невоздержанными на язык, не могут разгуливать в пижаме до пяти пополудни, и, насколько мне известно, партийные организаторы их запрещают им курить в постели.

На прошлой неделе я в неожиданном приступе безумия согласился появиться вместе с политиками в программе «Время вопросов». Будучи «нейтральным», предположительно, ее персонажем, я никак не мог решить, что для меня проще – отвечать на вопросы, как человек ни от кого не зависящий, или, действуя в духе строгой партийной дисциплины, использовать во всех случаях одну и ту же незамысловатую фразу. Все участники программы были чрезвычайно милы, веселы и нисколько не напыщенны, – во всяком случае, до начала эфира. И тем не менее в какой-то ее момент студийную аудиторию обвинили в предвзятости. И наша газета напечатала, как я заметил, письмо в поддержку этого мнения.

Би-би-си такое обвинение страшно расстроило. Каждому, кто претендует на место в студийной аудитории, приходится заполнять пространную анкету, подробно отвечая на вопросы о том, за кого он голосует, кем работает, какой длины волосы носит и об иных ничего на первый взгляд не значащих обстоятельствах. Аудитория подбирается таким образом, чтобы она стала представительным поперечным срезом британского общества. Я питаю глубочайшую веру в эту систему. Я вообще верю в анкеты. В конце концов, вполне возможно, что вопросник этот составлялся теми же людьми, что определяли в моей школе будущие карьеры ее учеников.

Десять лет назад (в мае 1981 года) на двадцатой странице газеты «Нью-Йорк таймс» была напечатана статья, в которой сообщалось о вспышке редкой разновидности рака, саркомы Капоши, поразившей сорок одного человека – людей в возрасте от двадцати шести до пятидесяти одного года, ничем прежде не болевших. Доктор Элвин Фридман-Кьен из Медицинского центра Нью-Йоркского университета сообщил в ней, что, исследовав девятерых из этих больных, он «обнаружил серьезные дефекты иммунной системы».

К той же поре следующего года о СПИДе, болезни, передающейся путем заражения крови ретроактивным вирусом ВИЧ, слышали уже все. В нашей стране, как и в Америке, было установлено, что подавляющее большинство тех, кого поразила эта болезнь, относится к одной из трех категорий: гомосексуалисты, пользующиеся шприцами наркоманы и люди, страдающие гемофилией.

Некоторое время эта новая чума привлекала истерическое внимание прессы. В случае таблоидов оно объяснялось нервным трепетом, с которым публика следила за течением болезни у таких знаменитостей, как Рок Хадсон и Либерейс. Распространялись дикие слухи, согласно которым источником болезни стали гаитянские свиньи или обезьяны Центральной Африки, с коими катастрофически предприимчивые американские туристы вступали в нестандартные интимные отношения. Американская газета «Глоб» со всей присущей ей серьезностью выдвинула теорию, согласно которой СПИД – это составная часть проклятия Тутанхамона, вирус-де вырвался на свободу в 1922 году, при вскрытии гробницы этого фараона, а до Америки добрался в 1970-х, когда по ней возили посвященную гробнице выставку.

При всей их причудливости, ни одна из этих теорий не может сравниться с пугающим приемом, оказанным новой болезни западным миром. Многие христиане здесь и за рубежом решили, что СПИД есть кара, ниспосланная Богом в наказание людям, чей образ жизни Всевышний счел предосудительным. Это одна из самых ошеломляющих и пугающих идей, с какой мне доводилось когда-либо встречаться, – порожденной людьми, печально прославившимися своим тупоумием и нежеланием прислушиваться к голосу разума. Предполагается, что нам надлежит представить себе Высшее Существо, которое веками взирало с небес на землю, видело ежедневные проявления жестокости, порочности, насилия, тирании и безжалостной ненависти и даже пальцем не шевельнуло, чтобы их остановить; Высшее Существо, которое еще во времена Ковчега дало обет никогда больше не вмешиваться в дела людские, а затем, уже в двадцатом столетии, решило, что тех, кто ложится в постель с друзьями одного с ними пола или, подобно тысячам почтенных викторианцев до них, дурманит свои мозги вытяжкой из макового сока, надлежит уничтожить посредством самого неприятного, смертоносного и безжалостного морового поветрия, какое когда-либо видела земля. Что же это за Высшее Существо такое, если оно способно вести себя столь капризно, жестоко и иррационально? И где, спрашивается, болезнь, настигающая одних лишь охранников концентрационных лагерей? Гд е вирус, поражающий негодяев, которым нравится мучить детей, – людей растленных, кровожадных и деспотичных?